Золотая лихорадка. Урал. 19 век (СИ). Страница 40

— Они не нападут сегодня, — сказал я Игнату, когда мы снова остались одни. — Они соберут информацию, доложат Рябову. И он будет готовить удар. Но теперь он знает, что нас голыми руками не взять.

Глава 18

Напряжение спало так же резко, как и возникло. Оно не ушло совсем, нет. Оно просто сменило агрегатное состояние, превратившись из острого, колючего страха в густую, вязкую тревогу. Люди разошлись, но разговоры были тише, движения — резче. Каждый, берясь за топор или лопату, нет-нет да и бросал взгляд на кромку леса, будто ожидая, что оттуда в любой момент может выскочить рябовский головорез. Это было плохо. Страх — плохой работник. Он изматывает быстрее самой тяжелой каторги.

Я понимал, что эту нервную, взвинченную энергию нужно срочно направить в мирное русло. Дать им задачу, которая захватит их целиком, не оставив времени на пустые домыслы и переглядывания.

— Егор! Михей! Петруха! Ко мне! — крикнул я, спускаясь с крыльца. — Остальные — продолжать работу! Золото само себя не намоет!

Троица подошла, с недоумением глядя на меня. Егор вытирал потные ладони о штаны. Михей, как всегда, молчал, но в его темных глазах читался вопрос. Петруха, чья нога после моего лечения уже почти зажила, опирался на самодельную палку, но в его взгляде горел живой интерес. Он был из тех, кому вечно нужно что-то мастерить.

— Пока Елизар с Фомой наши глаза и уши в лесу, сидеть и ждать мы не будем, — начал я без предисловий. — Задачу по постройке горна никто не отменял. Наоборот, ускоряемся. Рябов дал нам передышку, и мы используем ее.

— Так мы и так, Андрей Петрович, — прогудел Егор. — Глину месим, камень таскаем. Основание почти готово. Дальше стенки класть.

— Стенки — это полдела, — отрезал я. — Мне нужен не костер, обложенный камнями. Мне нужен инструмент. Инструмент, который даст нам жар, способный плавить не только золото, но и железо, если понадобится. А для такого жара нужен постоянный, сильный поддув. Нам нужны меха.

Мужики переглянулись.

— Меха — это дело серьезное, — покачал головой Егор. — Кожу надо. Хорошую. Бычью или лосиную. А где ж ее взять? Лося еще выследить да завалить надо, а потом шкуру выделать — это неделя, не меньше. Да и получится ли…

Он был прав. Это был самый очевидный и самый долгий путь. Путь, времени на который у нас не было.

— Кожи у нас нет, — согласился я. — Значит, обойдемся без нее. Мы сделаем ветер сами.

Они уставились на меня, как на сумасшедшего.

— Это как же, Петрович? — недоверчиво спросил Петруха. — Ртом, что ли, дуть будем? Аль шапками махать?

— Почти, — я усмехнулся. — Только махать будем не шапками, а лопастями. Петруха, ты у нас по дереву мастер. Найди мне четыре крепких полена, желательно сосновых, без сучков. И сделай из них доски. Тонкие, но прочные. А вы, — я повернулся к Егору и Михею, — ищите ровный, крепкий дрын, с руку толщиной. Будем делать вертушку.

Следующие несколько часов я превратился из командира в прораба странного, непонятного строительства. Артельщики, работавшие на шлюзе, то и дело с любопытством поглядывали в нашу сторону. Там, у котлована будущего горна, развернулась деятельность, не имевшая ничего общего с добычей золота. Петруха, матерясь сквозь зубы и то и дело сплевывая, тесал топором и ножом поленья, превращая их в подобие плоских досок. Я стоял над ним, заставляя добиваться почти одинаковой толщины. Егор и Михей притащили идеально ровную молодую осину, которую я заставил их ошкурить и отполировать до блеска.

Когда четыре деревянные лопасти были готовы, я взял у Игната бурав и принялся за самую тонкую работу. Я закрепил лопасти на конце осины под углом, крест-накрест, создавая то, что мои артельщики могли бы назвать лишь «странным крестом».

— И что это за мельница? — не выдержал Егор, скрестив руки на могучей груди.

— Это то, что заставит огонь в нашем горне реветь, как сатана, — ответил я, проверяя крепления. — Теперь самое главное. Передача.

Я набросал на утоптанной земле чертеж. Два круга — один большой, другой маленький. Соединенные линией.

— Петруха, сможешь вырезать из дерева два цельных круга? Один вот такой, — я очертил палкой круг диаметром в пару аршин. — А второй — совсем небольшой, с ладонь.

— Сделать-то можно, — почесал в затылке Петруха. — Только на кой-ляд нам эти колеса? В телегу не вставишь.

— Не в телегу. Большой круг мы поставим вот здесь, на стойках, — я показал. — Приделаем к нему ручку. Маленький насадим на ось нашей вертушки. А потом соединим их ремнем.

— Ничего не пойму, — развел руками Егор. — Зачем такая хитрость?

— Смотри, — я снова взял палку. — Ты крутишь за ручку большое колесо. Оно делает один оборот. За это время ремень, который его огибает, протягивается на всю его длину. А так как маленький круг намного меньше, то за это же время он успеет провернуться не один раз, а десять. Понимаешь? Мы меняем силу на скорость. Один твой неспешный оборот ручкой превратится в десять быстрых оборотов нашей вертушки.

Мужики молчали, переваривая. В их глазах я видел сложную смесь недоверия и зарождающегося понимания. Это была магия, но магия объяснимая, почти осязаемая.

Работа закипела с удвоенной силой. К нам присоединились еще несколько человек, заинтригованных непонятной конструкцией. Пока Петруха с помощниками вытесывали «колеса», я заставил Игната пожертвовать старый кожаный ремень от походного тюка. Мы разрезали его и сшили в длинную полосу.

К вечеру все было готово. Горн еще не был достроен, но его механическое «сердце» стояло рядом, собранное и готовое к испытаниям. Конструкция выглядела дико и неуклюже. На двух вкопанных в землю столбах покоилась ось с огромным деревянным колесом, от которого отходила грубо вытесанная ручка. Чуть поодаль, на других стойках, была закреплена ось с моей крыльчаткой, на которую был насажен маленький шкив-колесо. Все это соединял кожаный ремень.

Вокруг собралась почти вся артель. Работы встали. Все смотрели на мое творение, и в воздухе висело ожидание. Либо я очередной раз докажу, что мой котелок варит лучше, чем у других, либо я прилюдно сяду в лужу со своей «хитрой мельницей».

— Ну, Петрович, давай, крути свою шайтан-машину! — крикнул кто-то из толпы.

— Сам и крути, — усмехнулся я. — Егор, подь сюда. Ты у нас самый сильный. Давай, не спеша, за ручку.

Егор подошел, недоверчиво оглядел конструкцию, взялся за ручку и с сомнением начал вращать. Большое колесо медленно, со скрипом, пошло по кругу. Ремень натянулся и пополз. И в тот же миг маленький шкив на оси крыльчатки завертелся.

Сначала медленно. Потом быстрее. Быстрее!

Крыльчатка ожила. Четыре лопасти, сперва различимые глазом, слились в один сплошной, гудящий диск. Раздался низкий, нарастающий гул, и в лица столпившихся мужиков ударил мощный, упругий поток воздуха. Он взметнул пыль, затрепал бороды, заставил прищуриться.

— Ничего себе! — ахнул Петруха, отступая на шаг.

— Вот это да… — пробормотал кто-то сзади. — Прям ветер делает!

— А зачем это? — не унимался самый недогадливый.

Егор, который крутил ручку, остановился, тяжело дыша. Он смотрел на свое творение — на этот рукотворный ветер — с изумлением и гордостью.

— Зачем? — он обернулся к толпе, и в его голосе прозвучали нотки лектора. — А затем, дурья башка, что когда мы этот ветер в горн направим, там такой жар будет, что сам черт в аду позавидует! Мы не то что золото, мы камень плавить сможем!

Толпа одобрительно загудела. Они поняли. Они увидели. Это была не просто непонятная игрушка. Это был шаг в другой мир. В мир, где человек не просит ветер у природы, а создает его сам, своей волей и своим умом.

Я стоял в стороне и смотрел на их лица — восторженные, удивленные, гордые. Я дал им не просто технологию. Я дал им нечто большее. Я показал им, что привычные вещи можно делать по-другому. Что можно не идти по проторенной дедами тропе, а искать свой путь. Я заражал их самым опасным и самым могучим вирусом — вирусом прогресса. И я видел, как эта зараза начинает действовать.