Хозяйка старой пасеки 3 (СИ). Страница 25

— А мы с вами, Глафира Андреевна, займемся осмотром гостиной, если вы не против, — сказал исправник.

Как будто бы я имела право быть против!

Впрочем, не можешь остановить — возглавь.

— Кирилл Аркадьевич, а может быть, вы научите меня, как пользоваться этим заклинанием, не расходуя магию чрезмерно? — спросила я. — Тогда мы могли бы сменять друг друга и обыск прошел бы куда быстрее и, возможно, плодотворнее.

— Плодотворнее?

— Конечно. Новые знания — это всегда очень плодотворно.

— Для барышни ваших лет это крайне необычное мировоззрение. — Он улыбнулся углом рта. — Помню, многие просто притворяются дурочками. Кажется, мне надо внимательней прислушиваться к щебету дам в гостиной.

Стрельцов смерил меня нечитаемым взглядом.

— Анастасия Павловна любит повторять, что, вопреки сказанному в Писании, лишних знаний не бывает. Я начинаю понимать, почему вы с ней так быстро нашли общий язык.

С какой-то странной интонацией он это произнес, так что у меня по спине пробежал холодок.

Нет. Это просто на воре шапка горит. Мне есть что скрывать, и поэтому чудятся недобрые намеки и подозрения в самых невинных словах. Он уже говорил, что удивился тому, как быстро княгиня прониклась ко мне теплыми чувствами.

Я натянула на лицо вежливую улыбку.

— Умным людям легко найти общий язык.

Стрельцов приподнял бровь. Да что ты будешь делать, теперь получается, будто я исключила его из числа умных!

— Умным дамам, вы имели в виду? — выручил он меня. — Потому что я не считаю себя дураком, однако…

— Однако все не так просто, когда по долгу службы вы обязаны меня подозревать. Так вы научите меня аккуратно пользоваться магией? Заодно и убедитесь, что мне нечего скрывать — иначе я не стала бы предлагать свою помощь.

— Иногда выставить напоказ что-то малое — лучший способ скрыть большое. — Он вздохнул. — Дам обвиняют в непоследовательности слов и мыслей, но сегодня я веду себя не лучше.

Ну да, кто-то совсем недавно говорил о доверии.

— Я постараюсь вам объяснить, как пользоваться магией осторожней, потому что меня пугают ваши эксперименты с ней. Но, как вы правильно заметили, важна практика. Это как с верховой ездой: после первых уроков сползаешь с коня будто деревянный, потом проходит какое-то время и все выглядит куда легче. Давайте начнем. Не старайтесь сразу проникнуть вглубь, не рывком, а… — Он замялся, явно выбирая слова. — Это как с дыханием. Вы же не пытаетесь в обычной жизни набрать как можно больше воздуха? Он просто течет, легко и размеренно. Вот так и магия. Спокойно. Размеренно, без натуги. Попробуйте. И, ради бога, говорите, как только почувствуете первые признаки усталости.

Я попробовала. И в этот раз меня хватило на целую стену, прежде чем зазвенело в голове. Стрельцов усадил меня в кресло, вручил чашку чая, приторного от меда, и перешел к соседней стене.

Я так и не поняла, был он доволен или разочарован тем, что и в гостиной ничего не нашлось. Спросить не вышло: вернулась Настя.

Стрельцов налил чая и ей, с поклоном указал на кресло. Княгиня благодарно кивнула.

— Ушибы заживут довольно быстро, ребра потребуют чуть больше времени, но организм восстанавливается прекрасно даже без поправки на возраст. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы попросила вас побуждать гостью не залеживаться в постели, но сейчас это лишнее.

Да, пожалуй, сегодня Марью Алексеевну остановили жития, но можно было поспорить, что постельный режим утомит ее уже к вечеру.

Настя едва заметно поморщилась, отхлебнув чая — тоже, кажется, все слиплось. Но наверняка она куда лучше меня умела определить, когда нужно восстановить магические силы.

— А где Варенька? Она, верно, совсем измучилась в гипсе. — Настя отставила чашку.

— У себя в комнате, пишет, — ответила я.

По крайней мере собиралась писать, когда мы возвращались с пасеки.

— Сейчас схожу позову.

Однако в комнате графини не оказалось. Я забеспокоилась: с этой барышней как с младенцем, если затих, жди беды. Но всерьез встревожиться не успел даже Стрельцов. Графиня влетела в гостиную — и гипс не помешал!

— Анастасия Павловна, прошу прощения. Ваша нянька может поучить дворцовую гвардию, как охранять вверенное ей лицо. Я попросила подержать малышку, а она: «не велено», и все тут! Издалека, мол, смотри сколько хочешь, а руки не тяни! Но как к такому чуду не тянуть руки?

— Варвара, чужие дети — не твои куклы, — процедил Стрельцов. — Анастасия Павловна, извините мою кузину за ее манеры.

Настя примиряюще улыбнулась.

— Нянька Аленки в самом деле сокровище, несмотря на возраст. Она никого не подпускает к малышке без моего разрешения. Пусть и дальше так будет, не у всех же такие искренние намерения, как у тебя. — Она снова улыбнулась и сменила тему. — Как твоя нога? Пойдем посмотрим, может быть, гипс уже и не нужен.

Стрельцов хмыкнул.

— Если бы спросили меня, я предложил бы лубки и на вторую ногу. Для не в меру резвых барышень.

Варенька быстро показала ему язык и повернулась к Насте с видом примерной ученицы.

— Я была бы очень благодарна, если бы вы избавили меня от этого сооружения, — прощебетала она.

Я открыла было рот — помнилось мне, что при таких растяжениях гипс носят по крайней мере недели три, — но потом вспомнила, как Настя говорила, что благословение ускоряет регенерацию.

Интересно, чтобы оно работало, нужно медицинское образование? Или как с внезапным восстановлением дома — хватает просто магического фона? Жаль, при посторонних не спросить.

В этот раз Варенька не боялась осмотра и возможного лечения и потому не стала цепляться за меня. Так что я оставила ее с княгиней, а сама вместе со Стрельцовым перешла в последнюю комнату в этом крыле — бывшую детскую, где до трагедии с семьей жила прежняя Глаша. Стрельцов собственноручно перенес поднос с чайником и чашками, пристроил его на комоде, и начал обыск. Половица за половицей становились прозрачными. Вот он дошел до комода, и я едва не подпрыгнула, когда под ним показалась кожаная папка.

— Вы позволите, Глафира Андреевна?

Даже его обычная нарочитая бесстрастность куда-то делась, сейчас он походил на гончую, взявшую след.

Я кивнула. Почему-то его волнение передалось и мне. Комод чуть приподнялся над полом — ровно настолько, чтобы исправник смог выдернуть папку, — и со стуком бухнулся обратно.

— Что там? — донесся из соседней комнаты встревоженный голосок графини.

— Не рассчитал, двигая мебель. Не мешай Анастасии Павловне тебе помогать, — ответил он, раскрывая папку. Едва глянул на верхний лист и побледнел.

— Это ваше.

Он сунул находку мне в руки и отвернулся, но я успела заметить, как бледность сменяется красными пятнами на скулах.

Что там такое? Непристойные картинки?

Нет, бумага была испещрена мелкими буквами.

«Милая моя Глашенька! Знаю, что не имею права на такую вольность, но если бы вы могли читать в моем сердце, вы бы простили меня».

— Что это? — охнула я.

— Письма, — ледяным тоном ответил Стрельцов.

«Как можно видеть вашу красоту и не влюбиться? Вы первая пробудили в моем сердце настоящие чувства. Оказывается, всю свою жизнь я не жил по-настоящему и лишь сейчас…»

— Твою ж… — прошипела я, увидев подпись.

Отшвырнула верхний лист — прикасаться к нему было противно, будто вляпалась в биологические отходы. Следующий был не лучше.

«Ангел мой, как же мучительна разлука! Я не сплю, не ем, думаю лишь о вас…»

— Странно хранить то, что вызывает такое отвращение.

Стрельцов произнес это все тем же ледяным тоном, зато взгляд его, кажется, хотел прожечь меня насквозь, чтобы понять, что у меня на уме в самом деле.

— Нет. Если хочется стереть нечто из памяти… и это удается. — Я посмотрела ему в глаза. — Я не помнила об этой… гадости.

— Я снова могу ходить как нормальные люди! — Варенька распахнула дверь. — И даже танцевать! — Словно в подтверждение, она исполнила несколько па.