Чернокнижник из детдома (СИ). Страница 27

Недаром тот проверяющий, что среди ревизоров затесался, на меня охотничью стойку сделал, когда узнал, что мы с Саньком со старой техникой на «ты», в его понимании.

Я специально узнавал. Микросхемы при переходе в Пробой накрываются медным тазом. Транзисторы, при хорошей экранировке, ещё выживают. Зато ламповая аппаратура с присвистом плюёт на все электроразряды и магнитные флуктуации, сопровождающие переходы в Пробой.

Выходит так. Армия в Пробои заходит с современным оружием, а вся тонкая электроника на микросхемах говорит «гав».

И вроде — пулемёт в руках, или штурмовая винтовка с подствольником, а выходишь на болото, с видимостью в тумане метров пятнадцать — двадцать. А то и вовсе в пещеры. Пробои — они же такие разные. А у тебя тепловизор не работает, связи нет, и даже светодиодный фонарь начинает подыхать, деградируя на глазах.

И вот тут я начал понимать. Армейские рейды в Пробои — это героизм, безусловно. Но героизм, основанный на грубой силе и огромных ресурсах. Вояки заваливают аномалии телами и техникой, если техника пролазит. А я… я могу подойти к этому иначе.

Мой внутренний резерв, та самая «мана», как я её мысленно называю, в Пробоях вела себя иначе. Она не гасла, а наоборот, шевелилась, откликалась на искажённую реальность этих мест. Пусть электроника умирает, но моё восприятие, может запросто стать тем самым «тепловизором» и «радаром», которых так не хватает солдатам.

Я представлял себя на их месте. Без связи, без приборов, в тумане, где из грязи может подняться тварь из кошмаров. Их отчаяние было понятно. Но для меня, чернокнижника, проведшего годы в изучении Теневых Троп и Бездн, это была… почти родная стихия. Грязная, смертельно опасная, но знакомая.

Вот только одной магии мало. Мне нужен был лом — прочный, надёжный, чтобы не подвёл в ближнем бою. Нужна была простая, «аналоговая» винтовка со штыком, вроде старой доброй Мосинки, которая не боится ни грязи, ни электромагнитных импульсов. Нужен был фонарь, мощный аккумуляторный, но с лампой накаливания — древней, как мир, и оттого нечувствительной к перепадам Пробоя.

И самое главное — нужна была карта. Не электронная, а бумажная, с нанесёнными на неё слухами и маршрутами «бомбил», таких же отчаянных, как я, но без моих козырей.

Восемьдесят тысяч от Светловой… Это был старт. На эти деньги можно было собрать базовый комплект «бомбилы». И не просто для выживания. Пока лишь — для исследований.

Потому что я почти знаю: Пробои — это не просто дыры в реальности, из которых лезут чудовища. Это места, где законы любого мира истончаются. А где истончаются одни законы, там могут проступать другие. Те самые, что управляли магией и в моём мире.

Возможно, именно в Пробоях я найду не только деньги для детдомовцев и себя, но и настоящий, мощный Источник Силы. Или, по крайней мере, узнаю, почему этот мир так безнадёжно пустоват для магии, и как их Пробои с этим явлением связаны.

Охота началась. Пусть всего лишь с подготовки к ней. И на кону стоит было куда больше, чем просто моё выживание.

* * *

На фудкорт я прибыл за час до назначенного мной времени. Поэтому для меня вовсе не стало секретом и неожиданностью, что господин Светлов озаботился охраной. Они припозднились, и за стол усаживались, злобно зыркая в мою сторону, вполне очевидно понимая, что сюрприза не выйдет.

— Жена с тобой о встрече договаривалась? — спросил очевидное крепкий плотный мужик в возрасте, не обращая внимания на жестикуляцию жены.

— Деньги принесли? — спросил я, вместо ответа.

— А браслет?

— Он у меня. Но сначала я бы хотел увидеть деньги, — заметил я равнодушно.

— Можешь на них полюбоваться, — выложил на стол мужик надорванную банковскую пачку тысячных купюр, поглядев на меня с усмешкой.

— Разрешите, — положил я поверх них раскрытую ладонь, сканируя содержимое.

Вроде, сходится. Что внутри, я не чувствую, купюры тоже пересчитать не могу, но всё содержимое однородно и по объёму вполне соответствует.

— Устраивает. Проверяйте — вы этот браслет искали? — выложил я его на стол, не убирая руку с пачки денег.

— Очень похож, — признал Светлов, — Дорогая — это же он?

— Там царапина должна быть около замка, — жеманно поджала губы Людмила Викторовна, — Ты же помнишь…

— Есть царапина! Это наш браслет!

— Тогда разрешите, — я поднял со стола пачку денег и бросил её в полиэтиленовый пакет, из тех, что предназначены для тех порций, которые посетители хотят забрать с собой, — Претензий ко мне нет? — переспросил я ещё раз, поднимаясь с места.

— Не торопитесь, — попробовал остановить меня Светлов, но я уже сделал пару шагов к перилам, и сбросил пакет вниз.

Там его Серёга поймал и побежал на выход, но даже если его поймают, не страшно. Пакет с настоящими деньгами уже у меня в пространственном кармане, а у Сергея его имитация, которую он скинет Саньку в ближайшем коридоре, а тот выкинет его в урну.

Оп-па — несколько секунд — и мы все чистые.

Каким бы ни был Раздрай великим, но за такие деньги ему беспредел в торговом центре устраивать нет резона.

Обхлопать нас ещё охранники могут, а уже тащить куда-то — нет.

Первым сообразил Светлов.

— Красиво! Мои аплодисменты! И я без претензий. Не хотите со мной дальше поработать? — изобразил Светлов аплодисменты, — Уверяю вас — сегодняшние деньги покажутся вам копейками!

— Телефончик оставьте. Я подумаю, — нашёлся я, выразительно глянув на Людмилу Викторовну, и она поняла меня правильно, — А я вам свой дам.

Вот теперь я почти не сомневаюсь, что двадцать тысяч она мне в зубах принесёт, и ещё будет хвостиком вилять, чтобы я их взял.

Деньги, добытые в операции «Светлова», стали не просто стартовым капиталом, а первым практическим уроком в моей новой жизни. Уроком, который показал, что мои старые навыки — планирование, анализ, манипуляция и хладнокровие — здесь столь же ценны, как и в мире Империи Девяти Звезд.

Но одного урока было мало. Мне предстояла куда более сложная и масштабная учеба.

Первым делом я разделил сумму. Двадцать тысяч, как и обещал, ушли в приют. Мы с парнями устроили небольшой праздник: купили нормальной еды, а парням — те самые берцы, от которых у него загорелись глаза. Остальные восемьдесят я мысленно назвал «Фондом освоения Пробоев», но двадцать из них ещё пока недополучены.

И началась моя академия выживания:

Урок первый: Материальный мир.

Я отправился на городской рынок, царство старого железа и выживших из ума энтузиастов. Моим гидом стал Санчес с Василием, нашедшие общий язык с местными «кулибиными». Здесь я, вместе с ними, постигал азы «ламповой» эстетики.

— Вот этот паяльник, босс, — тыкал пальцем Санько в громадный, похожий на кузнечный молоток прибор. — Он древний, как мамонт, но ему кабель любой толщины по барабану. И транзисторы вот эти, советские. Их в танках ставили. Хоть дубась по ним, не убиваемые.

Я слушал, запоминал термины, ощупывал тяжелые, простые механизмы. Это был антипод изящным магическим артефактам моего мира, но в своей грубой надежности они были прекрасны. Я купил тот паяльник, набор инструментов и ящик старых радиодеталей «на разбор». Мне не нужно было паять схемы, мне нужно было понять их душу, их сопротивление хаосу Пробоя.

Урок второй: Теория Пробоев.

Информация — это оружие. Я стал завсегдатаем городской библиотеки и задворков интернета, где обитали такие же маргиналы от науки, «бомбилы» и конспирологи. Я выискивал любые упоминания о Пробоях, копировал или запоминал заметки из газет, записывал байки.

Из этих обрывков складывалась картина.

Пробои возникают спонтанно, чаще всего в безлюдных местах. Их физика была противоестественной: искажалось пространство, время, законы физики. Армия классифицировала их по типам: «Болота» с туманом и тварями, выпрыгивающими из жидкой грязи, «Пещеры», с кристаллическими образованиями, крысами, пауками, Тварями в инвизе, и звуковыми галлюцинациями, «Пустоши», с выжженной землей и невыносимой жарой, где вся живность, в основном, пряталась под землю.