Институт благородных девиц попаданки. Страница 3
Вот только я, Анастасия Ивановна Ракова, кандидат исторических наук, специалист по сравнительной мифологии, уже целый год жила не на Земле. Моя земная жизнь – лекции, аспиранты, научные статьи, которые больше никто не прочтет, икота старого холодильника в хрущевке и одинокий чай по вечерам – осталась там, за неким незримым барьером. А здесь меня ждал мир, чью историю я когда-то изучала по полустертым манускриптам, ставшую вдруг шокирующе реальной, пахнущей не пылью архивов, а кровью, магией и дымом из каминов.
В мир Лантанир я попала не по своей воле. Возвращалась поздно вечером из кафе после чересчур шумного празднования своей очередной, уже третьей по счету ученой степени – профессора исторических наук. Был противный осенний дождь со снегом, тротуар – скользкий. В темноте, уставшая от притворного веселья и пустых поздравлений коллег, я поскользнулась на обледеневшей крышке люка, неудачно подвернула каблук, упала, ударилась виском о острый угол бордюра… Резкая боль, вспышка в темноте, похожая на всплеск белого шума на экране старого телевизора… И привет, другая реальность. Очнулась я уже здесь, в этом самом замке, на шелковых простынях незнакомой кровати, с перевязанной головой и с ощущением, что мир плывет.
Не сказать, чтобы я так сильно жалела о перемещении. Все же на Земле меня ничего, кроме работы, не держало. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось двадцать, оставив в наследство лишь старую квартиру и тихую, ноющую пустоту. Другой родни у меня не имелось. Семьей и детьми я так и не обзавелась – на романы вечно не хватало то времени, то желания, то сил выдерживать удивленные взгляды мужчин, не понимавших, как можно предпочесть им пыльные фолианты. Подруг – и тех не было. Так, приятельницы в университете, не больше, с которыми мы встречались раз в полгода за бокалом игристого и говорили все о той же работе, украдкой поглядывая на часы.
Здесь же, в Лантанире, я оказалась нужной. Мои знания истории, умение анализировать тексты, искать причинно-следственные связи и даже просто навык публичных выступлений – все это оказалось востребованным. Меня слушали. Мои вопросы, вроде вопроса Аэлин, будили умы, заставляли спорить и думать, а не заставляли зевать от скуки, как это бывало на некоторых моих земных лекциях для первокурсников. И в тишине своих апартаментов, в окружении книг, я иногда ловила себя на мысли, что это не просто новая работа. Это вторая жизнь, дарованная капризом судьбы, щелкнувшей меня по носу и бросившей туда, где мой странный ум наконец-то нашел применение.
Я оказалась сразу в замке, напитанном магией от подвалов до чердака. Воздух здесь был густым и сладковатым, как мед, и порой казалось, что самые старые камни в стенах тихо поют на забытом языке, едва уловимый гул, который я ощущала скорее кожей, чем ушами. Здесь, кроме меня, обитали несколько служанок – бесшумные эльфийки с их вечно невозмутимыми лицами, в чьих глазах читалась история тысячелетий, практичные и основательные гномки, ворчавшие на кухне по поводу расточительства прежних хозяев и с неожиданной нежностью ухаживавшие за гигантской печью, и пара оборотней, чья шерсть временно проступала на их руках в полнолуние, а в голосе появлялся легкий, рычащий призвук.
И две, как потом выяснилось, бедных приживалки. Элоди и Лилит. Они жили в этом замке не так уж и давно, приехав сюда как жест «доброй» воли своих дальних и явно желающих сэкономить на содержании родственников, чтобы умаслить злых духов, которые, как суеверно верила вся округа, обитали в этих древних стенах. Девушки, симпатичные, но не имевшие ни гроша за душой, испуганно косились друг на друга, а когда появилась я – новая, странная и непонятная хозяйка, найденная у ворот в разорванном земном платье, – то и на меня. Они были как два перепуганных птенчика, затерявшихся в слишком большом гнезде, чьи жизни до этого состояли из ожидания приказов и тихого прозябания на задворках чужого благополучия.
Но они оказались смышлеными. Обе знали грамоту – редкое умение для провинциальных девиц без состояния, выхваченное у случайных гувернанток и старых священников, – и с жадностью, словно жаждущие влаги ростки, поглощали книги в замковом книгохранилище, которое стало для них убежищем от скуки и неопределенности. Именно они, с их робкими вопросами о моем прошлом и о мире, который я, по их мнению, представляла, и стали моими первыми, неофициальными ученицами. По вечерам, у камина в моей гостиной, мы начали читать вдвоем (а потом втроем, когда Лилит, привлеченная звуками голосов и светом, набралась смелости присоединиться, подобно ночной бабочке) древние трактаты. Я объясняла им сложные метафоры, рассказывала о логике исторических процессов, и в их глазах, сначала пустых от скуки, а потом все более ярких, загорался огонек понимания, удивления, азарта. Это был мой первый, крошечный педагогический успех в этом мире, и его сладкий привкус был куда настоящее, чем от любой полученной мной земной ученой степени.
Я организовала импровизированный институт благородных девиц через три-четыре месяца после моего попадания сюда. Решение созрело внезапно, но стало единственно возможным, единственным способом не просто выжить, а обрести почву под ногами в этом странном мире. Просто однажды ранним утром под стенами замка, у ворот, появилась третья девушка. Орчиха Гарша. Ее могучая, но в тот момент ссутулившаяся фигура выглядела потерянной и жалкой. Она стояла, беспомощно глядя на неприступные каменные стены, в ее пронзительно-желтых глазах читалась смесь надежды и стыда. Рядом с ней стоял скромный, истрепанный узелок с пожитками и криво написанное письмо от какого-то дяди-торговца, который «надеялся, что ее сила и доброта сердце умилостивят призраков и улучшат его торговые дела». На ее массивных, привыкших к труду руках виднелись свежие ссадины – вероятно, следы долгого и нелегкого пути.
И я решила: почему нет? Если этот мир по какой-то нелепой традиции свозит сюда не особо нужных или обременительных девиц со всей провинции, этих «непристроенных» дочерей, слишком умных, слишком сильных, слишком тихих или просто не вписавшихся в рамки, то почему бы не превратить это из наказания для них в возможность? Для них и для меня. Можно совместить приятное с полезным: дать этим девушкам настоящее образование, которое сделает их более интересными невестами или, что куда важнее, просто даст опору в жизни, и брать за это скромную плату с их «благодарных» родственников, с удовольствием скинувших с себя обузу. Ну и жить на эти средства, перестав быть бесплатной приживалкой в своем же замке, на которого смотрят с вежливым недоумением.
Вдохновленная, я засела за расчеты. Я составила деловое предложение, тщательно подсчитала расходы на содержание, питание, учебные материалы и даже магические компоненты для базовых уроков защиты, которые, как я надеялась, сможет вести одна из служанок-оборотней. В предложении я намеренно делала акцент на «улучшении манер», «изучении высокой поэзии и истории» и «приобретении светского лусска», что, как я подозревала, было именно тем, что хотели слышать знатные семьи. Разослала письма с наемным гонцом по всем окрестным поместьям и городам. Откликнулись не все, но несколько семей, особенно из числа тех, кто давно махнул рукой на своих «неудачных» дочерей – чересчур любознательную эльфийку, упрямую гномку, мечтательную дриаду – согласились. Их привлекла невысокая плата, благовидный предлог «образования при древнем замке» и слабая, но все же надежда, что хоть здесь из дочерей сделают что-то путное.
Так из трех испуганных приживалок родился мой институт благородных девиц. Сначала нас было всего пятеро: я, Элоди, Лилит, Гарша и служанка-оборотень, согласившаяся за дополнительную плату преподавать основы обороны. Мы занимались в самой маленькой и теплой гостиной, а по вечерам вместе разбирали присланные вслед за ученицами книги, составляя программу. А потом приехали другие. И вот теперь за партами в настоящей аудитории сидело двенадцать таких же когда-то потерянных, а теперь грызущих гранит науки девиц.