Ледяное сердце (СИ). Страница 54

Илья сам не понимал, что с ними произошло: ведь сколько раз они уже целовались до умопомрачения, совокуплялись до мокрых простыней, он наизусть знал вкус ее потайной влаги, а она — вкус его крови и семени. И никогда у него не было табу на поцелуи в губы ни с одной женщиной, даже в самой легкой и необременительной связи: он считал, что все заслуживают ласки и тепла, а не только животной механики. Но так — не бывало ни с кем, даже с матерью Яна. Теперь не имело никакого значения, как его назовут люди, духи или христианский бог, — только то, что эту женщину он мог целовать и в оледеневшей избе посреди умирающей деревни, и в эпицентре бурана, злобно хлещущего по лицу, норовящего выколоть глаза и перебить дыхание, и в пелене черного морока, прикинувшегося городским смогом.

[1] Верховный бог воды в карело-финском фольклоре

[2] Главное лесное божество, покровитель охотников в карело-финском фольклоре

Глава 20. Необратимость

С трудом разомкнув объятия, Накки пристально, почти строго взглянула Илье в лицо и промолвила:

— Велхо... ладно, Илкка, мне очень нужно кое-что тебе рассказать.

— Ты уверена? Это не может подождать?

— Не может! Я и так молчала слишком долго, а теперь, возможно, время поджимает еще сильнее. В конце концов ты имеешь право сам решать, как жить, без указок от нас или от старика.

— Ну, милая, теперь скорее приходится думать о том, как выжить. Давай поговорим, но при одном условии, — заявил Илья, — я хочу, чтобы ты чего-нибудь поела. Ты же ни к чему не притрагиваешься, того и гляди совсем испаришься. Понятно, что ты у нас водяная принцесса, но в плотском виде мне с тобой все-таки легче общаться.

— Ты ведь знаешь, что мы прекрасно обходимся без вашей еды, — грустно улыбнулась Накки. — Чем зря переводить, пусть людям больше достанется: кто знает, что нас впереди ждет...

— А чем ты сейчас будешь питаться, когда люди вокруг как полумертвые, и ни в лесу, ни на заливе никто не гуляет? Где вам энергию-то взять?

— Я буду от тебя подпитываться, как прежде.

— Ну да, а то я женщин не знаю! Ты скорее от себя кусок оторвешь, — вздохнул Илья. — Давай, съешь хоть что-нибудь: может, от вкуса и силы прибавятся.

— Ладно, пойдем к нам, раз такое дело, — кивнула Накки и протянула ему руку. Илья попросил немного подождать и быстро вернулся в зал, чтобы предупредить сына. На ходу он столкнулся взглядом с Хейкки, который посмотрел на него сочувственно, и как показалось Илье, — безнадежно.

Быстро накинув теплую куртку, Илья проследовал за Накки в корпус, где жили духи, — она спокойно шла по лютому морозу в тонкой рубашке и юбке, и первые снежинки зарождающейся бури оседали на ее волосах. Он решительно провел ее на кухню, где она поела немного земляничного варенья и поставила на огонь кофейник.

— Так что же? Я тебя внимательно слушаю, русалочка, — сказал Илья, ласково коснувшись ее руки.

— Ты здесь не случайно оказался: старик давно тебя присмотрел себе в преемники, — произнесла демоница. — Твое колдовство не могло ускользнуть от его взора: на нашей земле за этим пристально следят. Правда, я и еще кое-кто из ребят знали тебя и раньше, с детства, но тогда было неизвестно, что из тебя вырастет, — даже прирожденные колдуны в зрелости не всегда способны на что-то толковое...

Илья невозмутимо кивнул. Накки поставила кофе на стол и заговорила снова:

— А в тебе Антти сразу разглядел что-то такое... и отправил меня в ту общину, чтобы помочь разобраться в твоем деле. И потом, когда ты был на грани отчаяния и чуть не вздумал забросить ведовство, он снова меня прислал, исцелить тебя и вернуть вкус к жизни.

— То есть, велел со мной спать?

— Ну как велел, он прекрасно знал, что я не против, — усмехнулась Накки. — Но в общем да, это было его решение. Сильных, но неопытных молодых ведьмаков легче всего склонить к темному миру именно таким образом. Надо же получать что-то взамен потерянной крови, утрат и разочарований.

— Ладно, пусть так, — пожал плечами Илья. — Но старик все-таки счел меня способным на толковое, надо понимать?

— Разумеется, поэтому он и не желал тебя упускать. Это случилось, когда у тебя произошла беда и ты просил о том, чтобы высшие силы защитили других людей, оградили их от таких же страданий. Тогда Антти понял, что ты не просто одарен от природы, но и способен на достойные решения, на уважение к тем, кто наделил тебя этим даром, на заботу о тех, кому его не досталось. Ты не боишься слабости и не молишься на силу — а это и значит быть проводником.

— Он как-то повлиял на исход моего колдовства?

— Нет, ни в коем случае! Ты должен был пройти через это сам, иначе проверка не имела бы никакого смысла. Но мы поклялись оградить тебя от всяких бед с законом и другими людьми, и будем исполнять это обязательство и дальше.

— Ты и Нурию убила в рамках этого обязательства?

— А я вообще особый разговор, Илкка, — усмехнулась Накки. — Что, хочешь, чтобы я рассказала дальше?

Илья снисходительно улыбнулся и снова погладил ее пальцы, осторожно провел по когтям.

— И чем еще ты намереваешься меня поразить? Хорошая моя, ты вправду думала, что я не догадался и принимал все это за череду случайных совпадений? Я принял предложение Антти с совершенно открытыми глазами, только не знал, что же его впечатлило больше всего. Наверное, это даже славно, хотя старик никогда не казался мне особенно человеколюбивым.

— Тем не менее он обставил все так, будто я привела тебя к нему, а не наоборот, — вздохнула водяница. — Ему это казалось более пристойным, но я уже не могла молчать. Понимаешь, с какого-то момента все вообще пошло не так.

— И с какого же?

— Наверное, когда мы снова стали близки. Антти говорил, что когда ты окрепнешь в своем решении, я смогу жить дальше как хочу, а я хотела только по-прежнему быть около тебя. Заботиться о тебе и о твоем детеныше, доставлять тебе удовольствие, делать все, что ты хочешь, и только потому, что ты этого хочешь. Мне было невыносимо думать, что в конце концов ты женишься на обычной женщине, и я уж пыталась сама тебя к этому подтолкнуть, чтобы не продлевать агонию и сохранить себе хоть место любовницы. А эта безмозглая Нурия... да я тогда и не думала про обязательства, все на голом порыве вышло, едва она на тебя замахнулась. Видишь, мне было велено тебя соблазнить, но по итогу я сама влипла в этот дурман, привязалась к тебе — не как к сильному колдуну или источнику энергии, а как к мужчине. А этого нельзя было позволять...

— Почему же? Антти не велел? — усмехнулся Илья. Он понимал, что этот вопрос не вполне деликатен, но очень хотел отвлечь девушку от того опасного поворота, к которому неуклонно шли ее откровения.

И в другое время, при солнечном свете и более-менее ясном завтрашнем дне, она бы, возможно, и обиделась, если духам это вообще свойственно. Но сейчас только бесстрастно улыбнулась и произнесла:

— Потому что ты человек, Илкка. И те несколько десятков лет, которые тебе еще отмерены, для меня ничто, пыль, которая развеется, и я снова останусь одна! Представь, как человеческая женщина узнает, что ее близкому мужчине предрекли год-два оставшейся жизни. Но она еще на что-то может рассчитывать — на кудесников-лекарей, знахарей, сакральные места, молитвы, — лелеет хоть какие-то надежды, пусть самые сумасбродные и пустые, а у меня и этого нет! Для нас все будет так, и никак иначе. Ну что, надо еще объяснять, почему мне нельзя было к тебе привязываться? Мы рождены для того, чтобы забирать ваши чувства, а не отдаваться вам, чтобы потом утратить себя навсегда. Да, у нас нет своей души, но это не значит, что нам вообще терять нечего.

— Это и есть то желание, которое я не могу исполнить?

Накки кивнула и опустила голову, давая понять, что сказала все что могла. А Илья глядел в сторону и просто не знал, куда двигаться. Удивляться было глупо: разумеется, все это он давно предчувствовал. Успокаивать? Так девушка не жаловалась, не плакала, а лишь констатировала со своей обычной непроницаемой улыбкой. Заверять, что все будет хорошо, как он мог бы сказать любой другой женщине? Но она права: будет так и никак иначе, и какой смысл после этого изворачиваться и лукавить?