Бои местного значения (СИ). Страница 19

— Может быть, Вы, Денис Анатольевич, подскажете где найти таких вот пламенных энтузиастов? — Воронцов задаёт вопрос вместо вновь умолкшей Цесаревны.

— Может, и подскажу… Дополнительный старший класс Смольного, там готовят домашних учительниц… Бестужевские женские курсы, Женский педагогический институт. Да и любая гимназия, где есть восьмой дополнительный класс… Что касается мальчишек… Создать специальные кадетские корпуса. Именно для сирот, если нельзя отменить сословные ограничения при поступлении в уже существующие. И, как знать, может, через лет семь-восемь, появится фанатично преданный лично Вам, Ольга Николаевна, офицерский корпус…

Глава 12.

Пару дней, пока имели место быть «следственные действия», меня по данному вопросу никто не беспокоил, всё шло своим чередом. Сначала просто допрос в достаточно вежливой форме, то есть без трёхэтажных матерных конструкций и явных угроз типа «утоплю в сортире». Потом настал черёд скополамина с последующим собственноручно написанным сочинением на тему «Как я стал геем», ну и в конце искренность этого эссе проверялось полиграфом. Академик, правда, в очередной раз предупредил, что подопытные не будут делать разницы между реальными фактами и своими фантазиями, но всё, что было сказано и написано играло нам только на руку.

Воронцова с коллегами через пару дней должны были сменить следователи по особо важным делам. С бульдожьей хваткой и горячим желанием восстановить справедливость после аудиенции у Великой княжны Ольги Николаевны. Регент, узнав на что наша весёлая компания случайно наткнулась, мягко говоря, был в бешенстве и тотчас повелел явиться пред его ясные очи статскому советнику Тверскому, действительному статскому советнику Степанову и надворному советнику Шевелкину с аналитической запиской, где будет указана статистика обвинительных и оправдательных приговоров по мужеложцам. Первые двое были из прокурорского племени, последний же — мировой судья по делам несовершеннолетних. Его задача была только присутствовать, смотреть, слушать и мотать на ус абсолютно всё усмотренное и услышанное.

Результат встречи был вполне предсказуем, оба прокурора, даже покраснев до состояния варёной свеклы, не смогли внятно объяснить почему за последние годы из двухсот пятнадцати обвиняемых было осуждено только девяносто два. Причём эти дела касались только совершеннолетних, заявления подростков, насильно сделанных «молодым мясом», полиция даже не принимала к рассмотрению. Напоследок ВэКаэМ предельно ясно дал понять, что количество дел по данной статье и количество осужденных должны различаться максимум на три единицы, и что соответствие занимаемой должности прокуроров Московского окружного суда и Московской судебной палаты напрямую зависит от результатов ожидаемого вскоре громкого и знакового судебного процесса по продаже приютских мальчиков в качестве «наложниц» разным извращенцам.

Павлов взял на себя прессу, предложив Дяде Гиляю, как в народе звали Гиляровского, собрать десяток-другой журналистов и приехать на званый обед, на котором будет озвучены некоторые сенсационные новости. Поскольку присутствовавший на мероприятии Регент Империи Великий князь Михаил Александрович предельно ясно и недвусмысленно изложил свою точку зрения по данному вопросу, эти новости оказались настолько сенсационными, что репортёрская братия едва дождалась послеобеденного кофе, после чего сразу ломанулась писать, разоблачать, клеймить и жечь глаголом сердца обывателей.

Мне же пришлось принять участие в другой его задумке. Иван Петрович связался с председателем Петроградского совета присяжных поверенных Николаем Платоновичем Карабчевским, который ещё в двенадцатом году выручил академика, выступив его представителем на суде чести против какого-то профессора по вопросу пользы алкоголя. Знаменитый адвокат тут же откликнулся на приглашение САМОГО Павлова и на следующий день мне пришлось прикрывать его появление в Первопрестольной. То бишь встречать его на вокзале, везти в Институт на самом лучшем авто, нашедшемся в гараже, попутно выполняя роль справочного бюро из-за обилия вопросов. Что вполне понятно. Когда тебя на вокзале встречает целый полковник, сверкающий на шее Владимиром, на груди — Георгием и внушительным количеством новомодных орденских колодок, причём миниатюрные скрещенные золотистые мечи и банты вкупе с нашивками за ранения просто вопят о том, что получены на поле брани, — это немного настораживает, если не сказать хуже. Появление колодок явилось своего рода компромиссным решением Регента, с одной стороны не желавшего рушить орденские традиции Империи, а с другой — стремлением «прорекламировать» фронтовиков за их ратные подвиги, особенно среди низших сословий. Потому что если дворяне, хоть далеко и не все, правила ношения орденов знали, то мещанам, крестьянам и прочим подданным Российской империи эти высокоумственные завихрения были абсолютно ниже пояса. Поэтому и было дано Высочайшее дозволение на повседневной форме носить планки с лентами всех полученных орденов, чтобы и награды были видны, и ежедневно не блистать, как рождественская ёлка и не бренчать, как трамвай на перекрёстке…

Так вот, а если вышеупомянутый полковник ещё и сам лично подрабатывает простым шофёром — событие начинает казаться выходящим за пределы разумения. Пришлось отбрехиваться тем, что чисто по знакомству оказываю Ивану Петровичу небольшую услугу по пути со службы домой…

— Василь Семёныч, будь добр, сообщи академику Павлову, что мы приехали. — Притормозив на Институтском КПП, прошу о маленькой услуге старшего наряда. Что ещё раз заставляет моего спутника почувствовать себя немного не в своей тарелке. Ничего, господин адвокат, вечер приятных и не совсем открытий у Вас ещё впереди…

Красавица Иринка, секретарша Ивана Петровича, незамедлительно сопровождает нас в кабинет и моментально исчезает, получив указание сообщить кое-кому о нашем появлении.

— Здравствуйте, дорогой мой Николай Платонович, безмерно рад Вас видеть! А Вы почти не изменились за эти десять лет!.. Присаживайтесь, пожалуйста… Прикажете подать чаю?.. Кофе?.. Нет?.. Зря, зря! У меня великолепные купажи… — Академик воплощает в себе само радушие и гостеприимство в превосходной степени. — Денис Анатолич, будьте любезны, составьте нам компанию…

— Добрый вечер, Иван Петрович! Я тоже рад видеть Вас в полном здравии! — Карабчевский также упражняется в красноречии. — Ваша телеграмма стала для меня полной неожиданностью, но коль великому и всемирно известному Учёному понадобилась моя помощь, я отложил все свои дела и примчался настолько быстро, насколько смог. И готов Вас выслушать.

— Дело в том, Николай Платонович, что сегодня я выступаю в роли своеобразного посредника. Ваша помощь нужна… некоей высокопоставленной особе, которая и попросила Вашего покорного слугу устроить ей встречу с Вами инкогнито. А вообще-то, сейчас Ваша помощь необходима, скажу без малейшего преувеличения, всей Империи!

— Заинтригован!.. Вы сказали — ей? Значит, речь идёт о женщине?..

— Да… И прошу Вас не удивляться ничему!.. Я, кажется, уже слышу шаги…

Мах, распахнув дверь и окинув нас суровым взглядом, торжественно, как заправский гофмаршал, мажордом, или кто там объявлял о прибытии августейших особ, выдаёт в пространство:

— Ея Императорское Высочество Великая Княжна и Цесаревна Ольга Николаевна!..

Вошедшая вслед за титулованием будущая Государыня с улыбкой наблюдает немую сцену, затем нарушает тишину.

— Здравствуйте, господа!..

Мы с Иваном Петровичем привычно исполняем дуэтом традиционное «Здравжелам», а вот Карабчевский впадает в ступор. Кроме «Ваше Императорское Высочество, я…» адвокат, красноречие которого давным давно стало эталоном судебных процессов, ничего из себя выдавить больше не может.

— Николай Платонович, сегодняшняя встреча не совсем официальна, поэтому попрошу без чинов. — Княжна приходит ему на помощь.

— Чем я могу быть полезен Вашему… Вам… Ольга Николаевна? — Адвокат начинает приходить в себя.