Миссия в Сараево (СИ). Страница 7

— Вы думаете, будет война?

— Не знаю. — Он отпил из фляги. — Но в Сараево жандармов вдвое больше, чем месяц назад. Проверяют всех подряд. Каждого серба подозревают в терроризме. Вам, русскому, будет проще. Русских австрийцы побаиваются. Не хотят портить отношения с Петербургом. Но все равно будьте осторожны.

Я кивнул.

Торговец убрал остатки еды обратно в портфель, снова развернул газету. Я продолжал смотреть в окно.

Поезд шел дальше. Станции мелькали одна за другой: Маглай, Зеница, небольшие городки с австрийскими флагами над административными зданиями. Везде жандармы, везде напряженные лица местных жителей.

Женщина напротив проснулась, перекрестилась, посмотрела в окно. Губы шевелились беззвучно, читала молитву. Лицо печальное, глаза красные. Возможно, едет к кому-то из родных. Возможно, хоронить.

Я не спрашивал.

После полудня поезд замедлился снова. На этот раз остановка длиннее. Станция Високо. Австрийские пограничники поднялись в вагоны.

Торговец вздохнул:

— Опять проверка. Третья за день. Совсем озверели.

Дверь купе открылась. Вошел жандарм, молодой, с аккуратными усиками, взгляд бдительный, но без злобы.

— Документы, господа, — сказал он по-немецки.

Торговец первым протянул паспорт. Жандарм проверил, кивнул, вернул.

Женщина дала свой паспорт дрожащими руками. Жандарм открыл, прочитал, взглянул на нее.

— Еде́те в Сараево к сыну? — спросил он мягче, по-сербски.

— Да, господин жандарм. Навестить.

— Понятно. Проезжайте.

Он вернул ей документ, повернулся ко мне.

Я протянул паспорт и журналистское удостоверение. Жандарм взял, открыл паспорт, посмотрел на фотографию, потом на меня.

— Русский корреспондент?

— Да.

— Цель визита в Сараево?

— Статья о Боснии. Культура, архитектура, повседневная жизнь.

Он перелистнул паспорт, проверил печати, изучил удостоверение. Потом вернул.

— Хорошо. Приятного путешествия.

Все. Никаких дополнительных вопросов, никакой подозрительности. Проверка заняла меньше минуты.

Жандарм вышел из купе, дверь закрылась. Поезд тронулся.

Торговец усмехнулся:

— Видите? Вам повезло. Русский паспорт творит чудеса. Меня проверяют пять минут каждый раз.

Я промолчал. Действительно странно. Ожидал большего подозрения, более тщательной проверки.

После убийства австрийского офицера контроль должен был ужесточиться. Но жандарм даже не спросил, где остановлюсь, с кем планирую встречаться.

Слишком легко.

Торговец снова углубился в газету. Женщина опять задремала. Я продолжал смотреть в окно, но мысли ушли далеко.

Либо мне действительно повезло. Либо австрийцы не считают русского журналиста угрозой. Либо они уже знают о моем прибытии и решили не препятствовать. Последний вариант самый тревожный.

Но размышления бесполезны без фактов. Нужно ждать.

Поезд шел через горы. Тоннели сменялись мостами над ущельями, склоны покрыты густым лесом. Красивый край. Суровый, но красивый.

Через два часа показалась долина. Широкая, зеленая, с рекой Миляцкой, петляющей серебряной лентой. За рекой город. Белые минареты поднимались к небу, красные черепичные крыши теснились на холмах, австрийские здания в имперском стиле выделялись строгими фасадами.

Сараево.

Торговец отложил газету, посмотрел в окно, кивнул удовлетворенно:

— Вот и приехали. Два часа дня. Точно по расписанию.

Поезд замедлился, подходя к вокзалу. Платформа заполнена людьми, носильщиками, торговцами. Австрийские флаги развевались над зданием вокзала. Жандармы стояли у выходов.

Состав остановился с протяжным скрипом тормозов. Паровоз выпустил облако белого пара.

Торговец встал, снял чемодан с верхней полки, повернулся ко мне:

— Удачи вам, господин Соколов. И будьте осторожны. Сараево опасный город для тех, кто задает неправильные вопросы.

— Благодарю за совет.

Он кивнул и вышел из купе. Женщина тоже собралась, медленно, с трудом, взяла небольшой узелок, перекрестилась снова и пошла к выходу.

Я остался один. Достал портфель с верхней полки, проверил содержимое. Все на месте. Встал, вышел в коридор, направился к выходу.

На перроне пахло углем, пылью и чем-то восточным, специями, может быть, или благовониями с рынка. Солнце било в глаза. Температура выше, чем в Белграде, воздух суше.

Я прошел мимо жандармов. Они смотрели на пассажиров, но никого не останавливали. Один бросил на меня взгляд, но ничего не сказал.

Вышел из здания вокзала на площадь. Извозчики предлагали услуги, торговцы выкрикивали цены на газеты и воду. Обычная вокзальная суета.

Мне нужно найти гостиницу. Остановиться, оставить вещи, потом идти в тюремную администрацию. Официальный запрос на интервью с Неделько Чабриновичем. По правилам, по закону.

Я подошел к ближайшему извозчику, пожилому боснийцу с седой бородой.

— Порекомендуете гостиницу? Недорогую, но приличную.

— «Европа» на Аппел-Кай, — ответил он по-немецки с сильным акцентом. — Три кроны за ночь. Чисто, хозяин честный.

— Довезете?

— Конечно, господин. Садитесь.

Я сел в дрожки. Извозчик тронул вожжи, лошадь пошла рысью по мощеной улице.

По дороге осматривал город. Узкие улочки Старого города с турецкими лавками и мечетями. Широкие проспекты австрийского квартала с европейскими фасадами. Смешение эпох, культур, религий. Действительно, Восток и Запад вместе.

Но над всем этим висело напряжение. Я чувствовал его в лицах прохожих, в настороженности торговцев, в частых патрулях жандармов.

Город, готовый взорваться.

Извозчик остановился у трехэтажного здания с вывеской «Hotel Europa».

— Вот, господин. Три кроны за ночь. Хороший хозяин, немец, но честный.

Я расплатился, взял портфель, вошел в гостиницу.

Холл небольшой, чистый, пахнет воском и табаком. За конторкой сидел мужчина средних лет в жилете, с круглыми очками на носу.

— Добрый день, — сказал я по-немецки. — Есть свободные комнаты?

— Есть. На второй или третий этаж?

— Второй.

— Три кроны за ночь. Завтрак включен. Сколько ночей?

— Пока одну. Возможно, продлю.

Он записал данные, взял паспорт, переписал информацию в журнал регистрации. Вернул паспорт, протянул ключ с деревянным брелоком.

— Комната двенадцать. Вторая дверь справа по лестнице. Если нужно что-то, обращайтесь.

Я поднялся на второй этаж, нашел комнату. Открыл дверь.

Небольшая комната: кровать, стол, стул, шкаф, умывальник. Окно выходит на улицу. Чисто, просто, достаточно.

Я положил портфель на стол, снял пиджак, повесил на спинку стула. Подошел к окну, посмотрел на улицу. Напротив лавка мясника, дальше кафе, еще дальше жандармский пост.

Сараево. Я здесь. Следующий шаг тюремная администрация.

Проверил часы. Половина третьего. Административные учреждения работают до пяти. Есть время.

Я умылся холодной водой из кувшина, привел себя в порядок. Надел пиджак, взял портфель с документами, вышел из комнаты.

На улице жара усилилась. Солнце прямо над головой, тени короткие. Я спросил у лавочника дорогу до тюремной администрации. Он объяснил, что надо идти пятнадцать минут пешком, через мост, затем налево по набережной.

Я шел не торопясь. Изучал город, запоминал улицы, расположение зданий. Надо всегда знать пути отхода.

Мост через Миляцку узкий, каменный. Река внизу мутная, течет быстро. На другом берегу австрийский квартал. Здания выше, улицы шире, людей меньше.

Тюремная администрация располагалась в массивном сером здании рядом с самой тюрьмой. Высокие стены, решетки на окнах, флаг Австро-Венгрии над входом.

Я вошел внутрь. Коридор длинный, пах сыростью и карболкой. У дежурного стола сидел жандарм, проверял документы посетителей.

Я подошел, достал паспорт и журналистское удостоверение.

— Добрый день. Александр Соколов, корреспондент «Нового времени». Хочу подать запрос на интервью с заключенным Неделько Чабриновичем для статьи о тюремной системе.