Прикладная рунология (СИ). Страница 6

— Но их все равно мало, — веско ответила его женщина, доставая из мешочка последний оставшийся камень — изумруд. Она покрутила его между пальцами и только затем поставила в держатель и посмотрела сквозь стекла.

— Да… Здесь ты права. Но Герхард и без того приносит пользу. Его самоходные повозки и открытия в области изучения тьмы весьма полезны и заставили многих взглянуть на окружающий мир иначе. Завод создает рабочие места, и забастовок там, кстати, еще не было. Он заботится о рабочих и в свободное время консультирует наших инженеров — это больше, чем я мог бы пожелать.

— Кстати, о рабочих, — Ульрике неожиданно решила отступить и сменила тон на более игривый. — Милисент написала, что у него новый секретарь. Выпускница Академии. Совсем юная.

— Да, я читал о ней.

Краткая и расширенная версии биографии легли ему на стол в тот же день, как Герхард составил договор. Нельзя, чтобы рядом с членом императорской семьи оказался кто-то непроверенный. Не хватало еще повторения истории…

Герцог поморщился, отгоняя неприятные воспоминания.

— Милая девочка, отличный специалист в рунологии. Есть пара интересных моментов со стороны предков, но это старая и никому уже неинтересная история.

— А Герхард о ней знает? — вкрадчиво поинтересовалось его счастье тем опасным тоном, который всегда предвещал ловушку.

— Захочет — узнает, — пожал плечами министр, отправляя в рот кусочек сыра с благородной плесенью и снова наполняя чашечку кофе. В кофейнике напиток дольше оставался горячим, поэтому он предпочитал использовать маленькие чашечки и продлевать удовольствие, а не выливать сразу все в большую посуду, как не раз предлагала хозяйка дома.

— Кристиан, тебе не кажется лицемерным с одной стороны оберегать племянника от лишней информации, которая тебе кажется неважной, а с другой — делать вид, что он достаточно самостоятельный, чтобы заниматься своими делами и забыть о долге?

Мало кто отваживался заговаривать с ним подобным тоном. Мало того, что он рос во дворце среди слуг и тщательно подобранных учителей, где единственным указом мог являться только император, так еще и титул возносил его далеко над остальным обществом. После смерти отца так спорить они могли только с Георгом, а с тех пор, как его не стало, единственной отдушиной оставалась Ульрике.

— Лицемерие и политика — суть синонимы, а я, как ты помнишь, именно политик. Пока Герхард приносит пользу своими изысканиями, он будет сам волен выбирать себе тему для исследований. А что до информации… Меньше знаешь — крепче спишь.

— В такие моменты я начинаю сомневаться в том, что ты его любишь, — бывшая воровка положила изумруд в правую шкатулку и провела ладонями по лицу. — Все. Можешь забирать камни.

Кристиан отставил чашечку, встал и потянулся всем телом, ощущая слабую боль в пояснице. В последнее время она приходила все чаще, а семейный доктор настойчиво рекомендовал отказаться от соленого, жирного и жареного. Этак он на одних кашах и овощах жить будет, а это ведь совсем не то.

Герцог хрустнул шеей и поймал изучающий взгляд женщины.

— Уже не так хорош, как двадцать лет назад? — полушутя спросил он, медленно подходя ближе.

— Для меня ты всегда хорош, — она встала, оказавшись с ним одного роста. Обычно варенки маленькие и юркие, но здесь Ульрике от них отличалась. — И двадцать лет спустя. Сейчас даже лучше, чем раньше.

— Почему же? — ладони привычно легли на талию, притягивая женщину ближе.

— Сейчас ты не так самовлюблен, — она провела пальцем между бровей вверх по лбу, словно считая его морщины. Глаза ее были близко и оставались все такими же ясными, как и раньше. — И не так уж веришь в свою неотразимость.

— О, ты приложила некоторые усилия к тому, чтобы заставить меня перестать верить в свою неотразимость.

Он шутливо попытался укусить ее за шею и услышал только громкий смех. Ульрике знала, что он никогда не причинит ей вреда…

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. И ему тоже пришлось покинуть уютный двухэтажный дом, пропитанный ароматами кофе и корицы. Экипаж повез герцога по освещенным улицам через никогда не спящий центр к просторному особняку, расположенному недалеко от дворца. Взгляд невольно цеплялся за все новые и новые творения Герхарда, появляющиеся на дорогах каждый день. Скоро они вытеснят привычных лошадей, и добираться домой станет сложнее. Хотя бы потому, что осваивать управление этим видом транспорта Кристиан совершенно не желал. Не говоря уже о том, что каждая повозка получалась уникальной, и следить за ним станет проще. А это неприемлемо. Не хватало еще, чтобы о нем тоже появилась статейка в какой-нибудь дерзкой газетенке.

«Министр иностранных дел посещает любовницу». «Какие дела проворачивает дядя императора за закрытыми дверями некоего дома?» «Так ли уж незапятнан род Сантамэль, как мы привыкли считать?»

Он в красках представлял возможное содержание подобных статей. Когда-то в молодости скандалы и сплетни только вызывали улыбку, но тогда он был младшим в семье, не обремененным какой-либо ответственностью и имеющим лишь малую часть обязательств. С тех пор многое изменилось. В частности, теперь Кристиан являлся старшим в роду, и на попечении у него находилось двое упрямых племянников, сын и жена. Не говоря уже об Ульрике, министерстве и стране.

Нет, допускать подобные сплетни нельзя. Все, кому нужно, уже давно знают о его увлечении, но делать его предметом общего обсуждения он не собирался.

В особняке его встретил бессменный дворецкий.

— Ваше Высочество, — поседевший слуга склонился в церемониальном поклоне, а затем забрал у него трость и перчатки. — Подавать ли ужин?

— Герцогиня дома? — Кристиан пригладил волосы и оправил полы сюртука.

— Ее Светлость в гостиной, ожидает вашего появления, Ваше Высочество. Днем пришла почта. Полагаю, Ее Светлость получила какие-то новости.

Ожидаемо. Если Милисент сочла нужным написать Ульрике, то и его жене она сообщила то же самое. Чудесная попытка поддерживать нейтралитет. Впрочем, за это он был ей благодарен.

— Тогда пусть подают ужин.

— Как вам будет угодно, Ваше Высочество.

Прежде, чем явиться перед глаза жены, пришлось подняться и сменить уличную одежду на приличный фрак с соответствующими аксессуарами.

При его появлении Ивон, уже переодетая к ужину, отложила книгу и сняла очки, необходимые ей для чтения. Она улыбнулась и поднялась навстречу, протягивая руки.

— Кристиан, я так рада, что ты дома.

— Я всегда возвращаюсь к ужину, — ответил он, целуя сначала руку, а затем подставленную щеку. От жены веяло тонким ароматом лаванды — ее любимыми духами. И вся она, в роскошном платье, с гладкой прической и идеальными манерами была полной противоположностью Ульрике. Платиновые локоны, светлая кожа без тени румянца, голубые глаза, которые, несмотря на схожесть цвета, отливали скорее сталью и холодом, тогда как у бывшей воровки напоминали луговые васильки.

Герцогиня улыбалась и выглядела довольной, рассказывая ему какие-то мелочи, пока они шли в столовую. Ничего важного, простой повседневный лепет о слугах, слухах в свете, заседаниях благотворительных комитетов и прочих мелочах, которые составляли ее жизнь, но совершенно его не занимали.

После легкого аперитива, когда им подали основное блюдо, Ивон решила, что уже уместно перейти к сути разговора:

— Сегодня я получила новости о Герхарде. Оказывается, он нанял секретаря.

— Да? Как интересно, — вежливо откликнулся герцог, аккуратно разрезая стейк на кусочки и размазывая по тарелке пюре из зеленого горошка. В отличие от него Ивон старалась следовать рекомендациям доктора и дополняла его рацион полезными, но мало съедобными блюдами.

— И это девушка, — ответ жене и не слишком требовался, только как показатель того, что он слушает. — Совсем молодая. Выпускница Академии.

Судя по тону, Ивон совершенно не осуждала выбор племянника. Даже странно, учитывая, что в плане приличий она оставалась довольно старомодна и с трудом воспринимала женщин кем-то кроме служанок, модисток и гувернанток.