Рассвет русского царства (СИ). Страница 15

Ратибор нахмурился.

— В отраву?

— Да. Портится быстро.

Боярин кивнул, обернулся к холопке, стоявшей у двери.

— Слышала?

— Слышала, барин, — поклонилась та.

— Тогда беги на кухню. Пусть новый отвар готовят. Сейчас же. — топнул он.

Холопка кивнула и выбежала из светелки.

— Скажи мне, Митька, — начал он тихо, не поднимая глаз. — Мой сын… он не будет калечным? Станет, как прежде?

Я посмотрел на Глеба. Парень лежал неподвижно, замер прислушиваясь. Даже дышать перестал в ожидании ответа.

— Будет как прежде, — ответил я. — Но нужно время для восстановления.

Ратибор выдохнул, словно гора с плеч свалилась. И на лице Глеба появилась улыбка.

— Счастье-то какое, — произнесла Любава. Боковым взглядом я заметил, что по её лицу катятся слёзы.

Мне нужно было посмотреть на рану. И Ратибор помог мне снять повязки. Сполоснув руки хлебным вином, я стал осматривать шов, слегка надавливая на него. Но, слава Богу, гноя не выступило.

— Болит? — спросил я.

«ДА» — сказал он одними глазами.

— Когда болит, это хорошо, — улыбнулся я. — Значит, живой.

Ратибор поперхнулся, услышав мои слова. И, осознав их, заржал!

— Ахах-ха-ха! Ну ты выдал, Митька! Нет, ну ты слышала? — повернулся он к Любаве. Однако жена не оценила шутки, и лишь негодующе покачала головой.

Тем временем я взял чистую ткань, смочил хлебным вином и начал осторожно промакивать швы. Убирал засохшую кровь, сукровицу, грязь. Глеб морщился, но не дергался.

— Потерпи, — пробормотал я. — Скоро закончу.

Я промыл оба шва — и входную рану, и выходную. Потом осмотрел разрез, который делал для коникотомии. Он уже начал затягиваться — края кожи сошлись плотно, нити держали крепко.

«Хорошо. Ещё дня три-четыре, и можно будет нити вытаскивать».

Я взял свежую ткань из свертка, сложил в несколько слоев и приложил к ране. Потом начал обматывать шею новой повязкой.

Когда закончил, Ратибор проводил меня до двери.

— Придешь вечером? — спросил он. — Повязку снова менять.

— Да, барин, приду.

— Хорошо. — Он положил руку мне на плечо. — Спасибо тебе, Митька.

* * *

После занятий на плацу с дружинниками, я пошёл к Артёму. Он снова поставил меня на меха. Хотя, честно, уже хотелось самому попробовать себя в кузнечном деле.

К полудню в кузню зашла Олена. Она занесла глиняный горшок, накрытый тряпкой.

— Отец, я каши принесла, — сказала она тихо, ставя горшок на стол у стены.

Кузнец кивнул, не прерывая работы.

— Хорошо. Спасибо, дочка.

Олена обернулась, и наши взгляды встретились. Она вздрогнула, покраснела, но взгляда не отводила.

— Олена, хватит Митьку смущать. Иди, матери помоги.

Девушка кивнула, еще раз взглянула на меня и выбежала из кузни.

Артем посмотрел на меня, усмехнулся.

— Кажись, дочке моей ты по сердцу пришёлся.

Я чуть не подавился воздухом.

— Чего⁈ — искренне удивился я.

Артем расхохотался.

Я покраснел, не зная, что ответить.

— Ладно, ладно. Не смущайся. Идем, кашу есть будем. А то остынет.

Мы сели за стол. Артем зачерпнул из горшка кашу, разложил по мискам.

«Олена. Влюблена. В меня. Какого черта? Ей ещё в куклы играть, а не о мальчиках думать». К тому же не смотрел я на неё, как на женщину. Вот на жену боярина, да. Скрывать не стану. Хотяяя, не стану отрицать, где-то глубоко внутри было приятно.

Мы доели кашу и вернулись к работе. А к вечеру, когда я уже собирался уходить, в кузню снова зашел Федор.

— Митька, — окликнул он. — Как знал, что тебя здесь найду. Боярин велел передать, чтобы ты не забыл прийти вечером. Повязку менять.

— Я помню. Как раз собирался к нему.

— Ну что, Митрий, — усмехнулся кузнец. — Ты прям на расхват. — На что я просто пожал плечами.

Так к моим обязанностям добавилось ежедневное двухразовое посещение боярского дома. В остальном ничего не поменялось.

Но был и существенный плюс. Боярыня частенько садила меня за стол и кормила вкусной едой. Соль в их доме водилась чаще чем у нас, так ещё и куском мяса не обделяли.

У нас же мяса почти не было. Скотины не было. Раньше была, как и пару холопов. Но в первый же набег их увели татары. Григорий и Ивашка тогда были с барином в Нижнем Новгороде, а Митька был ещё мал. Повезло, что соседи помогли и довели до крепости, до нападения татар.

С едой нужно было что-то делать. У меня было тело ребёнка, и я еще рос. И чувствовал, что сил не хватает. Им просто неоткуда было браться.

«Рыба, — пронеслась мысль. — Рядом же река. Сура. Там должна быть рыба»!

У меня загорелись глаза. И я уже стал фантазировать, как буду бочками ловить рыбу. Осталось решить сущие мелочи. Воспоминания Митьки были до сих пор отрывочны. Но он видел, как ловят рыбу неводами. Не сказать, что много, но некоторые семьи неплохо жили.

Я решил, что утром пойду к дядьке Артёму, и попрошу его помощи сделать крючки.

* * *

Утром я проснулся раньше обычного. Григорий уже ушел, видимо, тренироваться с дружиной. Он хотел по привычке и меня взять, но я попросил у него разрешения сходить на рыбалку. И, к моему удивлению, он легко согласился. Правда, я прежде сбегал проверить состояние барича. Но там управился быстро, и вскоре стоял у кузни.

Артем уже был на рабочем месте.

— А, Митька, — увидев меня произнёс он. — Рано сегодня. Что случилось?

— Дядька Артем, мне нужна твоя помощь.

Кузнец отложил молот, вытер руки о фартук.

— Слушаю.

Я присел на корточки, взял щепку и начал чертить на земле.

— Мне нужны вот такие штуки. — Я нарисовал крючок — простой, с загнутым концом и ушком для лески. — Штук пять-шесть. Можешь сделать?

Артем наклонился, разглядывая рисунок.

— Это что, крючки рыболовные?

— Да.

— Зачем тебе столько? Один-два и хватит.

— Нужно, — настаивал я. — Поверь.

Кузнец задумался

— Ладно. Сделаю. Но быстро не получится. К обеду управлюсь.

— Спасибо! –вскочил я на ноги.

Артем усмехнулся.

— Иди, дуй мехи. За работу отплатишь.

«Ну, на халяву я и не рассчитывал». — подумал я.

К полудню у меня было шесть крючков. Маленькие, острые, но до тех, что я видел в 21 веке, не дотягивали.

— Объясни, зачем столько? — спросил кузнец.

— На всякий случай, — уклончиво ответил я. — Вдруг один потеряется.

Кузнец хмыкнул, но спорить не стал.

— Дядька Артем, можно еще точильный камень на минутку?

— Бери, — кивнул он в сторону угла, где лежал плоский серый камень.

Я взял камень и начал обрабатывать каждый крючок. Аккуратно, легкими движениями, делая на кончике маленький зубец — заусенец. Чтобы рыба, зацепившись, не могла соскочить.

— Хитрый ты, — заметил Артем, наблюдая за мной. — Откуда знаешь, как это делать?

— Просто знаю, — отмахнулся я.

Кузнец покачал головой, но ничего не сказал.

Закончив с крючками, я сунул их в кожаный мешочек на поясе. Вышел из кузни и почти столкнулся с Оленой.

Девочка несла ведро с водой. Увидела меня и улыбнулась.

— Привет, Митька.

— Привет.

Она уже собиралась уходить, как позвал её

— Олена. Подожди. Мне нужна твоя помощь.

Девочка обернулась, удивленно распахнув глаза.

— Моя помощь?

— Да. Помнишь ту рубаху? Татарскую, шелковую, с которой я нитки выдергивал?

— Помню.

— Она же у вас осталась?

— Да.

— Можешь принести?

Олена нахмурилась.

— А зачем тебе?

Я подмигнул.

— Секрет. Но, — сделал я паузу, — я готов тебя взять в долю.

Она скептично посмотрела на меня, но вскоре убежала в дом. Обернувшись, я увидел кузнеца. Видимо, это он дал отмашку дочери. Всё-таки шёлковые вещи в этом времени стоили очень дорого.