Ледяное сердце (СИ). Страница 67

Илья ничего не ответил — сквозивший в этих словах мертвенный холод помимо воли проникал в кровь, сжимал и крутил внутренности, распирал грудь. Он резко выдохнул и струйка крови вырвалась на снег. Собрав остатки сил, Илья закрыл глаза и стал мысленно проговаривать оборонительные руны, чтобы не допустить волю ифрита к своему рассудку. Но через несколько секунд во рту снова стало солоно, голова закружилась, а веки налились неподъемной тяжестью. Залив стал уплывать, Латиф исчез и осталась только необъятная черная ночь.

...В это же время во всех комнатах и коридорах гостиницы погас магический свет и здание утонуло в декабрьском мраке. Абсолютно все его обитатели впали в забытье там, где их застали невидимые испарения, — одни не успели дочитать детям сказку, другие растянулись через порог ванной, третьи на полуслове оборвали телефонный разговор с родными. Вероника успела укрыться одеялом, а Саша полулежал на полу, прислонившись спиной к кровати. Лариса не забрала детей, и они отключились прямо на диване, где вместе с Яном смотрели кино, привалившись друг к другу.

То же царило и в обиталище духов: они лежали без чувств на кухне, в купальне, в охраняемых перелесках и у замерзшего озера недалеко от гостиницы. Сату пошатнулась, перемалывая зерна, чтобы сварить кофе перед сном, и Хейкки не успел ее подхватить. Накки хотела встретить Илью на берегу после ритуала, но так и не добралась до крыльца. Старый Антти в своем кабинете уронил голову на руки, поверх кучи бумаг на столе, и Луми вытянулась рядом, словно даже в забвении охраняла слабеющее сердце хозяина.

Глава 25. Западня в лесу

Открыв глаза, Илья почувствовал слабость и онемение во всем теле, шея и затылок болели так, словно он долго лежал на голых досках. Впрочем, примерно так дело и обстояло. Он находился в просторном деревянном строении с неостекленными окнами, похожем на садовую беседку. Вдоль стен тянулись лавки, на одной из которых сидел Илья, посредине возвышался дубовый стол. На нем громоздились бутылки, несколько пестрых банок с газировкой и пакетов сока, грязная одноразовая посуда. В углу виднелась огромная, затейливо оформленная бутыль виски на подставке. Все это Илье удалось рассмотреть при свете гирлянды, протянутой внутри беседки, и фонарей снаружи. Едва в глазах перестало рябить и двоиться, он почуял в этом интерьере что-то очень странное.

«Собственно, а где я?» — сообразил он наконец, когда боль в голове чуть стихла. Кави рядом не было, беседка, как и двор, выглядели совершенно незнакомыми. Попытавшись встать, Илья с изумлением понял еще и то, что сапоги с носками пропали. Холод пока его не очень беспокоил, однако иммунитет был не бесконечным, к тому же ноги ныли так, будто он успел пройти босиком не один километр. Ощупью пробираясь по щербатому полу, стараясь не наступить на осколок или гвоздь, Илья выглянул из беседки. Чутье подсказывало, что звать на помощь и вообще привлекать к себе внимание не стоит: воздух казался пропитанным угрозой и напряжением.

Двор был обнесен забором, невдалеке от беседки виднелся двухэтажный дом и еще какие-то постройки. Окна дома светились болезненно-ярким, почти фосфорическим сиянием, словно в клинике или лаборатории. Медленно ступая по колкому насту, Илья добрался до окна и осторожно посмотрел внутрь.

Комната, обставленная с безумным эклектизмом, поразила его еще больше, чем беседка. Желтые обои с фигурками японок в кимоно и веточками сакуры частично прикрывал пестрый ковер, у стены пристроился аскетичный сервант из советской эпохи — наметанному глазу Ильи этот скупой дизайн был прекрасно знаком. За стеклянными дверками виднелись разномастные аляповатые сосуды и статуэтки.

Но особенно бросался в глаза массивный телевизор в противоположном углу. На экране мелькали кадры какого-то психоделического музыкального клипа, а под ним стоял видеомагнитофон, точно такой же, как у одноклассника Ильи, — ребята, приходя в гости, замирали перед ним словно перед космической ракетой. Небольшим рядком красовались пиратские VHS-ки.

«Что еще за хрень творится?! Меня что, занесло обратно в детство?» — подумал Илья с ужасом и глянул на свои руки. К его облегчению, они выглядели вполне взрослыми, да и куртка на меху была та самая, которую он надел вечером в гостинице. Однако теперь он понял, в чем заключалась вся странность: это было иное время. Не залежи старых вещей, не винтажная выставка, не стилизация, а самые настоящие 90-е годы, которые он застал небогатым, но любимым и вполне счастливым ребенком.

Едва Илья успел это переварить, как в комнате появилось несколько молодых людей. Он отпрянул от окна, но затем шестым чувством сообразил, что они его не видят, и стал наблюдать, на время забыв про успевшие озябнуть ноги.

Они расположились на большом диване — в центре устроилась высокая девушка с распущенными черными волосами до талии и в темном платье с блестками. Рядом сидел парень в кожаной жилетке поверх обнаженного торса, с недоброй ухмылкой оглядывая собравшихся. Его волосы, тоже черные, блестели от геля, на запястьях виднелись металлические браслеты и цепи.

Другая девица, белокурая, заливающаяся хохотом, была в красном платье, с густо подведенными глазами и багровой помадой на губах. От нее исходили флюиды, тревожно пахнущие бензином, пылью, звериным потом и мускусом, выдающие принадлежность к криминально-состоятельному сословию. По краям дивана пристроились ребята помоложе и как-то скромнее: девушка в белой блузке, совсем без макияжа, но очень симпатичная, и коротко стриженый полноватый юноша в вязаной кофте. Они поглядывали на остальных со странным выражением восторга и страха.

Затем вошла еще одна девушка, с черными волосами, заплетенными в длинную косу, и в скромном коричневом платье. Лицо у нее было настороженным и хмурым, в руках она держала поднос с кувшином и какими-то брикетиками. Она разлила воду из кувшина в высокие стаканы и в каждый высыпала порошок, который растворился с треском и легким сиреневым дымком. Блондинка и пара новичков восторженно захлопали, затем вся компания пригубила напиток.

Разговоров Илья не слышал, но питье несомненно воодушевило собравшихся. После пары стаканов они вконец раскрепостились — блондинка сняла белье, уселась верхом на колени к черноволосому парню и начала недвусмысленно об него тереться. Брюнетка в блестящем платье наблюдала спокойно, с улыбкой, а девушка с косой отвела взгляд и даже брезгливо прикрыла лицо рукой. Ребята, сидевшие по краям, уставились на это зрелище осоловелыми глазами, лица у них раскраснелись и покрылись испариной: им явно с непривычки стало дурно от зелья.

Тем временем блондинка двигалась все быстрее, уже ничего вокруг не замечая, а парень подбрасывал ее на руках словно невесомую. Она встряхивала головой и выгибалась, как в трансе. Вдруг он вцепился в ее открытую спину и она вздрогнула — из-под его пальцев брызнули ручейки крови. За стеклянным барьером не было слышно криков, но Илья был уверен, что она дико кричит, отчаянно пытается вырваться, а он все яростнее пробивается в нее снизу, одновременно слизывая ее кровь с пальцев.

Наконец он оставил девицу в покое, она слезла с его колен и замахнулась на любовника, но брюнетка властно протянула руку в ее сторону и, видимо, что-то приказала. Девушка с черной косой безмолвно подала руку блондинке и вывела ее из комнаты.

Брюнетка небрежно, без эмоций поцеловала парня в окровавленные губы и начала что-то говорить девчонке в белой блузке. Та лишь растерянно кивала, а упитанный юноша словно пребывал в полудреме. После этого брюнетка хлопнула в ладоши и в комнате появился еще один человек. От его вида Илью прошиб пот несмотря на всякий холод, — мужчина был очень высок, но сутул, почти горбат, его лицо частично завешивали спутанные темные волосы. Из одежды на нем были только потертые джинсы, на вдавленной груди змеилась густая черная растительность.

Когда он откинул волосы, Илья разглядел, с каким голодным блеском мужик смотрел на девушку в белой блузке. Та поначалу неловко улыбалась, затем вздрогнула и хотела вскрикнуть, однако брюнетка мягко поднесла палец к ее губам.