Ведьмы.Ру 3. Страница 14

– Если не выйдет, тогда и водой. Но я вот тут покумекал, что лучше бы иначе. А то пока отливать, пока вышёптывать – много времени уйдёт. Лучше уж ты, Уль, во сне их позови, гулять.

– В-во сне?

– А то. Во сне, небось, до любого достучаться проще. И чары твои лягут крепко.

– А как?

– Наум, проводи вон девоньку, передай там… Данька с тобой?

– И Данька, – вздохнула вторая, с тёмной косой. – И Василий. И Алексей ещё. Это брат Даньки… в общем, много кто.

– Ага. Тогда… Наум, ты, главное, Ваську не трогай. Помнишь? Гибче будь. А ты, Уль, сюда иди. Руки давай и закрой глаза, так оно получится легче.

Глава 7

О творческом подходе к спецоперациям и важности правильных сновидений

Я уже был в лесу, и натянул тетиву. Заметив зайца, и стрельнул в него. Но заяц во время увидел стрелу, и быстро ускакал.

Повесть о зайцах-мутантах.

Пальцы у дяди Жени тёплые.

Горячие даже. И в них ещё светляки живут. Ульяна глаза закрыла, а светляков всё равно видит. Или правильнее сказать, что ощущает? Про правильность она-то не очень, но вот ощущает же.

И дядю Женю.

И ещё других вот. И видит тоже.

– Ты не спеши, – голос у него мягкий, спокойный. – Сперва вдыхай и выдыхай.

Ульяна послушно вдыхает.

А потом выдыхает. И её сила, прятавшаяся внутри, – оказывается, внутри Ульяны столько места, что можно спрятать много-много силы, – вырывается с выдохами. Она не растворяется в окружающем пространстве, скорее уж прорастает в него.

Быстро.

Даже стремительно.

– Постарайся отыскать людей.

Людей?

Их много.

Разных. Какие-то ближе. И Ульяна слышит, как стучат их сердца. Этот стук по-своему завораживает, и она в какой-то момент теряется, потому что люди разные, а сердца стучат одинаково.

Неправильно.

Но…

– Не спеши, – голос дяди Жени не позволяет потеряться. – У тебя всё получается. Надо только пожелать…

– Чего?

– Сначала, чтобы они уснули. Они и без того спят, но ты постарайся сделать, чтобы сон их стал спокойным, глубоким. Чтобы тревоги отступили…

Ульяна постаралась.

Если слушать дядю Женю, то и легко получается. Вспомнилось вдруг мягчайшее одеяло, которое привёз отец. И пододеяльник в розовые кошачьи лапки. И запах свежего постельного белья. Молоко тёплое. Прикосновение родной руки.

– Спи, принцесса…

Тогда она уснула. Взяла вот и уснула. И всю ночь видела чудесные сны, как и положено, с единорогами, принцессами и сахарными замками. И сейчас это воспоминание смешалось с силой, разлетелось, расплелось, спеша коснуться каждого.

Делиться? Почему бы и нет.

– А вот теперь пожелай им увидеть такой сон, чтобы они поднялись и вышли…

Куда?

Так ли важно. У каждого ведь есть своё место. И люди, спавшие до того, вдруг очнулись там, во снах, заволновались, забеспокоились. Нет, беспокойство – это лишнее. Пусть они увидят то, чего очень хотят.

Такое маленькое вот чудо.

Кто сказал, что ведьма не способна на чудеса?

А сила всё уходит. Это место, оно какое-то… неправильное, что ли? И лес здесь молчит. Там, за забором, он шумел, трещал птичьими голосами, ворчал скрипом старых деревьев и звенел, и вовсе был полон звуков и жизни.

Тут же…

Тут лес смолк.

Он тоже спит? Похоже, на то…

– Разбудить лес? – Ульяна вдруг поняла, что способна и это сделать.

– Нет. Не надо. Лес пока не трожь. Хрупко здесь всю. А вот людей подтолкни, пожалуйста, чтобы они встали и вышли, отсюда. Чтобы разбрелись по территории… все, до кого дотянешься. Если выйдет и с охраной, то и её давай.

– Чтобы тоже разбрелась?

– Да.

– Я постараюсь, – Ульяна открыла глаза. Надо же, не ошиблась. Светляки есть. Они вон забрались в дядю Женю и поэтому он сияет.

Зря бабушка боялась.

Он никому и никогда не сделал бы плохо. Это невозможно. Не для человека, в котором поселились светляки. Впрочем, Ульяне надо думать не об этом.

– Сон станет крепче, такой, чтоб ни звук, ни запах, ничего не помешало. Да будет так, – сказала она, и сила выплеснулась вместе со словом.

Правильно.

В начале было слово.

– А теперь – гулять… – лёгкое то ли прикосновение, то ли побуждение.

– Так, Уля, ты не совсем, чтобы все… – дядя Женя тряхнул головой. – Чтоб… давай, нащупай наших и вытаскивай. И это… меня тоже. Пока не уснул.

– Наших? – Ульяна обернулась. – Ой…

У стенки сидела Ляля.

И Данька тоже вон сползал на бок. Она сама не поняла, как дотянулась, убирая липкую паутину заклятья. И до Ляли.

И до… да, она и Никитку нашла, стоило только подумать, и вот, виден же. Лёшка. Тоже спит. Рядом с девушкой какой-то, в которой клубок темноты спрятался. Девушка пусть спит. Ей это нужно. А Лёшку подтолкнуть. Раз уж взялся носить девиц, то пускай носит.

Василий вот не спал.

Стоял, держал на руках сонную Эльку и оглядывался. Эльку Ульяна разбудила, а демону шепнула:

– Извини. Я не нарочно…

Тот кивнул.

Услышал? И не удивился.

– Спят усталые игрушки, – проворчал дядя Женя. – Ну в тебе и силы, племяшка…

– Я… не виновата.

– Конечно, нет. Это я не ругаюсь. Это я ворчу. Ты напарничка моего тоже освободи, пусть поработает человек, а то ж неудобно получится. У него дело. Ещё отругают потом. А он вроде ничего. Служивый.

Да. Пожалуй.

И снова вышло легко.

Но сила растекалась, а с нею и сон. Вот он коснулся других людей, которых порой было много и вместе, а порой – понемногу и отдельно, группами. Вот он заглянул в окна странного дома, от которого тоже тянуло силой. И силу эту впитал в себя.

Неприятная.

Как будто Ульяна хлебнула кофе, в который вместо сахара соли бухнули и так, от всей души. Она аж вздрогнула, до того гадостным показалось. И собственная её сила тоже вздрогнула. А та, другая, чуждая, откликнулась, чтобы тоже уснуть.

– …книжки спят, – дядя Женя потёр переносицу. – А теперь, Уль, уходи. И поспеши. Чую, вы его разбередили.

– Того, кто прячется? Нет. Он тоже уснул.

– Это он пока уснул. Тут что-то такое… не пойму. Но дразнить его – плохая идея.

– Может, тогда… – Ульяна прикусила губу. Что тогда? Убаюкать его вовек? А если он не виноват? Если там тоже кто-то живой, кому нужна помощь? И его вот заперли?

– Нет. Сперва разобраться надо бы, что тут вообще происходит.

– Это ведь опасно.

Уходить и бросать дядю Женю не хотелось.

– Ничего, племяшка. Справимся. Ты… передай там маме, что у меня всё хорошо. Отлично даже.

Ульяна кивнула.

Наум Егорович очнулся, когда из рук его вытащили девушку. Причём вытаскивал вихрастый парень слегка разбойного вида. Правда, парень при том отчаянно зевал и тряс головой, и Наум Егорович подумал, что выглядит он странно.

Потом подумал, что сам он выглядит ещё более странно.

И девицу отдал.

– Марго! – воскликнул кто-то.

И Наум Егорович повернулся, увидев престранную парочку: очередную девицу в сарафане с голубыми незабудками и тощего белесого парня с портфелем.

Белым.

И в костюме. Тоже белом.

Белыми были и остроносые туфли, что почему-то особенно возмутило.

– Вы кто? – поинтересовался Наум Егорович для порядку.

– Василий, – ответил парень, моргнув. Ресницы у него тоже точно мукой посыпанные.

– Марго! – девица подскочила к другой, спящей. – Она… что с ней?

– Понятия не имею, – Наум Егорович решил, что непонятностью больше, непонятностью меньше – это ерунда, если так-то. Начальство умное, вон даже очки носит. Пусть оно и разбирается. – Но здесь ей оставаться нельзя.

– Ясно. Лёша, неси её в автобус… Вась? Вась, что с тобой?

Глаза белобрысого налились краснотой, и сама его фигура слегка поплыла, будто плавясь под лунным светом. Впрочем, длилось это доли секунды. Парень моргнул. Тряхнул башкой и сказал:

– Кажется, мне стоит выйти за пределы действия данного энергетического поля во избежание ситуации локального конфликта.