Чернокнижник из детдома (СИ). Страница 29

— Бесплатно для каждой партии? — осторожно поинтересовался собеседник.

— В смысле?

— Так на хранении несколько разных типов радиостанций находятся.

— Не-не, речь про какую-то одну серию шла. Вы уж там выберите, что вам нужней всего, а мы попробуем сколько-то экземпляров восстановить из того десятка, что вы привезёте, — открестился я от массового ремонта армейского старья.

Скажете, самонадеянно? Маг — чернокнижник, и ремонт радиоаппаратуры…

Ну, на самом деле не всё так плохо. Это Всеволод не смог ремонтников найти, оттого, что не знал, где их искать, а вот на «блошином рынке», где старики старьём торгуют, порой такие дискуссии разворачиваются, что куда бежать. Там оппоненты, чуть ли не за грудки друг друга хватают, споря о достоинствах и недостатках тех или иных транзисторов и радиоламп, а то и на вовсе загадочные темы гетеродинов и частотной модуляции. Сам пару раз был свидетелем. Вот этих-то «горячих парней» я и привлеку на первое время, в качестве консультантов. Сдаётся мне, им даже платить почти не придётся, дай только покопаться в той армейской технике, что в их времена считалась секретной. Этак, лет сорок — пятьдесят назад.

Сдаётся мне — этот Всеволод, офицер из спецорганов. В немалом, но и не слишком в высоком звании. Что-то вроде капитана или майора, в последнем я сомневаюсь. Скорей, всё-таки капитан. Нет у него ещё той вальяжности и попыток покровительственного взгляда.

За каким чёртом его нас проверку в детдом принесло — остаётся гадать. Но сейчас он нам пригодится. К примеру, хотя бы для того, чтобы у учительницы физики целый класс отжать. Физику она уже давно в школе по соседству преподаёт, а пустая классная комната простаивает. Непорядок. В нашей каморке мы все не уместимся. Опять же столы там хорошие, и на каждом универсальный источник питания стоит, и вольтметр с амперметром. Простенькие правда, ученические.

Заручившись поддержкой гостя и директрисы, я оставил их утрясать организационные и правовые вопросы.

По закону, директор детдома может выступать, как мой полномочный представитель, заменяя мне родителей. Так что, подмигнув Эльвире, я их покинул. Она меня поняла, пусть и не сразу, но когда поняла… Иметь в шефах ВЕДОМСТВО… Да ей любое Гороно после этого ни по чём! И с городской администрации она всё до копеечки теперь стрясёт деньгами, а не теми безальтернативными вариантами, которые остаются после "распила"денежек, тем же федеральным и городским бюджетом на сирот отпущенных.

Уже на следующий день в наше распоряжение был предоставлен не просто кабинет, а целая учебная лаборатория, пылившаяся без дела. Пару дней мы потратили на генеральную уборку и расстановку столов.

Всеволод Степанович оказался человеком слова: к концу недели к подъезду подогнали «буханку», из которой двое крепких парней в штатском внесли пару тяжелых, обитых зеленым железом ящиков с потрескавшимися от времени сургучными печатями и свинцовыми пломбами на замках.

— Вот, — Всеволод хлопнул ладонью по крышке первого ящика. — Радиостанция «Р-147». Легенда. В свое время лучшая портативная УКВ-станция. Десяток штук, как просил. А во втором… Ну, с ними вы вряд ли разберётесь, так, на всякий случай привезли, — хмыкнул он, и вояки убыли восвояси, оставив все заботы на меня.

Я отщелкнул ржавые замки и поднял крышку. Внутри, утопленные в гнезда из желтого поролона, лежали сами рации, блоки питания и наушники. От них пахло машинным маслом, старым припоем и пылью. Это был не просто хлам. Это была история. И для меня — новая магия.

Мои «горячие парни» с блошиного рынка, два пенсионера по имени Анатолий Семенович и Анатолий Петрович, по моему вызову пришли, как на праздник. Увидев первую партию раций, они ахнули, словно перед ними была священная реликвия.

— Смотри-ка, Семёныч, цельнолитой алюминиевый корпус! — восторженно провел рукой Анатолий. — Ни одной пластмассы, кроме ручек! Электромагнитный импульс такому, как слону дробина!

— Антенна-телескоп! — вторил ему Петрович, с любовью вкручивая штырь антенны. — А не эти ваши гибкие проволочки! Чувствуешь, какая здесь механика заложена? А там, сбоку глянь. Сдаётся мне, тут даже ЗИП имеется.

Их энтузиазм был заразителен. Для меня эти рации были пока лишь набором непонятных деталей. Но для них — это была симфония, где каждый транзистор и лампа, каждый конденсатор играл свою партию. Они не просто видели железки — они видели схему, логику, душу устройства и понимали предназначение каждого блока.

Тут-то и началась наша настоящая учеба.

Я стал переводчиком между двумя мирами. Миром магии, где я был архимагом, и миром физики, где я был неумелым учеником. Семеныч, тыча пальцем в схему, старательно растолковывал:

— Смотри, Саш, входной каскад. Здесь высокочастотный сигнал усиливается. Понимаешь? Это как… как шепот, который ты делаешь громким криком!

И в моей голове щелкало. «Усилитель… Резонанс… Преобразование частоты…» Это ведь были те же принципы, что и в магических фокусах! Ты берешь слабый поток эфирной энергии, пропускаешь его через кристаллический резонатор — и на выходе получаешь сконцентрированный смертельный луч. Та же логика! Только вместо маны — электричество, вместо заклинательных формул — пайка, детали и настройка.

Я схватывал на лету. Мозг реципиента, подпитываемый памятью и дисциплиной мага, впитывал в себя знания с жадностью голодного зверя. Через три дня я уже мог самостоятельно, под их присмотром, прозванивать платы, находить обрывы и выпаивать убитые конденсаторы.

Да, пришлось подстраиваться. Не объяснишь же старикам, что я «вижу», какие блоки и детали нуждаются в замене и на диагностику неисправностей рации мне требуется не больше пары минут.

Парни тоже помогали. В основном, с разборкой.

Спустя неделю наш «радиокружок» стал легендой. К нам заглядывали учителя, пораженные тем, что детдомовцы, считавшиеся трудными, с таким азартом ковыряются в древней технике. Директриса Эльвира, получившая от Всеволода Степановича негласную «крышу», светилась от счастья и выбивала для детдома всё, и даже больше. Наш детдом понемногу приобретал статус «образцово-показательного».

И через две недели случилось чудо. Мы собрали из десяти неработающих раций четыре исправные. Аккумуляторы пришлось поменять на современные, что пошло лишь на пользу. Когда Семеныч, дрожащими руками, включил питание у первой пары, и из динамика раздалось ровное шипение эфира, а на шкале загорелась тусклая лампа-индикатор, воцарилась тишина. А потом Анатолий, бывший кадровый военный связист, взял микрофон и хрипло произнес:

— Петрович, вызов. Прием.

Из второй рации, которую его напарник держал в руках, донесся тот же голос, искаженный, но четкий. Мы сделали это!

Всеволод Степанович, когда его пригласили на демонстрацию восстановленной техники, медленно выдохнул:

— Черт возьми… Вы действительно можете. Но это простенькие, портативные, а что с теми, из второго ящика?

Он посмотрел на меня не как на подростка, а как на ценного специалиста.

— Работаем. Пару штук из четырёх списанных может и соберём, — не стал я ничего обещать раньше времени.

Так-то, там совсем другое изделие. Если что — весит, как автомобильный аккумулятор. Радиостанция Р-109М. Мои радиогуру, два Анатолия, разве что хоровод вокруг квартета этих раций не водят.

— Александр, есть еще кое-что. Посерьёзней того, что я привёз. Гораздо серьёзней. Но если вы и с ним справитесь… для армии это будет прорыв. И для вас — выгодный контракт.

Я кивнул, глядя на ожившие рации.

Это был не просто ремонт. Это был ключ. К деньгам, к доверию сильных мира сего, к пониманию технологий этого мира. И кто знает, может быть, однажды я смогу собрать устройство, которое не просто будет работать в Пробое, а сможет черпать из него силу.