Девушки судьбы и ярости. Страница 21

От шока я не шевелюсь. Хочется предупредить других девушек. Бегите! Сражайтесь! Хватайте что-нибудь, что угодно – Король здесь, один, без охраны. Это наш шанс! Но мои губы крепко сжаты. Я шевелюсь только тогда, когда Король сдёргивает с меня смятые простыни и, схватив за предплечье, вытаскивает из постели.

Его хватка до боли крепкая. Он тянет меня за собой, почти касаясь потолка кончиками своих инкрустированных золотом рогов. Дрожь магии окутывает нас, и я понимаю, что магия заглушает стук его копыт и не даёт другим девушкам проснуться. Я могу кричать во весь голос, а они всё равно не проснутся.

Может быть, Король велел мне молчать, просто чтобы посмотреть, боюсь ли я того, что он сделает, если я не послушаюсь.

Во мне вскипает отвращение – потому что он продолжает внушать мне страх. Особенно сейчас, после ужасной смерти Цаэня и ран на руке Аоки. И всё же, как и голос, гнев сдерживается страхом.

Я хватаюсь за свою мантру. Огонь – внутри, страх – прочь.

С тех пор, как я увидела обсидиановую скалу дворцовых стен из окна кареты, в которой мы с Наджей приехали из южных пустынь, я предвкушала момент, когда, наконец, останусь с Королём наедине. И всё же вечер сменялся вечером, а он меня так и не вызывал. Я чувствовала свою силу, считая, что он слишком боится оставаться со мной наедине.

Теперь ужас разливается по венам. Что если, как тогда, когда я была его Бумажной Девушкой, он просто выжидает подходящего момента? Неужели он внушает мне ложное чувство безопасности, чтобы всё стало ещё более ужасным, когда он наконец проявит свою истинную сущность?

По пути к двери мы проходим мимо угла, где, прижавшись друг к другу, лежат Ченна, Аоки и близняшки. Король останавливается. Аоки держит кулаки, как будто тоже сдерживает крик. Она шевелится, и я невольно поднимаю голову, чтобы увидеть выражение лица Короля.

Тот улыбается, но глаза у него холодные.

– Они так прекрасны, когда спят, не находишь? Жаль, что они не всегда такие же тихие и милые. А ты никогда не была тихой и милой, даже во сне, не так ли, Леи-чжи? Тебя всегда преследовали призраки, – он привлекает меня ближе. Его злая ухмылка становится шире. – У тебя вся жизнь, будто в кошмаре, от которого ты, Леи-чжи, никак не можешь проснуться.

Затем он выводит нас из комнаты, и только тогда я позволяю себе вздохнуть.

Он ведёт меня по пустынным, залитым звёздным светом залам дворца. Тишина, созданная благодаря дао, заглушает наши шаги. Я с облегчением отмечаю, что мы идём не в сторону королевских покоев. Хотя мы ни с кем не пересекаемся, я краем глаза замечаю движущиеся тени: кончик развевающейся мантии, отблески света, которые могут быть глазами. Шаманы? Стражники?

Вероятно, и те, и другие. Двор не позволил бы Королю разгуливать наедине с девушкой, которая однажды лишила его глаза и вонзила нож ему в горло.

Когда мы выходим через сводчатый вестибюль крепости, ночь поражает свежестью воздуха и лунным сиянием. Звёздный свет отражается от королевского паланкина, ожидающего у подножия лестницы.

Обычные четыре демона-вола, которые несут его, отсутствуют. Когда мы приближаемся, бархатный занавес, накинутый по бокам, распахивается сам по себе. Король отпускает меня, чтобы войти внутрь. Прежде чем я успеваю убежать, невидимые руки обвивают мою талию и ноги, подталкивая вслед за ним.

Я приземляюсь внутрь паланкина, растянувшись на передке, и повозка поднимается, плавно переходя в движение.

– Сядь, – требует Король со скамьи.

Его взгляд скользит туда, где моя тонкая ночная рубашка задралась, обнажая бёдра.

Я неловко поправляю её, хотя в его взгляде нет желания, только насмешка и что-то ещё – тот же затаённый страх, который преследовал его при общении со мной с момента моего возвращения. Королю явно неприятно, что я нахожусь рядом с ним.

От этого я становлюсь смелее.

Я забираюсь на сиденье. Мы едем молча, оба смотрим, как мимо проплывает залитая лунным светом территория. Улицы и дворы неподвижны. Даже цветы кажутся замёрзшими, твёрдыми, безжизненными, посеребрёнными ночью. Прежде чем я попыталась убить его на Лунном Балу, Король назвал меня прекрасной маленькой лгуньей. Кажется весь дворец погряз во ложи. Он был бы прекрасен, если бы я не знала, какая тьма скрывается внутри. Жестокое, оцепеневшее сердце гонит злобу по венам.

– Ты рада, что снова их видишь? – нарушает молчание раздражённый голос Короля.

В его словах слышен вызов.

– Да, мой Король, – монотонно отвечаю я.

– Возможно, тебе интересно, зачем я отправил их к тебе?

– Да, мой Король.

– Не волнуйся. Скоро узнаешь, – в его голосе слышится злорадство, как бывает всякий раз, когда он скрывает что-то такое, что, по его мнению, мне не понравится.

Без предупреждения Король поднимает мою руку в воздух, браслет впивается в запястье.

– Умно? – говорит он. – Это была идея Наджи. Должно быть, она это придумала, когда лишилась из-за тебя руки. Но это я придумал создать второй браслет. Я знаю тебя, Леи-чжи. Ты скорее пожертвуешь собой, чем теми, кого любишь, – он пренебрежительно фыркает. – Как это наивно. Любому умному демону известно, что от любви становишься слабее. На этом чувстве легче всего играть.

– Не соглашусь, – говорю я.

– Это ещё почему?

– Легче всего играть не на любви, а на страхе, – продолжаю я, воодушевлённая безрассудством, которое во мне всегда пробуждало присутствие Короля. – Девушки сказали мне, что ты не дал браслету Аоки отрезать ей руку. По крайней мере, они догадались, что этому помешал ты.

– Ты правда такое слышала? – он внимательно смотрит на меня.

– Они очень удивились, а я – нет. Что бы ты ни говорил, я знаю, что Аоки что-то значит для тебя – может быть, не она сама, а её преданность, обожание. Никто другой не даёт тебе того, что даёт она – разве что Наджа, но это другое. Она не видит твоей уязвимости так, как видим мы, – мои слова льются горьким потоком. – Возможно, Аоки, как и все мы, испытывает отвращение всякий раз, как ты к ней прикасаешься. Вместо этого она проявляет к тебе доброту, привязанность – настоящую, бескорыстную привязанность. Но тебе этого не понять – так же, как и не понять, почему ты мне отвратителен. И ты боишься, что если действительно причинишь ей боль, она отвернётся от тебя. Даже если во всём виновата только я, ты специально наказал её этим вторым браслетом. Ей это прекрасно известно, и это пугает тебя. Ты боишься потерять её любовь...

– Довольно!

Я стукаюсь затылком о стену – Король прижимает меня к ней. Паланкин кренится от силы его движения, но наши невидимые носильщики быстро выравнивают его.

Король хватает меня за челюсть. Сердце трепещет в его пальцах – неистовое, как пойманная колибри.

– Ты меня совсем не знаешь, Леи-чжи, – усмехается он. – Ты не так умна, как считаешь. Да и все вы умом не блещете. Как бы ты ни боролась, всё будет напрасно. Бумаге никогда не одолеть Сталь и Луну – тебя слишком легко сломить. Ты слаба, а мы… я сильный. Вот увидишь. Я сожгу дотла все твои надежды и мечты, Леи-чжи – вместе со всем, что ты так гордо и безрассудно любишь.

Он произносит последнее слово, словно оно ядовито.

Паланкин останавливается. Занавески раздвигаются, ветерок ерошит волосы у меня на шее, они стоят дыбом.

Внезапно Король отпускает меня и выходит, а меня тянет за ним та же невидимая сила.

Мы находимся в той части дворца, через которую я проходила всего пару раз и никогда там не бывала. Небольшое скопление одноэтажных зданий и ухоженная территория окружены мерцающей петлёй реки, которая течёт по Внутренним Дворам. Здесь тише, чем в Королевской крепости, и тишина кажется благоговейной, как в храме. Река Бесконечности была создана для привлечения божественной удачи. Королевский дворец находится внутри верхнего кольца, а мы сейчас – внутри нижнего. Мне всегда было интересно, что это за дом. Из-за его удачного расположения, это не просто какая-то постройка.

Ветер шумит в кронах деревьев, теребя в воздухе лепестки и листочки. Один запутался в моих волосах. Это лист гинкго тёплого зелёного цвета. Болезненное желание пронзает меня – цвет напоминает мне глаза Нитты и Бо. Затем голос Короля уносит все воспоминания прочь.