Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ). Страница 6
Значит, будем искать. Эти заразы вместе не живут, как рыжие и черные тараканы. Если одни идут в рост, вторые гибнут, но перед этим бурно плодятся и те и другие. Вода усиленно цветет, рыбе нечем дышать. Когда я сказала шоферу Саше, что можно развести еще какие-то третьи водоросли, чтобы пригасить борцунов, это было неправдой. То есть в теории можно, но никто этим никогда не занимается. Сами между собой разберутся, процесс естественный. Главное — чтобы рыбу при этом не забили. Интересовало меня все это исключительно с научной точки зрения.
Наконец впереди показался уходящий далеко в воду мыс. Прикрыв глаза от закатного солнца, я рассмотрела пирс с одиноко тоскующей лодкой, а потом и длинный барачного вида дом. Его красно-бурый колер навевал воспоминания о Финляндии. Заложив крутой вираж, Иван подогнал катер к пристани, заглушил двигатель и соскочил на сырые доски. Обмотал канаты вокруг двух ржавых кнехтов, молча вытащил мои сумки и пошел к берегу.
Вот так, да? Война?
Ну что ж… видит бог, я этого не хотела.
Кое-как выбравшись на причал, я побрела следом — к крыльцу биостанции. Рыжая собака, похожая на лису, поплясав вокруг Ивана, равнодушно покосилась на меня, но не сочла заслуживающей внимания. Повернув ключ в висячем замке, он вошел внутрь, я за ним.
Темные тесные сенцы с грязным половиком, три двери. Иван открыл одну из них, за ней оказалась просторная комната с кафельной печью-голландкой. Большой стол, видимо, использовался как обеденный и рабочий: на нем стоял компьютер-моноблок. Кухонный уголок, кровать с металлической спинкой, заваленная одеждой скамья у стены, старомодный книжный шкаф с застекленными дверцами и шторками — вот и вся обстановка.
— А мне куда? — спросила я, растерянно озираясь.
Все так же молча Иван открыл еще одну дверь рядом с печкой, включил свет и занес мои вещи в крохотную комнатку, где едва помещались такая же допотопная кровать, стул и небольшой комодик с выдвижными ящиками. Поставив сумки на пол, он развернулся и направился к выходу. На крыльце шаги смолкли — я осталась одна.
— Капец! — сказала вслух и села на край кровати.
Сетка под тонким матрасом, прикрытым шерстяным одеялом, прогнулась с жалобным звоном. Подушка напоминала полужидкий кисель, как в плацкартных вагонах. На стуле лежало сложенное стопочкой застиранное постельное белье. Крохотное оконце с такой же серо-желтой тюлевой занавеской выходило на густой куст, который в принципе не пропускал внутрь дневного света.
Я поискала розетку, чтобы поставить на зарядку телефон, не обнаружила и вышла в большую комнату. Там их нашлось целых две: одна занятая проводом от компьютера, вторая — от настольной лампы. В окно было видно, как Иван на пристани выгружает из катера коробки.
В туалет я последний раз ходила на автовокзале в Пудоже. Поискать или подождать? Во избежание эскалации решила потерпеть, тем более это было не единственным вопросом, с которым предстояло разобраться. Как любой ученый-естественник, я постоянно ездила «в поле» и привыкла к походным условиям, но еще ни одна подобная вылазка не была сопряжена с такими проблемами.
Дверь из сеней скрипнула, в комнату просочилась собака-лисица. Изучающе посмотрела на меня с порога, подошла ближе, и я погладила ее по загривку. Обнюхав мои руки, она пошла было к миске в углу, но еще по пути поняла, что там ничего нет, сменила направление и улеглась на полосатом половичке под лавкой.
Рассматривая каждую мелочь в этой комнате, я заодно еще и принюхивалась. Пахло… сложно.
Старое дерево, тронутое сыростью. Пыль. Хвойная смола. Озерная вода — у нее особый запах, его не спутаешь ни с чем. Прохладный, мягкий, гладкий, как шелк, с легкой горчинкой. Река, море, болото пахнут совсем иначе. А еще… запах мужчины. Не просто стандартный мускусно-тестостероновый запах абстрактного самца, а тот особенный, хорошо знакомый, наотмашь бьющий по рецепторам, заставляя сердце срываться в галоп, а живот — отзываться горячо и влажно. Когда сидела рядом с ним в катере, не почувствовала. Наверно, перебивало водой и солярой.
Вот только этого и не хватало! Может, промочить ноги и заполучить насморк? Черта с два, по закону подлости это обязательно будет цистит!
— Вань, я понимаю, у тебя нет никакого желания со мной разговаривать, — начала я, когда он вернулся, — но кое-какие вопросы нам все равно придется обсудить. Бытовые. И рабочие.
— Да? — насмешливо хмыкнул он. — А что тут обсуждать? В сенях еще две двери. Одна — лаборатория, можешь там работать. Данные я тебе дам. Вторая — туалет и баня. Вода в колодце. Плита и посуда здесь, — он махнул рукой в сторону кухонного уголка.
— А… продукты? — хотелось думать, что он шутит, но, похоже, нет.
— Напишешь список, что тебе надо, я закажу по рации, привезут. Только учти, банкоматов здесь нет, интернета тоже. Only cash*.
Видимо, вид у меня был очень красноречивый — вызвавший вполне так дьявольскую усмешку.
— А еще тут грибов и ягод море. И рыба в озере. Но пока заказ не доставят, можешь моими запасами пользоваться. Погреб под сенями. Надеюсь, ты не думала, что я буду тебе готовить, стирать и еще как-то жопу заносить?
— Нет, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Как-нибудь обойдусь. Вот только по работе…
— Лодочку видела? — перебил Иван. — Грести умеешь?
— Ты издеваешься? — не выдержала я, хотя и понимала прекрасно, что он меня провоцирует.
— Отнюдь. Это же твоя работа. Мне своей хватает.
Дав понять, что разговор окончен, он вышел в сени и тут же вернулся с двумя консервными банками, парой яиц и буханкой хлеба. Содержимое одной банки вывалил в миску собаке, в другой оказалась ветчина, которую накрошил в сковороду, залил яйцами и поставил на электроплитку.
Мысленно пожелав ему подавиться, я отправилась на поиски туалета. По пути отметила крышку погреба, открыла одну дверь — там оказалась лаборатория. За второй — маленький предбанник и еще две двери. Ну просто царство дверей!
Туалет, к моему удивлению, оказался не выгребным сортиром, а вполне так цивилизованным ватерклозетом. Видимо, где-то был вкопан в землю септик. В маленькой баньке, пахнущей можжевельником, обнаружился рукомойник с проточным водогреем. Когда я вернулась, Иван уже сидел за столом и наворачивал яичницу с ветчиной.
— Приятного аппетита, — буркнула я, чтобы заглушить урчание в животе, и ушла в свою каморку.
Есть хотелось адски. Утром, перед посадкой в автобус, я перекусила в Лодейном поле, а потом перехватила пирожок на заправке, где была стоянка десять минут. В сумке лежал шоколадный батончик. А еще — банка сухого желудочного киселя, лучшего друга гастритчика, как раз на месяц. Сжевав батончик, я запила его остатками воды из бутылки, застелила постель и легла поверх одеяла.
Нет, я не собиралась гордо умирать с голоду или печь на костре надетые на прутики грибы. Утром приготовлю что-нибудь на завтрак и список напишу, но сейчас — точно нет. На сегодня мой лимит сил был исчерпан. Немного подожду, посмотрю, где там вода в колодце, согрею, ополоснусь и лягу.
Раздрай в голове стоял такой, что я не могла вычленить из него ни единой законченной формулировки. Все тело ныло, от макушки до пальцев ног. Эмоции… ну тут вообще был полный абзац. Все это подтверждало, что никогда не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже. А главное — некого винить. Сама подписалась, теперь терпи.
Сначала я сказала себе, что полежу еще минуточку… или пять. Потом — подумала, что, может, обойтись сегодня без бани? А потом прикрыла глаза, в которые словно песку насыпали. И открыла их уже в полной темноте. Свет был выключен, а меня до пояса укрывало что-то грубое, пахнущее хозяйственным мылом, на ощупь похожее на половик. Выбравшись из-под этой тряпки, я стащила джинсы и забралась под одеяло.
Завтра будет новый день…
_______________
*(англ.) Только наличные
Глава 4
Иван
Я понимал, что веду себя как последний мудак, и от этого становилось еще гаже. Понимал, но никак не мог затормозить — уж больно хотелось, чтобы она уехала. Но, походу, забыл, какой Сашка может быть упрямой. Так было всегда: чем больше на нее давили, тем сильнее она упиралась. Хотя как можно забыть эти сощуренные, темнеющие в цвет грозового неба глаза и стиснутые до скрежета челюсти?