Царство Вечной Ночи. Союз клинка и тени. Страница 3

Универсальный жест.

Плати.

Рансар без колебаний сунул руку в карман плаща и вытащил небольшую серебряную монету с профилем его деда – деньги, на которые внизу можно было бы жить месяц.

Горбун не взял. Покачал головой, его толстый заскорузлый палец медленно переместился с Рансара на Адьяру.

– Не тебе, – просипел он. – Ей. Её плата.

Адьяра почувствовала, как лёд проходит по жилам. Инстинктивно сделала шаг назад.

– Что он имеет в виду? – прошептала она.

Но Рансару объяснять было не нужно. Его лицо окаменело. Он всё понял с самого начала.

– Она ничем не платит, – голос стал тише, в нём зазвенела сталь. – Заплачу за двоих. Золотом.

– Её плата не золото, – горбун булькнул смешком. – Её плата – знак. Покажи мне руку, девочка. Левую.

Воздух сгустился.

Шум рынка отступил, превратившись в далёкий, невнятный гул. Адьяра, не понимая, посмотрела на свою руку, сжатую в кулак.

– Не делай этого, – резко сказал Рансар, но было уже поздно.

Горбун свистнул, коротко и пронзительно. Из тени за аркой вышли двое – не люди, нечто в робах, с лицами, скрытыми капюшонами. От них веяло могильным холодом и статикой магии подавления.

Жнецы.

Не та городская стража, что гонялась за ними наверху. Это была их элита. Охотники за магами.

– Мы искали тебя по всем уровням, девочка, – проскрипел горбун, и его голос вдруг потерял сиплость, став чистым и ледяным. – На тебе Печать Полуночи. Метка королевской крови, что светится для своих, как маяк в астрале. Мы почувствовали её, как только ты ступила на рынок.

Адьяра с ужасом смотрела на свою руку. Никакого знака она не видела.

– Это ловушка, – плоским тоном констатировал Рансар.

Его рука уже лежала на эфесе меча.

– Ловушка для мыши, что считает себя лисицей, – парировал горбун. – Думал, старые карты и потайные ходы спасут? Король Натан знает все ходы. Он ждал, когда ты приведёшь её к нам.

Взгляд Рансара метнулся к Адьяре. В его глазах бушевала буря – ярость, отчаяние и… странное облегчение.

Теперь он знал врага в лицо.

И знал, что его дядя играет в гораздо более страшную игру, чем он предполагал.

– Беги, – тихо сказал он ей. – Вниз по лестнице. Не оглядывайся.

– Но ты…

– Это приказ, Вишенка! – его голос прорвался, сорвавшись на крик. Впервые за всё время. – Твоя миссия важнее! Беги!

Рывком выхватил меч, и синий свет магического клинка озарил грязные стены, отразился в единственном глазу горбуна и в пустых глазницах капюшонов Жнецов.

Адьяра, парализованная ужасом, на секунду встретилась взглядом с Рансаром. Не просто приказ. Она прочла в его глазах просьбу.

Живи.

Развернулась и бросилась в чёрный провал лестницы – в Глубины.

Последнее, что она услышала, прежде чем тьма поглотила её, – яростный крик Рансара, слившийся с шипением магии и зловещим, победным смехом горбуна.

Печать Полуночи – не просто метка.

Она была приговором.

А их бегство только что превратилось из дороги к спасению, в отчаянную гонку по лабиринту, где любая дверь могла оказаться ловушкой, расставленной его дядей.

Глава третья. Голос в тишине

Тьма окутала её.

Не та знакомая, густая тьма подземелий, а нечто абсолютное, слепое, давящее. Адьяра летела вниз по скользким каменным ступеням, не видя ничего, не слыша ничего, кроме бешеного стука собственного сердца в ушах и отдалённых, приглушённых звуков боя сверху.

«Беги!» – его голос, сорванный, отчаянный, звенел в её памяти, заглушая всё.

Нога подвернулась на мокром камне, и она кубарем скатилась вниз, больно ударившись о землю.

Тихо.

Надо было тихо.

Она замерла, затаив дыхание, вжимаясь в холодный, покрытый слизью пол. Где-то вверху, в просвете арки, мелькали отсветы заклинаний – синие, как свет меча Рансара, и багровые, чужие. Потом один из багровых всполохов ударил особенно ярко, и синий – погас.

Сердце у Адьяры упало и разбилось где-то в пятках.

Нет.

Тишина. Тяжёлая, зловещая. Потом – невнятные голоса, скрип сапог по камню.

– Нашла её след? – донёсся сверху чей-то хриплый голос.

– Нет. Слишком темно. Но она никуда не денется. Печать светится. Спускаемся.

Шаги приблизились к началу лестницы.

У Адьяры перехватило дыхание.

Она отползла назад, нащупывая путь в абсолютной черноте. Спина упёрлась во что-то твёрдое и холодное – стену.

Тупик.

Паника, острая и тошная, подступила к горлу. Сейчас спустятся. Увидят её.

И всё… Всё кончится. Рансар… Он…

«Не показывай страх. Здесь он пахнет лучше свежего мяса».

Его слова, произнесённые всего несколько минут назад, пронеслись в сознании, и странным образом не испугали её, а заставили собраться. Девушка зажмурилась, вжавшись в стену, пытаясь стать частью камня, исчезнуть.

И тогда с ней снова стало происходить… это.

Не ярость, не осознанное желание, как тогда, с сороконожкой.

Теперь это была тихая, отчаянная мольба.

«Вы не видите меня. Не видите. Я – камень. Я – тень. Я – ничто».

Воздух вокруг неё снова задрожал, зазвенел, но на этот раз не громко, а едва слышно, словно расходящиеся круги по воде. Девушка чувствовала, как что-то растекается от неё, невидимая волна, сглаживающая острые углы её присутствия, поглощающая звук её дыхания, запах её страха.

Шаги на лестнице замерли.

– Странно… След будто оборвался, – произнёс тот же хриплый голос, но теперь в нём слышалась неуверенность. – Ничего не чувствую. Как будто её тут и не было.

– Печать не обманешь. Ищи!

– Я ищу! Здесь пусто. Только сырость и камень. Должно быть, она побежала по одному из боковых тоннелей. Вперёд!

Шаги, теперь торопливые и раздражённые, затихли в отдалении, растворившись в лабиринте Глубин.

Адьяра не двигалась ещё долго, может, минуту, может, десять.

Потом медленно выдохнула, и дрожь, которую она сдерживала, вырвалась наружу, затряслись руки, подкосились ноги. Сползла по стене на пол, обхватив колени.

Она была одна. В абсолютной тьме. Рансар был… Не позволила себе додумать эту мысль.

И тогда, в гнетущей тишине, откуда-то изнутри, прозвучал Голос.

Не её собственный.

Чужой.

Тихий, как шелест высохших листьев, и древний, как камни под ней.

«Наконец-то одна, – прошептал Голос. – Теперь мы можем поговорить, дитя моей крови. Носительница Печати. Ключ… и Замок».

Адьяра медленно подняла голову, вглядываясь в окружающую её беспросветную черноту.

Ей не было страшно. Было пусто. Было холодно.

Они думали, что загнали её в ловушку. Они не знали, что загнали её прямиком домой. К тому, что ждало в этой тьме всю жизнь.

Тишина после ухода погони была оглушительной.

Адьяра сидела на холодном камне, обхватив колени, и пыталась осмыслить два невероятных факта. Первый – она только что стала невидимой для магического преследования. Второй – в её голове звучал чужой голос.

«Кто ты?» – мысленно спросила она, не надеясь на ответ.

«Отголосок, – прошептал Голос. – Память, вплетённая в твою кровь. Я ждал, когда Печать пробудится, и ты останешься одна в истинной тьме. Только здесь мы можем говорить».

«Какая Печать? Что от меня хотят?» – в её внутреннем вопросе прозвучала отчаянная мольба.

«Печать Полуночи – это не клеймо, дитя. Это… договор. Договор, который твои предки заключили с самой Тьмой, чтобы удержать равновесие. Они сковали Свет, но и заплатили цену. Ты – последняя из нашей линии. Наследница не трона, а долга».

В голове у Адьяры пронеслись обрывки знаний, вложенных когда-то Коллет. Легенды о Бездне, пожирающей солнца. О Королях-Тенях, что возвели Стену не для удержания людей, а для сдерживания чего-то гораздо более страшного.

«Рансар… его семья…».

«Тарки – кузнецы оков, – в Голосе послышалось что-то вроде холодного презрения. – Их дар гасить свет был нужен, чтобы создать тюрьму. Но тюрьма требует надзирателя. Наша роль – следить, чтобы узы не порвались. Натан знает это. Он чувствует в тебе угрозу своему правлению, ибо тот, кто держит ключ от темницы, всегда опаснее того, кто её построил».