Двадцать два несчастья (СИ). Страница 3

Огляделся.

Рядом с больницей стояла потрепанная жизнью некогда белая «девятка», вся какая-то грязная, зачуханная, со вмятиной на правом крыле и разбитой фарой. Я опустил руку в карман брюк и нащупал там связку ключей. Интуитивно подошел к машине, нажал верхнюю кнопку — автомобиль пискнул и мигнул поворотниками.

Значит, это точно моя машина. Точнее, машина этого тела. Того другого Сергея Епиходова, в тело которого я каким-то непостижимым образом переселился.

Казанский тезка. Причем полный тезка. То есть даже имя-отчество совпадают? Какая-то космическая ирония. Шутка мироздания.

С ума сойти!

Я открыл дверцу и сел за руль. Салон был пропитан запахом табака и дешевого освежителя воздуха «Елочка». На приборной панели валялся перетянутый резинкой залапанный паспорт. Я открыл его, рассматривая фотографию и данные.

Епиходов Сергей Николаевич, 1989 года рождения. Место рождения — г. Казань. Адрес регистрации — улица Марата, дом 27, квартира 69. Судя по отсутствию штампа о регистрации брака, холост. Хотя, вроде бы теперь она не обязательна.

Это действительно происходит. Я каким-то образом оказался в теле своего казанского тезки, который, судя по тому, что я успел увидеть и услышать, находился в глубоком личном и профессиональном кризисе. А, может, просто был тупой. Или вообще — маньяк. Раб лени и желаний.

В бардачке лежала смятая пачка Marlboro. Тело отреагировало моментально — слюноотделение, легкая дрожь в пальцах, почти болезненное желание закурить. Никотиновая зависимость, причем сильнейшая. Я, никогда в своей прежней жизни не куривший, вдруг ощутил это на физическом уровне.

Но еще более тревожным было то, что сообщила мне эта странная Система. Три-пять месяцев без коррекции образа жизни, потому что это тело на грани саморазрушения. Ничего себе, «повезло», называется…

Вспомнил статистику, которую регулярно цитировал своим пациентам в прошлой жизни. После отказа от курения уже через двадцать минут начинают снижаться частота пульса и нормализуется артериальное давление. Через двенадцать часов уровень угарного газа в крови падает до нормальных значений. Через две-три недели функция легких заметно улучшается, а риск инфаркта снижается… Черт, это не ерунда, конечно, но все очень индивидуально и зависит от стажа курильщика. Некоторых заядлых дымокуров месяцами колбасит после отказа…

Думаю, с этим телом просто не будет…

Тем не менее я решительно выбросил пачку в мусорный бак у стоянки.

Пусть это будет первым шагом. Да, предстоят мучительные дни абстиненции, но иного пути нет. Тело воспротивилось моему решению: в висках застучало, а в животе появилось сосущее ощущение. Подумалось: «Ну хоть одну, последнюю!»

Еле-еле подавил дикое желание вытащить пачку из мусорки и закурить. Подивившись вывертам вроде бы моего разума, но уже подверженного влиянию другого мозга и тела, я вспомнил, как вдалбливал своим аспирантам на кафедре: «При отказе от алкоголя уже через три дня существенно нормализуется повышенное артериальное давление. Сосуды расслабляются, снижается их воспаление. Печень начинает процесс восстановления практически сразу после прекращения токсического воздействия».

Если все происходящее — реальность, а не причудливый предсмертный бред, то я явно получил второй шанс. Шанс, который может оказаться крайне коротким, если не взять ситуацию под контроль.

И срочно!

Открыв на телефоне навигатор, я вбил адрес дома прежнего владельца тела, завел машину и выехал с больничной стоянки. Мне нужно было многое осмыслить и спланировать дальнейшие действия.

На выезде со стоянки я притормозил, пропуская пешехода. Тут же раздался нетерпеливый гудок. В зеркале заднего вида показался массивный черный внедорожник. За рулем сидел тот самый молодой врач, который недавно смотрел на меня с презрением.

Я отъехал вперед, но внедорожник вплотную пристроился за моей потрепанной «девяткой» и снова просигналил, хотя я двигался с нормальной скоростью. Когда мы остановились на светофоре, окно внедорожника опустилось.

— Эй, Епиходов! — крикнул водитель. — Советую сразу собирать вещи! После комиссии тебя сольют быстрее, чем ты вылакаешь свою утреннюю бутылку!

Он рассмеялся, довольный остротой. Пара пассажиров в его машине тоже захохотали.

Раньше я бы промолчал. Но в этот момент, находясь в чужом теле и чужой жизни, почувствовал странную свободу. Словно мне нечего было терять и одновременно имелось то, что нужно защищать. Да еще и никотиновая ломка подкинула дровишек в костер гнева.

В общем, я не смолчал.

Вместо этого опустил стекло и, вспомнив надпись на его бейдже и глянув прямо в глаза этому самодовольному чмырю, спокойно произнес:

— Виктор, верно? Знаешь, я как раз размышлял о природе бездарности. О том, как заурядные, серые люди, не способные выделиться профессиональными достижениями, пытаются поднять свою самооценку, унижая других… К счастью, мою карьеру еще можно спасти. Я в этом уверен. А вот с врожденной тупостью и мелочностью, вангую, ты останешься на всю жизнь.

Лицо Виктора вытянулось от удивления. Такой отповеди от «спившегося неудачника» он явно не ожидал. В этот момент загорелся зеленый, и я плавно тронулся с места, оставив коллегу с открытым ртом.

Последнее слово осталось за мной!

Только отъехав на приличное расстояние, почувствовал, как неистово колотится сердце. Я не планировал этой конфронтации, слова сами как-то сорвались с языка. Что ж, похоже, на пути к восстановлению репутации, да и всей новой жизни, мне предстоит немало таких вот столкновений.

Город казался чужим и незнакомым, это слегка нервировало, но руки, словно ведомые мышечной памятью, уверенно крутили руль. Тело, в котором я оказался, знало дорогу домой, казалось, и без навигатора.

Яркие огни большого города, красивые улицы и нарядные дома в какой-то момент резко сменились темными улочками и закоулками, и я приехал. На улицу Марата. Оставалось найти дом 27.

Пришлось покружить, потому что место, куда я попал, было ужасным. Казалось, даже воздух здесь другой — плотнее и грязнее. Освещение было тусклым и шло от окон, фонари были, но не горели. Во дворе нужного дома шныряли какие-то подозрительные личности.

— Че не здороваешься, Серега? — просипел один из них мне вслед, когда я входил в подъезд. Следом я услышал, как он шумно втянул воздух и харкнул мне вслед.

Квартира, в которую я поднялся и открыл ключами, нашедшимися в кармане, выглядела так, словно по ней прошел локальный Армагеддон. Грязная посуда на столе, пустые бутылки из-под пива и водки на подоконнике, окурки в блюдцах, пепел на полу и диване, разбросанная одежда. Едкий запах несвежего белья и застоявшегося табачного дыма. В мусорном ведре — пачки из-под дошираков и пластиковые контейнеры от еды навынос.

— Господи, — ошарашенно пробормотал я, оглядывая этот хаос. Меня аж передернуло.

Мой казанский тезка не просто находился в кризисе. Он активно занимался самоуничтожением. Стремительно деградировал. И делал это весьма успешно.

Что ж… Он уже поплатился, а я…

Я попробую не просто выжить, восстановив это тело, но и доделать то, что не успел в первой жизни.

Но, черт возьми, какой срач!

Глава 2

Не разуваясь, я прошел в единственную комнату. Неубранная кровать, заскорузлое постельное белье, сбившееся осклизлым комом, гора несвежей мятой одежды на стуле, допотопный ноутбук на липком захламленном столе. На тумбочке разбросанные блистеры с таблетками, в основном обезболивающими и транквилизаторами.

Ну прекрасно, только этого для полного счастья и не хватало!

На кухне я обнаружил переполненную мойку. В грязных вонючих тарелках лениво шевелились жирные мучнистые опарыши.

Меня аж затрясло от отвращения.

Почти пустой холодильник встретил меня заветренным сырком «Янтарный», пачкой серых макарон, парой протухших зеленоватых яиц и батареей полупустых пивных бутылок «Балтика». Девятка, разумеется.