Рассвет русского царства (СИ). Страница 23

— Да?

Она помолчала, подбирая слова.

— Григорий… он говорил тебе?

— О чём? — насторожился я.

— О нас. О том, что мы… — она запнулась, покраснела. — Что мы вместе.

Я кивнул. Ещё бы, отец ведь думал о ней больше, чем обо мне. И конину, что раздавали с павших коней татар, он почти всю ей отдал. Мягко говоря, было обидно.

— Догадывался. — сказал я.

Глафира опустила глаза.

— Я не хотела… не хотела, чтобы ты подумал… что я…

— Всё нормально, — оборвал я её. — Мне всё равно. Главное, чтобы отец был счастлив.

Она удивленно подняла глаза.

— Правда?

— Правда. — выдал я, как мне казалось на тот момент, самый правильный ответ. На самом деле я так не думал. Григория я не считал отцом. Во всём, что касалось военного ремесла, он был одним из лучших. Но как хозяйственник, он был просто никудышный. Тем не менее, я понимал, что без него мне будет гораздо сложнее. Я пока из себя в глазах местных мало что представлял.

Жизнь в эти времена непростая. И люди жили, опираясь на родственные отношения. Вот только из родни у меня был только Григорий. А сейчас ещё появились бесполезные рты…

Глафира выдохнула, словно гора с плеч свалилась.

— Спасибо, Митька. Ты добрый. Речи красивые ведёшь. Не такой, как твой отец.

Я усмехнулся.

— Отец — он воин. Не умеет по-другому.

— Знаю, — кивнула она. — Он надёжный…

Я промолчал, вернувшись к леске.

— «Ага, надёжный, прям как автомат Калашникова», — с сарказмом подумал я.

* * *

На третий день я принёс Артему две больших корзины с рыбой. Выбирал специально самые большие. И получилось их почти сто штук. Её клал слоями, всё тщательно закрывая крапивой. Чтобы лучше сохранилась. Вымотался я за те дни просто ужасно. Но был доволен.

Кузнец присвистнул, увидев корзины.

— Ого.

— Как думаешь, продашь?

— Продам. Ещё как продам! — Он взял одного окуня, понюхал. — Красота. Такую рыбу на рынке оторвут с руками. А запах!

— Главное, не забудь то, что я просил, — напомнил я. — И, если вдруг деньги останутся, закупись лучше солью и крупами. Идёт?

— Хорошо. Всё куплю, как ты просил.

* * *

Утром боярин Ратибор с отрядом выехал из поселения.

Я стоял у ворот, провожая их взглядом. Григорий ехал верхом на лошади рядом с боярином. Конюшни у нас своей не было. И коня Григорий держал в боярской конюшне. За прокорм Ратибор отнимал деньги из жалования. Сколько я не знал, но судя по виду лошади, кормили его хорошо.

Не знаю, что нашло на Григория, но он обернулся, и кивнул мне на прощание. И скорее на автомате я кивнул в ответ. Все те три дня, как он сообщил о переезде, мы с ним не разговаривали. Мне было непонятно, каким место он вообще думает. Когда отряд скрылся за поворотом дороги, я пошёл обратно к избе.

Глафира стояла у крыльца, держа Иву на руках. Сева крутился рядом, пытаясь поймать бабочку.

— Уехали? — спросила она.

— Уехали, — кивнул я.

Она кивнула, прижимая Иву к себе.

— Митька, а… а что мы будем делать? Еда…

— Глафир, это очень интересный вопрос, учитывая, что я здесь ребёнок, а ты взрослая женщина.

— Я… я… просто думала, что Григорий. Ну…

— Что у него полные погреба еды? — Она опустила взгляд, и я понял, что недалёк от истины. — Ясно, — недовольным тоном сказал я. — Эту зиму как-нибудь переживём, но потом тянуть на себе всех я не собираюсь.

— Как переживём? Ничего же нет!

— Знаю, — оборвал я её. — Всё знаю. Дядька Артём привезёт то, что нужно. А пока… пока будем рыбу ловить. И коптить. Менять. По весне загон ставить будем и, быть может, курей купим. — Я посмотрел на неё. — Управишься?

— Да, — уверенно ответила она.

— Ну, вот и отлично.

* * *

Утром я проснулся с мыслью, что надо как-то оптимизировать пространство. Нас пятеро, а изба всего четыре на шесть метров. Печь занимала добрую четверть пространства. Две лавки, стол, немного свободного места посередине. И всё.

Глафира с детьми спала в углу у печи, на охапке соломы. Место Григория, на широкой лавке. Но его пока не было. Я у противоположной стены, тоже на соломе.

Никакого личного пространства. Никакого уединения. Все на виду, все слышат друг друга.

— «Неее, так жить нельзя», — подумал я. — «Хотя бы детям отдельное место сделать».

Я вспомнил двухъярусные кровати. Простая конструкция — четыре столба, два яруса, деревянные щиты вместо матрасов. Но нужны доски.

Я вспомнил про дом Глафиры. Её старую избушку, где она жила до переезда. Она стояла теперь заброшенная. И когда я пару раз бывал там, видел лавки, стол…

— «Можно разобрать».

Я дождался, когда Глафира проснётся, спросил её об этом.

— Кровать детям сделаю. Двухъярусная. Чтобы не на полу спали.

Глафира нахмурилась.

— Двухъярусная? Это как?

— Увидишь. Разрешаешь?

Она пожала плечами.

— Разрешаю. Всё равно там жить больше никто не будет.

Не тратя время, я после завтрака пошёл к её старой избе. Осмотрелся… Две лавки вдоль стен. Стол посередине. Всё из тисненых досок. Видимо, бывший муж Глафиры был нормальным хозяином.

— «Должно хватить».

Я вернулся домой, взял топор. Потом подумал, что проще было бы с инструментом. Дядька Артём уехал с боярином в Нижний, но его жена осталась. И я пошёл к ней.

Она встретила меня у порога, вытирая руки о передник.

— Митька? Что случилось?

— Здравствуй, тётя Варя. Можно у вас инструмент попросить?

Она нахмурилась.

— Инструмент? Зачем?

— Кровать детям делать буду. Из досок.

Дарья задумалась, потом кивнула.

— Ладно. Подожди.

Она ушла в дом, вернулась с молотком, теслом, скобелем и кузнечными щипцами, и допотопной пилой. На неё смотреть без слёз было просто нельзя. Но за неимением чего-то лучшего, я конечно же взял её. Топор у меня уже был, поэтому от второго отказался.

— Бери. Только смотри, не сломай.

* * *

Сначала разобрал лавки. Вытащил деревянные гвозди. Такая же судьба ждала столешницу. И к обеду у меня была куча досок, которые я начал таскать к нашей избе.

Глафира, увидев меня, удивленно подняла брови. Сева крутился рядом, заглядывая через плечо.

— А я могу помочь? — он уже знал, что я буду строить им кровать. И он не скрывал своей радости.

— Можешь. Вот, — я протянул ему небольшую доску, — неси.

Мальчишка схватил её обеими руками, поволок к избе. Доска была почти в его рост, волочилась по земле, но он старался изо всех сил.

Я усмехнулся.

— «Упорный пацан».

Занес всё в дом, и начал мерить, где и куда буду ставить кровать.

Тело Митьки ещё не привыкло к такой работе, руки быстро уставали. И крайне сложно было строить без привычных железных гвоздей. Выстругивать пазы, чтобы конструкция держалась и была надежной. Однако, всё равно было нужно было делать отверстия в досках. Без них никак прочно не скрепить конструкцию. И тут в ход пошло всё, что у меня было. Но эффективности было ноль. В итоге снова пошёл к дому кузнеца, откуда вернулся с прутом длиной сантиметров пятнадцать, и одним сантиметром в диаметре.

Что я с ним только не делал. И бил по нему, стараясь придать заостренную форму. Но сами попробуйте кованое железо без горна перековать… Задача посильная, НО! Крайне тяжелая. В общем, у меня получилось что-то похожее на долото. И им я уже проковырял отверстия.

— Отдохни, Митька. Ты с утра без остановки.

Я отрицательно покачал головой. Хотя света из печки почти не хватало. А свечек в этом доме отродясь не было.

Глафира вздохнула и отошла. Сева же сидел рядом, наблюдал.

— Митя, а она высокая будет? Кровать?

— Высокая, — сдирая древесную стружку топором с напряжением усмехнулся я.

— А я наверху буду спать?