Мой запретный форвард (СИ). Страница 12

— Ладно, давай о приятном. Ну как там твои хоккеисты? Есть горячие?

Я прыскаю со смеху.

— Люба, ты вообще знаешь, что я о хоккеистах думаю?

— Да знаю я! — она закатывает глаза и тянется за пряником. — Но признайся, хоть один симпатичный есть?

Я делаю глоток фруктового чая и криво улыбаюсь.

— Может, и есть. Но у меня иммунитет.

Мы сидим, болтаем, смеемся над какой-то ерундой, чай постепенно остывает, а пряники тают один за другим.

— Поль, — вдруг начинает Любаша, глядя на меня чуть серьезнее, чем обычно. — Слушай, а можно я как-нибудь на игру «Орлов» приду?

Я моргаю, чуть приподнимаю брови.

— На игру? Ты ж хоккеем не интересуешься.

— Ну и что, — сестра пожимает плечами. — Мне интересно. Вот ты живешь на базе с кучей спортсменов, у вас там все кипит, адреналин, крики, тренировки. Хочу сама увидеть, что у вас там за движ.

Я улыбаюсь.

— Это не концерт любимой группы, там скучно. Брутальные парни катаются, падают, толкаются, орут на льду.

— Полин, ну не будь такой занудой! — Люба смеется. — Мне это для работы полезно, между прочим. Все равно я собираюсь развиваться в журналистике. Может, напишу что-то.

Я закатываю глаза.

— Ладно, спрошу у папы. У них как раз скоро игра. Но предупреждаю: хоккеисты – это не парни с плакатов. Там грязь, мат, и пахнет потом, а не романтикой.

Любаша только машет рукой:

— А мне тем интереснее. И нюхать я их не собираюсь.

Я качаю головой: ну вот, теперь и Люба окажется в этой хоккейной каше.

Возвращаюсь на базу поздно. В коридорах уже тишина, свет тусклый, двери закрыты. Тишина настолько плотная, что мои шаги гремят на весь этаж.

Открываю дверь в свою комнату, включаю свет, тихо разуваюсь, переодеваюсь в футболку и шорты, собираю вещи для душа.

Расстилаю кровать, зеваю, представляя, как провалюсь в сон…

— Ааааа! — я взвизгиваю и со скоростью света отлетаю от кровати, врезаясь плечом в стену.

Сердце бешено стучит в груди, дыхание сбивается.

Рядом с подушкой прямо на белоснежной простыне сидит жирная, мерзко-блестящая зеленая лягушка. Она смотрит на меня своими выпуклыми глазами. Вся такая…

Бр-р-р-р-р! Какая мерзость!

Лягушка прыгает. Я в ужасе шарахаюсь назад, спотыкаюсь о собственные кроссовки и чуть не падаю.

— Аааааа! — я снова ору, будто меня режут.

И тут за стенкой раздается громкий и протяжный гогот.

— Вот же зараза, — выдыхаю я сквозь зубы, дрожа от злости и ужаса вперемешку. — Ну ты еще у меня получишь!

Анисимов, твою мать! Вечно с ним то цирк, то ад!

ГЛАВА 16.

Полина

На работе сегодня тихо. Только кондиционер гудит и Илья рядом крутится, как всегда с бесконечными комментариями.

— Через неделю полуфинал, — напоминает он, листая какие-то бумаги. — Если выйдем, считай, сезон удался.

— «Если»? — приподнимаю бровь, сидя за столом напротив него. — Ты что, не веришь в «Сибирских орлов»?

— В команду верю, а вот в их дисциплину – не очень, — Илья криво усмехается, потом смотрит на меня. — А ты?

— Я всегда верю, — пожимаю плечами. — Иначе какой смысл тут торчать?

И как назло, именно в этот момент дверь открывается и в кабинет вплывает Анисимов. Как он еще короной своей не бьется о проем.

Волосы влажные после душа, футболка обтянула плечи, треники сидят так, будто их на заказ шили. Даже идти он умудряется с видом хозяина жизни.

— О, какие люди. Что тебе нужно, Ярослав? — сразу напрягается Илья.

— Здорова, док. Поговорить с Полиной хочу, — спокойно отвечает Ярослав, даже не обращая внимания на врача.

Я демонстративно продолжаю записывать данные в журнал, не глядя в его сторону.

— Все нормально? — тихо спрашивает у меня Илья.

— Ага, — киваю.

— Можешь оставить нас наедине? — Анисимов присаживается на край стола, сминая своей задницей несколько бумаг.

Илья сразу же стреляет в меня озадаченным взглядом. Я киваю и снова возвращаюсь к своим записям.

Врач нехотя выходит, и дверь за ним плотно закрывается.

— Ты вообще соображаешь, что ты вчера сделала? — шипит Анисимов, слезая со стола.

Я медленно откладываю ручку и поворачиваюсь к нему с самым невинным выражением лица:

— А что я вчера сделала?

— Ты меня чуть не лишила самого ценного, — рычит он, склонившись ближе. — Теперь давай, лечи.

Я неторопливо опускаю взгляд вниз, на его пах, и так же медленно поднимаю глаза обратно.

— Компресс приложить?

Он ехидно улыбается:

— Можешь сделать массаж своими волшебными ручками. А лучше – губками.

— Анисимов, — выдыхаю я, — ты кроме секса о чем-нибудь еще думаешь?

— Еще о хоккее, — не моргнув, отвечает он.

— Всего две извилины? Понятно, — я наклоняюсь чуть вперед, прищурившись. — Это не лечится.

И вот он стоит надо мной, довольный и наглый, а внутри все скручивается в ком. Но я держусь.

— Ой, хватит строить из себя недотрогу, — тянет Анисимов и наклоняется ко мне максимально близко.

Я чувствую его теплое дыхание, и это злит еще больше.

— А тебе пора вырасти, — отрезаю холодно. — Что за детский сад ты устроил с лягушкой?

Его губы растягиваются в усмешке.

— Чтоб ты не расслаблялась.

Я резко толкаю его в грудь и вскакиваю со стула. Мы стоим нос к носу. Я не отступаю, прожигаю его недовольным взглядом, а сердце бешено колотится.

— Как ты пробрался в мою комнату?

Он не спешит отвечать, только его глаза блестят карими искрами.

— Ловкость рук и никакой магии, — наконец бросает он, явно дразня меня.

— Ты ненормальный, — шиплю я, ни на секунду не отводя взгляда.

— Че ты сделала с лягушкой? Надеюсь, ты ее поцеловала? Вдруг это был твой принц?

У меня срывает крышу. Я хватаю со стола ножницы и взмахиваю ими. Яр резко отступает назад, глаза округляются.

— Я сейчас препарирую тебя. Как ту лягушку.

— Че??? — он смотрит на меня, будто я окончательно поехала кукухой.

— А то, — подтверждаю я, сжимая ножницы в руке так, что у него явно пропадает желание шутить.

— Ты больная?! — фыркает Анисимов, пятясь к двери.

— Держись от меня и от моей комнаты подальше.

— Да больно надо, — бросает он, засовывает руки в карманы треников и, не оглядываясь, уходит.

Я остаюсь одна, тяжело вздыхаю и улыбаюсь. Потому что я поймала ту несчастную лягушку и отпустила ее. Пусть себе прыгает на воле.

Илья возвращается в кабинет с непринужденным видом. Я сразу же кладу ножницы на место.

— Что хотел Анисимов? — спрашивает он, усаживаясь обратно за стол.

— Спросил название геля, которым мы растираем ушибы, — вру я и делаю вид, что сосредоточена на бумагах.

На самом деле у меня внутри крутится только одно слово: отомстить.

— Илья, — я смотрю на него как можно невиннее и кручу ручку в руках, — а у тебя вообще много историй про игроков? Ну, типа, смешных.

Парень ухмыляется:

— Ты чего вдруг заинтересовалась?

— Да просто любопытно. Ты ведь с ними каждый день работаешь, наверняка знаешь все их слабости.

Илья щелкает ручкой, задумывается, а потом начинает перечислять:

— Ну, Димка у нас до сих пор зубного боится. Пашка в обморок падает от вида крови, прикинь, хоккеист! Демьян нервничает, если кто-то ногтями по стеклу скребет.

Я киваю, стараясь не выдать улыбку. Интересно. Очень интересно.

— А Анисимов? — бросаю как бы мимоходом.

Илья смеется и расслабленно откидывается на спинку стула.

— Да он же железный. Хотя, — он делает паузу, и я тут же навостряю уши, — паучков терпеть не может. Вот серьезно. Даже крошечного если увидит – бледнеет, как девчонка.

Я прикрываю рот рукой, чтобы скрыть ухмылку.

— Правда?

— Угу. Но ты ж ему не расскажешь, что я проболтался? — Илья хмурится.

— Конечно нет, — говорю я самым честным голосом.

И уже представляю, как именно я воспользуюсь этой маленькой слабостью. Внутри меня разгорается приятное предвкушение.