Ледяное сердце (СИ). Страница 65

Тут Луми перестала возиться с листками и требовательно замурлыкала. Антти взглянул на часы и сказал:

— Вот же умница моя, не дает забыть! Сегодня грядет зимнее солнцестояние — небесные тела-то движутся своим ходом, несмотря на туман. С их высоты наши междоусобицы, наверное, все равно что возня муравьев, не поделивших хвоинку. Надо успеть подготовиться к ночному обряду.

— А что вы ждете от этой ночи?

— Ну как же, грань между нашим миром и Туонелой сейчас наиболее тонка. В древности северяне в это время забивали большую часть скота, потому что зимой ему все равно не хватило бы корма. Странный праздник: несколько кровавых и сытных дней, а потом скудная, темная, холодная зима. Впрочем, тогда люди философски относились к тому, удастся им выжить или нет, — заметил Антти. — Если мы еще не вконец достали высшие силы своими жалобами, они, возможно, что-то посоветуют.

— Спасибо, что напомнили, Антти! Я тоже вечером выберусь к заливу и попытаюсь с ними поговорить, — сказал Илья, чуть приободрившись.

— Береги себя, — промолвил старик и пожал его руку. — Я бы с радостью выпил с тобой кружку глега за праздник, но сейчас лучше держать голову ясной.

В раздумьях Илья вернулся к себе в комнату и застал там Милу с братом. Они понуро сидели на кресле Яна, поверх пледа, и что-то рассказывали мальчику, устроившемуся рядом на стуле.

— Эй, ребята, вы что такие кислые? — встревоженно спросил Илья.

Никита постеснялся отвечать, а Мила промолвила, опустив глаза:

— Родители снова ругаться стали, дядя Илья... Папа повадился к станции, там небольшой бар есть. Нет, он пока не напивается, понемногу пива берет, но просиживает там часами, в телефон, наверное, тупит. Даже на обед иногда не приходит, сворачивается только когда уже новая метель на горизонте.

— А мама?

— Ну, первое время она его пилила, а сейчас они почти не разговаривают. Мама днем держится, а ночью, по-моему, плачет, — призналась Мила, и ее голос чуть дрогнул.

Илья припомнил, что Олег и Лариса в последнее время действительно держались угрюмо, но списывал это на общую нездоровую атмосферу. Попытки снять заклятие требовали много сил и времени, и ему до сих пор не удалось поговорить с приятелем откровенно.

— Почему они не рады, что я вернулся, дядя Илья? — робко спросил Никита. — Они меня больше не любят? Им без меня было лучше?

— Ну ты с ума сошел, такое выдумывать? — прошипела Мила и дернула брата за ухо. Он всхлипнул, но девочка тут же его обняла и стала укачивать. Илья был благодарен ей за то, что она по-взрослому мудро увела их от опасной темы. Но Мила смотрела на него так мрачно и устало, будто уже не строила иллюзий насчет родительских чувств.

— Никита, ты ведь знаешь, что на улице сейчас очень холодно? — мягко заговорил Илья, потрепав мальчика по плечу. — Так вот, я тебе открою тайну: это не простой холод, а волшебный.

— Правда? — спросил Никита, широко раскрыв восторженные зеленые глазки. — Значит, нас заколдовала Снежная королева? Мила недавно мне про нее сказку читала!

— Угу, мама припахала, — шутливо поморщилась сестра.

— Да, только это совсем другая королева, — таинственно промолвил Илья. — Она не носила белую шубу, не ездила в санях и не жила в ледяных чертогах. Вместо волшебного зеркала ей служил компьютер, а по миру она странствовала на самолете. И иногда мы даже могли встретить ее силуэт в черном пальто на обычной улице. Но это бывало очень редко...

Илья понизил голос и Ян нетерпеливо спросил:

— Почему?

— Потому что она боялась людей, особенно детей. Иногда ей снились солнечные лужайки, по которым бегает веселая детвора, и тогда она просыпалась в холодном поту, а сердце едва не выпрыгивало из груди от ужаса. Чтобы успокоиться, она перебирала драгоценности в ее сундуках, пила хмельные нектары, наказывала слуг. А к вечеру выходила из потайного убежища — на вид оно неказистое, зато внутри богатое и затейливое, — и отправлялась в город на охоту.

— А на кого она охотилась? — спросил Никита.

— На одиноких путников, бродяг, нищих, которым приходилось спать под открытым небом. Все они бесследно исчезали после встречи с королевой, а она, сытая и довольная, возвращалась в свои владения. Но однажды королева заскучала — драгоценности надоели, нектары выдохлись, слуги от страха стали походить на тени. И решила поиграть с целым городом, закрыть его ледяным куполом, не пропускающим солнце, и посмотреть, как скоро люди, оставшиеся без света, тепла и свободы, станут такими же злыми, как она.

— И чем же все кончилось? — настороженно спросила Мила.

— А этого мы пока не знаем, — ответил Илья с сожалением. — Нам остается только верить, что конец будет счастливым для города, а не для королевы.

Немного помолчав, он погладил сына по золотистым волосам и сказал:

— Ян, мне чуть позже надо выйти к заливу — сегодня самая длинная ночь в году, и возможно, я узнаю какие-нибудь прогнозы. Ты не жди, укладывайся, и вы, ребята, отдохните, не портите здоровье из-за проблем мамы и папы.

— Хорошо, дядя Илья, будет сделано, — отозвалась чуть повеселевшая Мила. — Если у мамы опять голова разболится, уложу этого оболтуса сама.

— А можно мы сначала еще поиграем в какую-нибудь настолку, пап? — спросил Ян.

— Играйте на здоровье, только Никиту не бросайте, тоже научите, — сказал Илья и положил руку сыну на плечо. Мальчик больше не решился ничего сказать и лишь взглядом пожелал отцу удачи.

Ночь, к удивлению Ильи, выдалась почти бесснежной, зато черное небо было усеяно звездами и в воздухе парила полупрозрачная дымка, легкий занавес из льда и изморози. Лишь страшный холод напоминал о бедствии. Илья благодаря своей природе переносил его без особых тягот, но чувствовал, как больно он кусает за щеки, давит на затылок, хватает за горло. И обманчивое спокойствие ночи мертвых его тревожило, будто под слоем снега скрывалась затягивающая бездна.

Кави ободряюще ткнула его влажным носом в колени. Погладив фамильяра и привычно коснувшись амулета под курткой, Илья сложил заготовленный хворост, добавил сушеные травы, которые ему дал Антти. Он чиркнул спичкой, но пламя упорно не хотело разгораться. После нескольких бесплодных попыток пальцы дрогнули, спичка сломалась и Илья раздраженно бросил ее в кучу топлива.

Вдруг звездный свет померк на несколько секунд, или просто потемнело в глазах от перепада давления. Вдобавок дыхание сперло до боли, как будто он карабкался на высокую гору. Илья кое-как попытался прокашляться и вдохнуть, нащупал в кармане мешочек с целебной солью, которую ему давала Накки, но не успел его вытащить.

Кави вскочила на ноги и тихо рыкнула. Перед ними выросла тень, и когда Илья поднял взгляд, то едва не лишился сознания, — в двух шагах от него стоял Латиф Кахинни собственной персоной.

Он был в своей любимой черной куртке, джинсах и берцах, длинные угольные с проседью волосы удерживала такая же черная шерстяная повязка. Сейчас он казался Илье старше и бледней, чем на портрете в галерее, хотя по-прежнему выглядел красивым и полным сил мужчиной. Только эта красота, как у всех демонов, была какой-то чрезмерной, болезненной, граничащей с уродством.

Руки он скрестил на груди, так что Илья прекрасно видел узкие когти табачно-бежевого оттенка. Колдун знал, что именно они выдают истинный возраст демона, вопреки прочим иллюзиям: до первой сотни лет когти тонкие и белесые, подобно человеческим ногтям, а потом начинают уплотняться и темнеть. Впрочем, они до старости остаются крепкими и острыми как бритвы и никогда не подводят хозяев на охоте, если тем захочется позабавиться не только с энергией, но и с кровью.

Но Илья заметил и кое-что другое: кожа на руках ифрита была очень тонкой, сероватого оттенка, и глянцево поблескивала, подобно чешуе. Представив на мгновение, как эти жуткие руки касались нежной кожи Гелены, он невольно вздрогнул. Латиф же держался спокойно, и его темные глаза выражали только легкое любопытство.