Прикладная рунология (СИ). Страница 12

— Ваше Императорское Величество, — вновь пробормотал он, кланяясь спине племянника, застывшего у окна. Разговор с матерью и ему дался нелегко, а значит, говорить о делах они будут позже.

— Дядя, — короткое слово заменило приветствие. Георг даже не повернул головы, продолжая сверлить взглядом стекло.

Двери в кабинет закрылись почти бесшумно, и герцог выпрямился, привычно окидывая взглядом просторное помещение. После смерти брата здесь мало что изменилось. Исчезло малахитовое пресс-папье в виде шара и еще пара безделушек, а три года назад появилось фото Надин в рамке с траурной лентой. Сейчас оно стояло на том же месте, и легко догадаться, что стало поводом для ссоры.

— Как погода? — мимолетно спросил Кристиан, проходя по толстому ковру к закрытому по летней поре камину и опускаясь на диван.

— Что? — племянник, наконец, отмер и обернулся. — О чем ты?

— Ты так пристально вглядываешься в окно, что в пору поверить в исход элементалей и явления с ним связанные. Молнии, поражающие бегущих людей, река, вышедшая из берегов, отравленный воздух… Что там еще было?

— Дядя… — слово, дополненное тяжелым вздохом, полным усталости.

— Да, я здесь. И я встретился с Маргаритой. Она переживает за визит послов…

— Она хотела, чтобы я убрал портрет Надин.

Слова упали словно камни. Тяжелые, неповоротливые, беспощадные. Конечно, Маргарита хотела, чтобы к моменту появления будущей невестки во дворце уже ничто не напоминало о прошлом. Ей слишком тяжело далось осознание, что в жизни Георга она будет не единственной. И теперь она пыталась всеми силами избежать повторения. И не понимала, что у ее сына все иначе…

— Мне жаль… Если хочешь, я придумаю, чем занять ее, чтобы она тебе не досаждала. Ивон наверняка найдет несколько подходящих случаев для ее появления в обществе или на каком-нибудь благотворительном заседании.

— Я в состоянии справиться с матерью, — резче, чем требовалось, ответил Георг, но тут же добавил уже мягче: — Но спасибо за предложение.

— Я всегда готов тебе помочь, ты же знаешь.

— Знаю.

Император отошел от окна и вернулся к рабочему столу, занимающему существенную часть комнаты. Как и все Сантамэли он обладал высоким ростом, крепкой фигурой, обещавшей с возрастом стать грузной, темными волосами и горбинкой на носу. От матери Георг унаследовал лишь мягкую линию губ и серые глаза. Для всех вокруг он являлся в первую очередь императором, опорой, защитником, несгибаемым символом силы и непоколебимости империи. И только избранные знали, что у него тоже есть сердце. Было.

— К приезду послов все готово?

Георг спрашивал из вежливости, поскольку прекрасно знал, что все готово уже давно. Он сам переносил дату встречи несколько раз, откладывая неизбежное, пока не решился покончить со всем разом.

— Все замечательно. Кстати, Юстас скоро возвращается домой.

— У нас появятся свежие новости из Божена? Прекрасно. Передай, что я буду рад сыграть с ним в шахматы. В любой день, пусть только предупредит заранее.

Кристиан склонил голову, давая молчаливое обещание.

— Ивон хочет устроить семейный ужин. Только мы и Герхард.

Император взглянул на него из-под густых бровей, почти сходящихся на переносице.

— Семейный? Полагаю, меня не пригласят?

— Разве императору нужно приглашение? Ивон никогда не откажется от чести принимать тебя в нашем доме.

Георг откинулся на спинку кресла, рассматривая его с легким прищуром.

— Ужин в честь Юстаса — только предлог, да? Ее Светлость хочет помирить Герхарда с сыном?

— И это тоже, — легко согласился герцог, не собираясь плодить тайны там, где не следует. — На самом деле ее мучает любопытство относительно последних изменений в доме герцога Рейса.

— Изменений? Ах, ты про это новое баловство Герхарда… — на лице императора отразилась смесь усталости и легкого презрения, как и всегда, когда он слышал о брате. — Секретарь. Он всего лишь нанял какую-то девицу, а половину столицы уже поставили на уши. Тайная полиция предоставила мне досье. Как будто мне есть дело до того, с кем он собирается проводить время…

— Я всего лишь хотел сказать, что ужин будет в пятницу, — миролюбиво отметил Кристиан. В отличие от жены он понимал, что ссора Герхарда и Юстаса не идет ни в какое сравнение с тем, что двое сыновей покойного императора не могут найти общий язык. В этом расколе крылось куда больше проблем, и с каждым годом опасность только росла. Счастье, что бастард оставался равнодушен к интригам при дворе и занимался только своими исследованиями, иначе Георг мог получить огромную проблему. — До тебя донесли новости из Аринии?

— Да, я слышал. Полагаю, наместник не справляется. Он прибудет в столицу к приезду послов. Будет удобный случай, чтобы выразить ему свое неудовольствие.

— При объявлении о помолвке принято раздавать милости и осыпать народ щедростью, а не указывать подданным на ошибки.

Георг сжал губы и взглянул на фото Надин.

— Помолвка — это один день, дядя. Будет фейерверк, прием, бал, подарки и поздравления. Один вечер. А потом я хочу вернуться к делам, пока мать и моя будущая супруга будут ругаться из-за предстоящей свадьбы.

Герцог вздохнул, понимая, что здесь уже ничего не изменить.

— В прошлый раз обошлось без ругани.

— В прошлый раз мне повезло, но дважды такая удача не случается, — холодно отрезал император, отводя взгляд от лица покойной императрицы, безмятежно улыбавшейся, глядя в вечность. — Что еще мы должны обсудить на этой неделе?

— Ко мне поступило несколько донесений с границы…

Дальше разговор пошел о делах в том ключе, в котором они привыкли обсуждать их каждую неделю. К концу отведенного часа все запланированное было оговорено, а необходимые решения намечены. Георг вежливо попрощался с ним, не оставляя возможности для выражения собственных мыслей.

Уходя, Кристиан обернулся, застав племянника снова смотрящим на фото. Если бы их ребенок с Надин выжил, он никогда бы снова не заговорил о свадьбе, и все они были бы избавлены от необходимости переживать эти приготовления. Но судьба распорядилась иначе. В последние пять лет на род Сантамэль обрушилось слишком много потерь. Было бы неплохо, если бы черная полоса наконец сменилось светлой. Если бы кто-то сумел достучаться до Георга и напомнить, что есть жизнь помимо скорби. Вряд ли той юной девочке из Апии подобное под силу. Старый дворец слишком холоден и жесток к юным фройляйн…

Глава 7

Об изобретениях и изобретателях

Солнце светило в глаза. Ветер бил в лицо, норовя сорвать с головы шляпку с узкими полями. Ее приходилось придерживать, но это неудобство не портило настроение и непередаваемое чувство полета, возникшее, когда автомобиль — так называлась самоходная повозка, изобретенная герцогом — помчался с горы.

Из горла помимо воли вырвался восторженный вопль, никак не совместимый с образом благовоспитанной фройляйн, но сегодня я могла не играть на публику, а просто побыть немного собой. Точнее, конечно, секретарем герцога, но все же чуточку собой.

Я рассмеялась, откидываясь на сиденьи и с наслаждением вдыхая свежий загородный воздух. Сбоку неожиданно раздался ответный смех. Короткий и тихий, словно человек, издавший его, не привык смеяться. Я покосилась на герцога, уверенно управлявшего своим изобретением.

В профиль он чем-то неуловимо напоминал своего знаменитого предка, хотя в остальном очень мало походил на покойного императора, чей портрет висел в галерее Академии. Конечно, портрет нельзя считать достоверным, учитывая изобретение фотографии, но у бастарда отсутствовали привычные темные волосы, густые брови и общая массивность фигуры. Он выглядел скорее легким, подтянутым, гибким и быстрым. Очень похожим на обычного мага воздуха, каких я часто видела в Академии. Однако обычным он как раз и не являлся.

— Я заставила вас рассмеяться, Ваша Светлость?

— Я смеюсь не над вами, — он продолжал улыбаться уголками губ и не сводил глаз с дороги. — Просто не привык видеть столько искренних эмоций. Люди, которые меня окружают, обычно их скрывают. Или врут.