Предзимье. Осень+зима (СИ). Страница 44

— И не шерстистое!

Гордей выглянул из кухни:

— Тая, а давай я тебя больше енотиком звать не буду, а ты прекратишь мне мыло вспоминать?

Тая вернулась на первый этаж:

— Давай! И енотиком, и скунсиком, и Снегурочкой, и ласочкой, и всем-всем-всем, а то я себя любимой женой сразу всех от Зимовского до Кота и тебя чувствую. А ведь мы просто друзья, за исключением Зимовского.

Гордей в очередной раз потер подбородок:

— Договорились. Иди, я приду через полчаса.

Тая кивнула — ей этого хватит, чтобы привести себя в порядок и лечь спать. Правда, заснуть на новой, более широкой кровати она не смогла — слишком много мыслей. Тая покрутилась в поисках удобной позы для сна на похрустывающем от крахмала белье, пахнувшим чем-то, что производители считают ароматом свежести, и замерла на спине, как солдатик, почти по стойке смирно — так Гордею будет проще работать с её воспоминаниями. Она уперлась взглядом в потолок. Булькал разогретым маслом обогреватель. Гордей его купил специально для Таи, чтобы она не мерзла — незаметная, но такая нужная забота. Шумел за окном лес, а Тая так и не поняла, друг он ей или враг. Ей бы с людьми разобраться — всю жизнь бегала от интриг, но они все равно настигли её.

Тая потерла лоб. Она не понимала, что вокруг неё происходит.

С одной стороны Зимовский, который недолюбливает Сумарокова и подозревает его в нехороших поступках. И он же боится близкой смерти. Хотя сейчас ритуал с веретеном неважен, наверное. Это разные интриги. И он же заперт в Змеегорске. Хотя это может быть ложь.

С другой стороны Сумароков, который, возможно, считает, что Зимовский его подсидел. Сумароков, который всеми силами пытается удержаться в кресле главы отдела опричных земель Тайного приказа. И еще Даша, которая пыталась сосватать Таю за Зимовского.

С третьей стороны Метелица — он человек Кошкина, но, как и Сумароков, служит в Тайном приказе, только в отделе сыска, и честно предупреждает, что доверять никому нельзя. И он же что-то скрывает о поле, городовых и их показаниях. Поле сожрало Вязева, но остальных-то городовых Тая приказала не трогать, а Зимовский орал срочно уезжать. Поле… Сожрало не только Вязева? Тая даже вздрогнула, выплывая из дремы, в которой рассуждала. Метелица умолчал о наличии других жертв от Таиных рук? И Зимовский, зная об этом, пытался предупредить Таю? Метелица больше всего уважает закон. За Таей придут и посадят в камеру между Зимовским и Орловым? Она замотала головой — нет, Гордей Коту её не выдал! Но и ей не сказал. Пора делать ноги? Сразу после похорон, наверное. Похороны — то, что её держит тут. И Орлов же… Он тоже её держит.

Ладно, посмотрим. Убежать никогда не поздно, вместе с четой Орловых. Рвать когти в Китайскую империю — почему бы и нет. Там тоже люди живут. Главное, захватить из дома дедовы монографии — будет что изучать на досуге.

И надо подумать о вире. Если по Таиной вине погибли люди… Только не это. Она не хотела такого.

С четвертой стороны, нельзя забывать о Разумовских, которые объявили охоту на Зимовского. Они же не знают, что он с печатью нечисти. Для всех он перспективный жених — богат, знатен, умен, обласкан властью и прочая. Золота у Зимовских немерено. Тая вспомнила, как загажена оказалась речка Змеевка — на ней добывают золото. Зимовский — полоз. Он притащил за собой в Змеегорск золотоносные жилы. Может, они его тут держат? Как говорит Гордей — вариант. Противно, что в схватке Тая-невесты Зимовского её сожрут и не подавятся. Правда, мало кто знает, что Тая все же маг — она даже Даше солгала, что у неё нет способностей. Гордей и Кот её не сдадут. Чума, она проболталась Нике!

С пятой… Или шестой? Тая сбилась… Короче с какой-то еще стороны — Кошкин. И вот тут все совсем непредсказуемо. Он императорской крови, но у него своя голова на плечах и свое видение будущего. Забавно, что из всех возможных мужчин вокруг нее, если бы она всерьез рассматривала замужество, только Кошкину она не испортит репутацию — когда ты бастард, портить уже нечего. Хотя некоторые всерьез его считают возможным цесаревичем — у императора Алексея II пока наследников нет, лишь две дочери. Императрица опять в тягости. Только кого она ждет — государственная тайна. И Павел… Он свой. Но Гордей ему не сказал ни про поле, ни про феромоны.

Семейство Зимовских-Подгорных — они выступают на стороне Зимовского или отдельно? Матушка с разумом змеи — это страшно.

И чьим словам можно верить, а чьим нельзя? Даша говорит одно, Ника другое. Зимовский орет об отъезде, Гордей просит довериться. Кот… Змейки… Ощущение, что все лгут и все играют во что-то свое, а Тая оказалась удобной пешкой, которую вот-вот сожрут. Она словно муха запуталась в паутине и никак не может выбраться. Хоть бы кто-нибудь честно сказал, что ждет от Таи.

Раздался тихий шум шагов, отвлекая от мыслей — Гордей воспитанно замер у лестницы:

— Тая? Ты не спишь? Мне прийти позже?

Она потерла лоб — смысла оттягивать сеанс взлома воспоминаний никакого:

— Иди уже… У меня мозги кипят, если честно — я сама не засну.

— Как скажешь.

Кровать в темноте прогнулась под его тяжелым телом, и горячая рука легла на Таин лоб, погружая в беспокойный сон.

Она снова гимназистка. В её руке тяжелый портфель — уроки закончились. Классные дамы озабоченными взглядами провожают со двора учениц — за воротами гимназии уже ходят с умным видом юноши-гимназисты. Не запрещено, двадцать первый век уже на дворе во всю. Эпоха нянек-мамок-гувернанток закончилась, редко за кем из девочек приезжают слуги. Кто-то весело смеется, Ника тащит Таю за руку прочь, скачут солнечные зайчики в золотой листве. И чего Гордея понесло так глубоко? И не выпнуть из воспоминаний. Права такого у Таи нет. Откуда-то доносится голос Даши: «А это наш грибочек! Подосиновик или иногда бледная поганка Подосинова Тая, иногда можно мухомором звать — только если вы друзья!» Незнакомый на тот момент Тае лопоухий парень в гимназической форме уточняет: «Серьезно?»

Кафе-мороженое. Беззаботный смех. За окном кружится первый снег — он в этом году пришел рано, в десятых числах сентября. Всех угощает Зимовский. Так не принято, но ему плевать. Тая ковыряется ложечкой в мороженом, украшенном шоколадом в виде грибочков — обхохотаться от чьего-то юмора! Кто-то ходит за спиной, шепчется и ругается: «Так нельзя!» Чья-то рука осторожно прикасается к её волосам, Тая резко разворачивается и шипит от боли: Зимовский ошарашенно смотрит на косу в его ладони, а рядом заходится смехом Игнатьев, местная мечта всех барышень и хулиган в одном флаконе. Змейки тоже смеются. Тая обиженно молчит. Молчит и Зимовский. Тогда в пятнадцать он ей казался высокомерным типом.

День рождения Зимовского. Он снова и снова дергает её за косу, как шкодливый мальчишка, и Тая не выдерживает… Гордей где-то далеко смеется и внезапно делится своими воспоминаниями: незнакомая Тае серьезная девочка с русой, как золото, косой, проходит мимо, и подойти страшно, и хочется, и лишь дергаешь за косу и мчишься дальше, боясь, что опознают. Тая успевает уловить боль Гордея — та девочка погибла в ночной атаке, городок их был почти на границе.

Поздний вечер. Темень. Улочки города быстро пустеют — Гордей все же вспомнил про расследование. Тая задержалась в городе. Холодно. Автобус не вышел в рейс. И Тая включает фонарик и шагает в лес. Так идти быстрее, чем по дороге вокруг промзоны. Узкая тропка вьется среди деревьев. Изо рта вырывается парок. Снег искрится бриллиантами под лучом фонарика. Лес еще приветлив и гостеприимен. Прыгают с ветки на ветку любопытные белки. Ветер гонит по сугробам тонкую рыжую сосновую кору. Сзади раздается звук шагов и чье-то дыхание. Правила на узкой тропке в снегу просты: ты или идешь быстро, как все, или уступаешь дорогу, шагая в сугроб. Тая не спешила — дома никого, только Глаша. Домашку Тая сделала еще в библиотеке, из всех развлечений только книги и звонок Даши — она обещала поболтать на ночь. Глушь. Паутинку тогда провели только в институты. Тая шагает в сугроб, утопая по щиколотку, оборачивается и… Тьма. Она уже далеко в лесу, и глаза покрылись ледяной корочкой, не позволяя векам закрыться.