Миссия в Сараево (СИ). Страница 33

Он повернулся, пошел к двери. Шатаясь, держась за стены, столы.

Я не остановил его. Сидел, смотрел, как он открывает дверь, выходит на улицу.

Дверь закрылась. Звякнул колокольчик.

Хозяин подошел, начал убирать тарелки.

— Ваш друг плохо выглядит, — сказал он. — Совсем больной.

— Да, — задумчиво ответил я. — Совсем.

Я взял конверт со стола, убрал в карман. Достал деньги, оставил на столе, за еду, за выпивку, за то, что хозяин не слушал наш разговор.

Вышел из кафаны.

Снаружи вечер. Трифко стоял у фонарного столба через дорогу, держался за него, кашлял. Долго, надрывно. Потом выпрямился, пошел прочь, медленно, спотыкаясь.

Я смотрел, как он уходит. Худая, согнутая фигурка растворилась в темноте переулка.

Повернулся, пошел в другую сторону.

Вербовка провалилась.

Следующим утром я вышел из квартиры в семь часов. Туман стелился над Дунаем, город медленно просыпался. Торговцы открывали лавки, первые трамваи звенели на Теразиях.

Я шел по улице Краля Петра, руки в карманах. В правой руке кусочек мела.

Фонарный столб на углу Краля Петра и Французской. Я остановился, будто завязывая шнурок. Оглянулся, никого поблизости. Быстро провел мелом три вертикальные черты на столбе. Срочное послание.

Выпрямился, пошел дальше.

Через два часа я вернулся. Прошел мимо фонарного столба, не останавливаясь. Кинул быстрый взгляд, под моими чертами появился маленький крест, нарисованный углем. Ответ Артамонова: «Понял. Забери в условленном месте».

Место закладки старый дуб в парке Калемегдан, дупло на высоте груди. Так установлено по инструкции.

Я пришел в парк к полудню. Народу мало, будний день, жарко, июньское солнце припекало. Несколько нянек с детьми, старик кормил голубей, пара гуляла у крепостной стены.

Дуб стоял в стороне от дорожек, за зарослями кустов. Я подошел, оглянулся. Никого. Сунул руку в дупло, нащупал бумагу.

Маленький сверток, завернутый в промасленную бумагу. Я спрятал в карман, отошел.

Сел на скамейку у фонтана, развернул сверток под газетой.

Записка, написанная мелким почерком Артамонова. Шифр простой, каждая третья буква.

Быстро расшифровал: «Санкция получена. Действуй. Естественная смерть. Никаких следов.»

Сжег записку, пепел бросил в фонтан. Встал, пошел прочь. Можно работать. Извини Трифко.

Аптека на Вашиной улице. Старое здание, вывеска потускневшая. Внутри пахло травами, спиртом, чем-то сладким и приторным.

За прилавком аптекарь, пожилой мужчина в очках, в белом халате.

— Добрый день. Чем могу помочь?

Я достал список, написанный заранее.

— Мне нужны эти препараты. Для научной работы. Я ученый из России, изучаю действие различных веществ на легочные ткани.

Аптекарь взял список, пробежал глазами.

— Настойка белладонны, экстракт морозника, хлороформ, спирт медицинский… — Он поднял голову. — Странный набор. Для какой именно работы?

Я улыбнулся.

— Изучаю взаимодействие алкалоидов с поврежденными тканями легких. У больных туберкулезом. Пишу диссертацию для Военно-медицинской академии в Петербурге.

Аптекарь кивнул. Ученая работа, достаточное объяснение.

— Нужна подпись в журнале. Туи ядовитые вещества.

Я расписался: «Н. Константинов, исследователь.»

Аптекарь собрал заказ. Темные бутылочки, каждая с этикеткой. Завернул в бумагу, перевязал шпагатом.

— Двенадцать динаров.

Я заплатил, взял сверток, ушел.

Вечером, в своей квартире на Дорчоле, я запер дверь, задернул занавески.

На столе разложил все, что купил. Бутылочки, пробирки, мензурка, маленькая спиртовка, которую нашел в лавке химических товаров.

Зажег керосиновую лампу, придвинул ближе.

Я изучал искусство приготовления ядов, в этой и прошлой жизни. Умел делать самые разные, растительные, минеральные, животные. Учился составлять смеси, которые убивают быстро или медленно, оставляют следы или нет.

Для Трифко нужен медленный яд. Который усилит симптомы чахотки. Кровоизлияние в легких, удушье. Смерть через несколько часов, максимум сутки. Врач решит, что это обострение болезни.

Я открыл бутылочку с настойкой белладонны. Атропин. Алкалоид, парализует дыхательный центр, вызывает удушье. В малых дозах лекарство. В больших смерть.

Налил в мензурку десять капель. Добавил пять капель экстракта морозника. Гликозиды, действуют на сердце, ускоряют пульс, вызывают аритмию.

Перемешал стеклянной палочкой.

Добавил двадцать капель хлороформа. Для усиления действия, чтобы вещество быстрее всасывалось в кровь.

Нагрел смесь на спиртовке. Не до кипения, просто чтобы компоненты соединились.

Остудил. Перелил в маленький пузырек, который купил отдельно. Закупорил пробкой, заклеил воском.

Готово.

Я держал пузырек на свету. Жидкость прозрачная, с легким желтоватым оттенком. Запах сладковатый, травяной. Легко маскируется в лекарстве от кашля.

Спрятал пузырек в карман жилета.

Остальные бутылочки убрал в ящик стола, запер на ключ.

Погасил лампу, сел у окна.

Белград жил своей жизнью. Голоса, смех, где-то играла музыка. Обычный летний вечер.

Следующим утром я нашел место, где остановился Трифко.

Дешевая гостиница на окраине Дорчола, у самой реки. Двухэтажное здание, штукатурка облупилась, крыша покосилась. Вывеска: «Пансион Милошевич»

Я встал напротив, в тени акации, долго смотрел.

Трифко вышел в девять утра. Одет в тот же костюм, помятый, грязный. Шел медленно, держась за стены. Направился к центру города.

Я следовал за ним на расстоянии. Он зашел в аптеку, купил что-то, потом в булочную, купил хлеб. Вернулся в гостиницу.

Я запомнил маршрут, время.

Днем вернулся к гостинице. Зашел внутрь. В прихожей старуха мыла пол.

— Добрый день. Я ищу комнату. Есть свободные?

Старуха выпрямилась, опираясь на швабру.

— Есть. На втором этаже. Три динара за ночь.

— А можно посмотреть?

— Конечно. Вон лестница.

Я поднялся по лестнице. Скрипучие ступени, шатающиеся перила. На втором этаже коридор, четыре двери. Под одной щелью горел свет.

Я прислушался. За дверью раздался кашель. Долгий, хриплый. Трифко.

Вернулся вниз.

— Спасибо. Подумаю. Вернусь вечером, если решу.

Старуха кивнула, продолжила мыть пол.

Я вернулся не вечером, а ночью.

Половина первого. Пустая улица, тусклые фонари. Гостиница погружена во мрак, окна темные.

Я обошел здание. Черный ход, где дверь на кухню. Попробовал открыть. Заперта. Достал из кармана отмычки.

Две тонкие проволоки, согнутые под нужным углом. Вставил в замочную скважину, нащупал пружину, надавил. Повернул вторую проволоку. Щелчок.

Замок открылся.

Вошел. Темная кухня, тут пахло луком, жиром, прокисшим молоком. Прошел на ощупь к двери в коридор. Тихо открыл.

Коридор освещен тускло, только одна свеча на подоконнике. Впереди лестница.

Бесшумно поднялся по ступеням. Ступни ставил на края ступенек, где меньше скрипят. Вес распределял равномерно.

Второй этаж. Коридор. Четыре двери. Вторая слева, там Трифко.

Я подошел, прислушался. За дверью тишина. Тяжелое дыхание, храп пополам с хрипом.

Попробовал отворить. Заперта.

Снова отмычки. Этот замок проще. Открылся за несколько секунд.

Толкнул дверь. Медленно, беззвучно.

Комната маленькая. Кровать у стены, стол, стул, умывальник. На столе пузырек с лекарством, стакан с водой, корка хлеба.

На кровати Трифко. Спит на боку, укрыт тонким одеялом. Лицо бледное, рот приоткрыт. Дышит тяжело, с хрипом.

Я вошел, закрыл дверь за собой. Стоял неподвижно, прислушивался. Трифко не проснулся.

Подошел к столу. Взял пузырек с лекарством. Откупорил. Понюхал, сироп от кашля, сладкий, густой.

Достал из кармана свой пузырек. Открыл, отмерил десять капель в лекарство Трифко. Закупорил оба пузырька.

Встряхнул пузырек с лекарством, чтобы смешалось. Поставил обратно на стол, точно на то же место.