Двадцать два несчастья (СИ). Страница 4

В морозилке сиротливо валялась пачка дешевых пельменей с истекшим сроком годности.

Нет, такой едой только последний гвоздь в гроб забивать.

Вспомнились результаты исследований, где я был научным руководителем. Самым сложным пациентам мы предписывали противовоспалительную диету: никакого алкоголя, минимум простых углеводов, акцент на овощах, особенно зеленых и крестоцветных, нежирном белке, полезных жирах. Хорошо также понемногу добавлять в рацион ягоды и орехи. Опыты показывали, что изменение питания давало первые результаты уже через пять дней — снижался С-реактивный белок, ключевой маркер системного воспаления. А воспаление — первопричина многих хронических болезней.

Ладно.

Поморщившись, я выплеснул остатки прокисшего пива в раковину, обильно слил воду, чтобы хоть немного смыть смрад, затем собрал и отправил просроченные продукты в мусорное ведро.

Завтра нужно будет найти ближайший продуктовый и закупиться по-человечески… если найдутся деньги.

Немного подумал и, схватив грязное кухонное полотенце, отправил в мусорное ведро всю посуду из мойки. При этом старался не дотронуться пальцами и не уронить опарышей на пол. Чашка с сизоватой плесенью отправилась туда же.

Отмывать это было выше моих сил.

Через мгновение ведро переполнилось, но этого адского говнища оставалось еще много. Тогда я отправился в ванную. Там картина была еще «лучше», чем в остальных помещениях. Этот придурок, чтобы не мыть посуду, складировал ее в ванной. Непонятно, сколько дней подряд… или месяцев… А сверху засыпал стиральным порошком и залил водой. Вместе с остатками еды это превратилось в какой-то ужасный ужас — в липкую субстанцию зеленоватого цвета. Меня аж замутило от одного вида и запаха.

Я схватил грязный оцинкованный таз и выскочил из ванной, плотно прикрыв дверь.

Нет. С этим я разберусь уже завтра. Если переживу ночь и буду чувствовать себя лучше.

В таз я сгрузил остатки посуды, все продукты из холодильника, блюдца с окурками. Лучше остаться совсем без посуды, чем есть потом из этой. Пусть даже я ее теоретически и отмою.

Тело срочно требовало привычного утешения в виде алкоголя и фастфуда. И чего-нибудь сладкого! Газировки! Шоколада! Чипсов бы еще… При мысли о вкусняшках свело зубы и заурчал живот. Меня аж потряхивало. Кажется, за пачку чипсов «Сметана и зелень» я готов был убить.

Нет, надо держаться!

И я мысленно поставил барьер между своим сознанием и разрушительными инстинктами. Первые две недели однозначно будут самыми тяжелыми. Но если я выдержу (а я выдержу!), то именно в этот период тканевое дыхание начнет улучшаться и метаболизм придет в норму.

Просто. Нужно. Перетерпеть.

За открытым окном шумел небольшой сквер. Отличный ориентир для физической активности — начну короткие прогулки по десять-двадцать минут, затем постепенно буду увеличивать. Все, как завещал когда-то еще Амосов. На себе, между прочим, испробовал. Даже умеренная физическая нагрузка, меньше рекомендуемых двух-трех часов в неделю, положительно влияет на сердечно-сосудистую систему и обмен веществ…

Блин, да о чем я? Я же не пациента уговариваю, мне нужно себя спасать! А значит, прогулки до упора, не меньше десятка километров в день! Буду ходить, пока не упаду! А упаду — буду ползти!

Я улыбнулся.

Но тревога не отпускала. Трудно было поверить, что в тридцать с хвостиком лет можно настолько угробить собственное здоровье. Но клиническая картина была кристально ясной: это тело висело на волоске от катастрофы. Понять это можно было и без Системы: сердце стучит, явная тахикардия, в висках пульсирует, в ушах гул, одышка… Нет, все исправимо, доказано наукой.

Так что я не собирался наблюдать за тем, как тело медленно разрушается. Не для того я получил этот странный, необъяснимый второй шанс.

Взгляд опять опустился на переполненное мусорное ведро и забитый таз.

Нет, это точно выше моих сил!

Как бы я себя сейчас ни чувствовал в этом практически агонизирующем теле, но дожидаться, когда черви расползутся по всей квартире, было чревато. Скривившись от отвращения и боли в измученном теле, я подхватил ведро и торопливо выскочил из квартиры.

За тазом вернусь во вторую ходку.

Ну, как выскочил, скорее, выполз. И побрел, как смог, в сторону мусорных контейнеров. Интуиция подсказала ближайший путь.

Надеюсь, соседи меня не убьют за то, что в подъезде теперь воняет от моего ведра. Тьфу ты — не моего, а прежнего жильца. Хотя попробуй докажи. Ладно, придется все долги и косяки прежнего Сереги брать на себя — хотя бы за второй шанс.

— Хор-ро-шо! — пробормотал я, вдыхая свежий воздух.

На улице сеялся мелкий обложной дождик, но я был этому рад: зато хоть не так воняло. Дыша ароматами влажной земли, я дошел до мусорного контейнера и, даже не задумываясь, выбросил все вместе с ведром. Надеюсь, опарышам там будет холодно и неуютно.

По пути назад обошел дом вокруг, чтобы понимать, что здесь к чему — да и не хотелось возвращаться в эту вонючую квартиру.

Двор встретил меня облупленными качелями, на которых тоскливо скрипела одинокая цепь. Рядом торчала покосившаяся песочница с мокрым песком цвета серой глины. Пара лавочек, обглоданных временем и погодой, прижалась к кирпичной стене. Между домами громоздился покореженный турник — один из тех, что ставили еще при Горбачеве. Краска на нем давно облезла, обнажив ржавый металл. Рядом валялась пустая бутылка из-под пива. Еще одна. И еще несколько банок из-под энергетиков.

Пахло сыростью, опавшими листьями и чем-то кислым — то ли помойкой, то ли застоявшейся водой из луж. Мелкий дождь моросил все так же.

В общем, выглядело все унылым и безжизненным, но только на первый взгляд.

На лавке у подъезда сидела бабка в пуховом платке и ярко-красном пуховике, кормила голубей из пакета. Птицы ворковали и толкались, склевывая крошки прямо с асфальта, испещренного трещинами. Кто-то повязал между деревьями веревку для белья и развесил простыни, но забыл снять. На одном из балконов сушилось детское одеяльце в розовых слониках. Из окна на первом этаже доносился звук телевизора — Лариса Гузеева и Роза Сябитова пытались кого-то поженить.

А рядом с соседним справа подъездом красовалась вывеска «Продукты» со стрелкой в сторону торца здания.

Отлично! Прямо в доме свой магазин.

Я зашагал к нему, уже прикидывая, что нужно купить в первую очередь. Овощи, конечно, и зелень. Чистую воду. Крупы. Курицу, если будет дешевая. Может, яблоки… Надеюсь, на карте тезки что-то есть.

В этот момент из-за угла вышел мужик средних лет. Крепкий, коренастый, в кожаной куртке с потертыми локтями. Лицо обветренное, щетина густая, глаза узкие и злые. Увидев меня, он заметно напрягся, сдвинул брови, на лице у него заходили желваками.

— Сергей! — рявкнул он так, что я невольно вздрогнул. — Сколько можно за тобой бегать? Думаешь, если дверь не открываешь, так долг сам собой испарится?

Обращался он явно ко мне. Голос был сиплый, прокуренный. В интонации сквозило праведное негодование — как у человека, который долго терпел и наконец сорвался.

Я замер, пытаясь сообразить, кто он такой. Память прежнего Сереги молчала. Лицо незнакомое. Но по всему было видно — он меня знает. И знает хорошо.

Чтобы не спалиться, я неопределенно пожал плечами и осторожно произнес:

— Да я не прячусь… Сколько я должен, напомните?

Мужик вспыхнул. Глаза его сузились до щелочек, и лицо налилось нездоровым румянцем.

— Только не говори, что память отшибло! — заорал он, размахивая руками. — Давно Светке говорил — не давай ему ничего в долг! Обманет! А она: «Он же доктор, просто у него тяжелый период в жизни, Марат!» Тьфу! Доктор, тля! Видал я таких докторов знаешь где! Алкаш!

Он сплюнул себе под ноги, словно пытаясь избавиться от горького привкуса во рту.

Марат, значит. А Светка, скорее всего, продавщица в магазинчике. Жена, может, или родственница. Ну, или просто наемный работник.

— На самом деле тяжелый период у меня, — признал я тихо, чувствуя, как наваливается усталость. — Извини, Марат, проблемы на работе. И здоровье что-то совсем посыпалось. Сердце…