Хрупкое убежище (ЛП). Страница 43

— Сегодня чуть позже встала.

— Ты не видела Энсона? Его пикап здесь, а его нигде нет.

Я прочистила горло:

— Он переночевал у меня на диване. Сейчас принимает душ.

Лицо Оуэна застыло, пока он смотрел на меня с новым выражением. И я прекрасно знала, что он видит: растрепанные волосы, румянец на щеках. Черт. Лишь бы он не проболтался Шепу.

Челюсть Оуэна нервно дернулась.

— Понятно. Ну, передай ему, что остальные уже приехали. Начинаем в семь тридцать.

Он резко развернулся и зашагал к викторианскому дому.

Бисквит зарычал у меня под боком. Я втянула его обратно в дом, вздыхая. Иногда в маленьком городке знание всех и вся — это настоящее наказание. Вся команда Шепа смотрела на меня как на младшую сестру, которую нужно охранять.

Я отпустила Бисквита и вернулась в спальню. Энсон и вправду уже успел принять душ. Он снова был одет — футболка натянулась на широкой груди, по которой мои пальцы жаждали пройтись. Его волосы стали темнее от влаги, а хмурый взгляд придавал ему вид настоящего мстителя.

Я прикусила нижнюю губу.

— Ну как душ?

Морщины на его лбу углубились.

— Холодный.

Я не удержалась и рассмеялась:

— Мог бы подождать меня. Я бы помогла тебе с… проблемой.

— Ради Бога, Ро. Пожалуйста, не говори про мой член перед тем, как я пойду работать с десятком парней, которые будут гадать, какого черта я стою с эрекцией.

Я только громче расхохоталась:

— Прости.

Хмурый взгляд сменился обвинительным.

— Ты совсем не извиняешься.

Я расплылась в улыбке:

— Нет. Совсем не извиняюсь.

Энсон метнулся ко мне молниеносно, прижал к стене, вдавливаясь бедрами в мои.

— Ты за это заплатишь, Безрассудная. Я буду дразнить тебя, пока ты не начнешь умолять. А потом, если ты очень постараешься, я выжму из тебя все.

И он исчез.

А я осталась такой же изголодавшейся, как и он.

28

Энсон

День тянулся бесконечно. Отчасти из-за того, что после пожара нам пришлось переделывать много участков дома. Переделывать то, что уже было закончено, — как таскать тот самый камень Сизифа вверх по горе.

К тому же Оуэн снова взялся за свое. Мелочные придирки, попытки проверить мои границы. Остальные держались от него подальше.

И Шеп то и дело бросал на меня взгляды. Не то чтобы открыто пялился, но иногда окидывал меня нахмуренным взглядом. От этого у меня начинало дергаться веко и нарастало чувство вины.

Какого черта я вообще творю?

Ро — последний человек, с кем мне стоило бы начинать что-то. Я сильнее сжал лом, переходя к следующему участку стены. Мне следовало бы сказать ей, что это была ошибка, что мы не можем продолжать.

Одна только мысль об этом заставила меня захотеть метнуть лом в стену и разнести все к чертям. Потому что те моменты, когда я был с Ро, когда слышал ее смех, тонул в ощущениях рядом с ней — это были единственные минуты настоящего покоя с тех пор, как умерла Грета.

Я не мог отказаться от этого. Хотя и должен был бы. Видимо, я просто жадный ублюдок. Но что тут нового?

Я перешел к следующей стене, но был настолько рассеян, что чуть не врезался в Сайласа. Выругавшись, я отступил в сторону:

— Извини.

На его лице отразилась тревога.

— Все в порядке? — спросил он вполголоса, чтобы остальные не слышали.

Я должен был бы оценить его заботу, но злился на себя слишком сильно.

— Все нормально, — отрезал я.

Сайлас поднял руки.

— Просто спрашиваю. Пока кто-нибудь не получил ломом по башке или Оуэн не задушил нас за стеной.

Я тяжело вздохнул. Вел себя как мудак.

— Извини. Неделя так себе.

Сайлас кивнул, хрустнув шеей.

— Понимаю тебя. Видимо, что-то в воздухе.

Я вгляделся в него внимательнее и заметил тени под глазами.

— Тебе что-то нужно?

Кто я вообще такой? Обычно я не раздавал советы. Но время, проведенное с Ро, меняло меня.

Сайлас покачал головой.

— Все нормально. Помогаю другу с проектом, сплю мало.

Но, вглядываясь в него, я начинал думать, что дело не только в этом. Помнил слова Шепа о том, что у Сайласа было не самое лучшее детство. Такое не проходит бесследно, и не всем детям везло попасть к таким, как Колсоны. Кому-то приходилось выживать в собственных кошмарах.

— Обед, — раздался голос Шепа, вырывая меня из мыслей. — Заказал нам сэндвичи.

Послышались радостные возгласы, народ отложил инструмент и направился к дому. Я остался, чтобы немного прийти в себя.

Наконец вышел на улицу. Сорвал маску, и свежий воздух с ароматом сосен ворвался в легкие, словно прочищая их.

Но облегчение длилось недолго — в поле зрения тут же оказался Шеп. Он нахмурился.

— Что с тобой сегодня?

Я стиснул челюсти. Блядь.

— Нервничаешь как-то. Все нормально?

Я нервничал, потому что хотел еще одной дозы Ро. Попробовал и теперь сносило крышу. А скрывать приходилось, ведь я работал с ее братом.

— Принц, наверное, не выспался. Переночевал у Ро на диване, — вставил Оуэн.

Взгляд, который я на него бросил, должен был заставить его наложить в штаны, но он, похоже, до сих пор не вышел из стадии идиота.

Шеп снова уставился на меня:

— Она все еще переживает?

Я поежился. Объяснять, что я физически не мог оставить ее одну в гостевом домике, что мысль о том, как она там одна, была бы для меня пыткой — не знал как.

— Пока не до конца в себе.

Это была правда. Ро сама позволила мне остаться — значит, не была готова оставаться одна. Хотя я и подставлял ее этим.

Шеп выругался:

— Спасибо, что остался с ней. Не знаю почему, но ей проще просить помощи у тебя, чем у нас. Наверное, потому что мы слишком суетимся.

— Она не хочет, чтобы вы о ней волновались, — сказал я. Это точно. Ро не любила перекладывать свои страхи на чужие плечи.

Шеп понизил голос:

— Она в порядке?

Я кивнул:

— Пожар многое всколыхнул, но она справляется.

О сне я не стал рассказывать — это было слишком личное. Если Ро захочет — сама расскажет.

Шеп хлопнул меня по плечу:

— Спасибо, что заботишься о ней.

Чувство вины снова кольнуло. Я — паршивый друг.

— Да вы издеваетесь, — огрызнулся Оуэн. — Нам всем ты устраиваешь разнос за то, что мы к твоим сестрам подступиться не смеем, а тут — спит у нее, и все норм?!

Шеп повернулся к нему, в голосе зазвенела сталь — тот самый тон, который означал, что терпению конец.

— Я сказал относиться к моим сестрам с уважением. Чему Энсон и следует.

Я скривился. Утро вряд ли можно было назвать проявлением уважения… Хотя, если подумать — боготворение ее тела было сродни почитанию.

— Это какая-то херня, — продолжал Оуэн. — Ты носишься с ним, как с королевским наследником. А он ведет себя как последний козел: командует нами, тратит время, когда можно было бы работать.

Челюсть Шепа двигалась, будто он зажал за щекой жвачку табака.

— Хватит.

— А что, теперь нельзя высказать свое мнение? — взъярился Оуэн.

— Можно, если бы ты говорил уважительно. Но ты всегда ведешь себя как трехлетка с истерикой. И мне это надоело.

Оуэн напрягся:

— Ты меня увольняешь?

Шеп в упор посмотрел на него:

— Даю тебе последний шанс. Соберись, не создавай проблем, делай свою работу как следует. Или проваливай.

Оуэн зло уставился на него, потом вскинул руки:

— Да пошло оно все. Я найду себе бригаду, где хоть знают, что делают.

— Удачи, — буркнул Сайлас.

Оуэн метнулся к нему, но Шеп схватил его за рубашку:

— Ступай к своему пикапу, — сказал он, подтолкнув его.

— Отвали! — взревел Оуэн. — Я ухожу!

Он зашагал к своему раздолбанному пикапу, забрался внутрь и с грохотом захлопнул дверь. Тот факт, что двигатель завелся лишь с третьей попытки, немного смазал пафос, но он тут же взревел мотором, чтобы компенсировать.

Когда гравий забрызгал все стороны, Карлос покачал головой: