Золотая лихорадка. Урал. 19 век (СИ). Страница 39

Я развернулся и вышел из сарая, не глядя на них. Я слышал, как они, спотыкаясь, кинулись прочь, как будто за ними гнались все черти ада.

— Вы отпустили свидетелей, шпионов и будущего рекрута, командир, — глухо сказал Игнат, когда мы остались одни. — Одним выстрелом.

— Это не выстрел, Игнат. Это яд замедленного действия, — ответил я, глядя на тропу, где они скрылись. — Через пару дней он начнет действовать.

Утро началось с тяжелых голов и тихой, сосредоточенной работы. Я не дал артели долго приходить в себя. Пока мужики разбирали остатки пиршества и с неохотой брались за топоры, я собрал свой совет в конторе.

— Итак, — начал я без предисловий, разворачивая на столе свой ночной план. — Передышка закончилась. Рябов получил наше послание. Теперь он знает, что мы — не овцы. Он будет готовить новый удар. И он будет бить не в лоб. Он будет бить по нашим самым слабым местам.

Я ткнул пальцем в первый пункт своего списка.

— Первое — золото. Оно — наша кровь и наше проклятье. Пока это песок, его легко украсть и трудно везти. Его нужно переплавлять. Нам нужна плавильная печь.

Егор и Михей, которых я тоже позвал, переглянулись.

— Так это, Андрей Петрович, горн нужен, — сказал Егор. — Жар адский. Глину особую, шамотную. Меха, чтоб воздух гнать.

— Вот этим вы и займетесь, — кивнул я. — Егор, Михей, с сегодняшнего дня вы — наши металлурги. Ваша задача — построить здесь, за казармой, небольшой, но эффективный горн. Я нарисую чертеж. Глину найдете, я покажу, какую.

Второе, — я перешел к следующему пункту. — Логистика. Возить золото через город, где нас знает каждая собака, — самоубийство. Елизар, нам нужен другой путь.

Старовер, до этого молчавший, поднял на меня свои глубокие глаза.

— Есть такой путь, Андрей Петрович. Старый кержацкий скит. Дня три на восток отсюда, если лесом. Там наши люди живут. Через них можно на ярмарку в Ирбит выйти. Там купцы со всей Сибири съезжаются. И золото твое можно сбыть, и товар нужный купить, и шума будет меньше.

— Отлично. Значит, готовим караван. Но для этого нужны лошади. Игнат, это твоя задача. Выберешь двоих самых толковых из своих людей и отправишь в ближайший поселок. Не в наш. Туда, где нас не знают. Купить шесть крепких, выносливых лошадей. И две телеги. Но так, чтоб внимания особо не привлекать.

— И третье, самое главное, — я понизил голос. — Информация. Мы разбили их в открытом бою, потому что знали, когда они придут. Мы должны знать все. Игнат, твои волки. Двое из них, самые неприметные, отправятся в поселок. Не в кабак. Снимут угол у какой-нибудь вдовы на окраине. Будут ходить на рынок, слушать бабьи сплетни, поить самогоном рядовых рябовских артельщиков. Они — наши уши. Степан, твой Митька. Пусть сидит в городе и слушает, что говорят в канцелярии, в купеческом собрании. Каждое слово, каждый слух — на вес золота.

Работа закипела с новой силой. Но это была уже не лихорадочная подготовка к обороне. Это была планомерная, методическая стратегия опережения врага. Поляна превратилась в гудящий муравейник. Одна группа под руководством Егора и Михея копала яму под фундамент горна и месила глину. Другая заканчивала казарму для солдат. Третья, под моим личным контролем, возобновила работу на шлюзе. Золото было топливом нашей войны, и его поток не должен был прекращаться.

Солдаты Игната, идеально вписались в эту систему. Они не чурались работы. В свободное от караулов время они помогали таскать бревна, колоть дрова. Делали это молча, без лишних слов. Мои артельщики, поначалу косившиеся на них с опаской, постепенно привыкли. Они видели, что эти страшные люди не задираются, не требуют особого отношения, едят из одного котла. А вечером, когда волки собирались у своей казармы, артельщики смотрели на них с уважением. Они видели в них своих защитников. Стена отчуждения между работягами и солдатами медленно таяла, превращаясь в спайку боевого братства.

Через три дня после ухода «комиссии» ко мне пришел один из волков, отправленных Игнатом на разведку. Его звали Лысый — за начисто выбритую голову, на которой шрам вился, как змея.

— Командир, — сказал он без предисловий, когда мы остались одни. — Ванька и его дружки вернулись в поселок.

— И что?

— Рябов велел их высечь. Публично. За трусость и потерю оружия. Ваньку пороли до полусмерти. А потом выкинули из артели. Без копейки.

Я молчал, но внутри все похолодело. Рябов был не дурак. Он понял мой замысел и ответил. Жестко и показательно. Он показал всем, что бывает с теми, кто проигрывает.

— Но это не все, командир, — продолжил Лысый. — Рябов собирает людей. Но уже не пьянь кабацкую. Через Хромого ищет настоящих головорезов. Вчера в поселок приехали трое. Не местные. Говорят, беглые с Нерчинских заводов. Звери, а не люди. Рябов поселил их в отдельном доме, кормит, поит. Ждет чего-то.

— И последнее, — Лысый понизил голос. — Арсений Семенович, приказчик, вчера дважды встречался с Аникеевым. Тайно, ночью. О чем говорили — неизвестно. Но после второй встречи Аникеев срочно отправил посыльного в губернский город.

Вот оно. Началось. Рябов, поняв, что я переиграл его на юридическом поле, решил действовать через своего главного человека — приказчика. А тот, в свою очередь, снова начал обрабатывать Аникеева. Испуганный чиновник, зажатый между мной и Рябовым, начал метаться. И его посыльный в город — это был плохой знак. Очень плохой.

— Спасибо, Лысый. Отличная работа, — сказал я. — Продолжайте наблюдать.

Когда он ушел, я долго сидел, глядя на карту. Картина складывалась безрадостная. Рябов копил силы для нового, уже не дилетантского, а профессионального удара. Одновременно он через своих людей пытался снова надавить на Аникеева, чтобы тот нашел новый способ отравить нам жизнь. Мой блеф о столичных покровителях сработал, но его действие было не вечным. Рябов и Аникеев будут копать. И рано или поздно они поймут, что за мной никого нет.

В этот момент в контору вошел Елизар.

— Худые вести, Андрей Петрович, — сказал он с порога. — Мой Фома сейчас с дозора вернулся. Видел следы. На болотах. Там, где никто не ходит. Двое. Шли осторожно, не таясь, но и не привлекая внимания. Знающие как ходить тихо. Осмотрели наши старые ловушки. И ушли в сторону тракта.

Сердце пропустило удар.

— Когда?

— Часа три назад.

Я вскочил. Солдаты, нанятые Рябовым. Беглые каторжники. Они не просто сидели и ждали. Они уже вели разведку. Изучали нашу оборону. И они были профессионалами, раз смогли найти и оценить ловушки Игната.

Я выскочил из конторы.

— Игнат! Тревога! — крикнул я. — Всех людей — в ружье!

Через минуту поляна гудела, как растревоженный улей. Волки высыпали из казармы, на ходу проверяя винтовки. Мои артельщики, хватали топоры.

— Что случилось, командир? — Игнат подбежал ко мне, его лицо было суровым.

— Разведка Рябова. Двое. Осмотрели наши старые позиции и ушли. Они здесь, рядом. И они профи.

Я запрыгнул на крыльцо, чтобы меня видели все.

— Слушать мою команду! — мой голос перекрыл шум. — Это не нападение! Пока. Это проверка. Они хотят посмотреть на нашу реакцию. Мы дадим им то, что они хотят увидеть! Игнат, твои люди — в оцепление. Занять позиции по периметру, как в прошлый раз. Но не прятаться! Встать в полный рост. Чтобы вас было видно. Чтобы они поняли, что мы их ждем! Артель — прекратить все работы! Собраться у сруба. Взять оружие. Стоять молча.

Это был рискованный ход. Я не прятал своих людей. Я, наоборот, выставлял их напоказ. Я демонстрировал силу. Я посылал невидимому врагу четкий сигнал: «Мы вас видим. Мы готовы. И нас много».

Час мы стояли в полном молчании. Напряжение было почти физически ощутимым. Солнце пекло. Пот стекал по спинам. Но никто не шелохнулся. Это была война нервов. И мы должны были ее выиграть.

Наконец, Фома, сидевший на своем наблюдательном дереве, подал условный знак: две короткие трели, как у сойки. Чисто. Они ушли.

Я дал команду «отбой». Люди с облегчением выдохнули.