Хрупкое убежище (ЛП). Страница 42

Его небритая челюсть снова напряглась:

— Хорошо.

Я сдвинулась, освобождая ему место. Он двигался не спеша, но решительно. И как только оказался под одеялом, тут же притянул меня к себе спиной к его груди.

— Спи, Безрассудная. Я не пущу сюда твоих демонов.

И он сдержал слово.

27

Роудс

Жар окутал меня со всех сторон. Но это не было пугающее тепло. Это было то самое, от которого становилось спокойно. Хотелось купаться в нем бесконечно и никогда не выходить наружу.

Я глубже зарылась в это море тепла, устраиваясь поудобнее, чтобы остаться здесь надолго.

Чья-то рука крепче обхватила мою талию.

Я замерла.

Рука. На моей талии. Не моя.

Глаза распахнулись, когда в памяти вспыхнули события минувшей ночи. Кошмар. Энсон.

Он остался. Конечно, остался. Потому что он такой человек.

Энсон уткнулся лицом в мою шею и что-то пробормотал во сне.

Я едва сдержала улыбку от этой умилительной невинности. Но он пошевелился, прижимаясь ко мне чем-то совсем не невинным.

Из моих губ сорвался тихий стон, бедра сжались.

Энсон крепче обнял меня.

— Доброе утро.

Его голос был словно шершавый песок, и, Господи, он творил со мной что-то невероятное. Наверное, мне стоило бы проверить голову. Может, у меня опухоль. Потому что ни один мужской голос не должен вызывать такую влажность между ног.

Пальцы Энсона начали рисовать круги по моему животу поверх тонкой ткани ночной рубашки.

— Спала хорошо?

— Лучше, чем за последние годы, — честно ответила я. В моем голосе тоже звучала хрипотца. Надеялась, что он спишет это на сон, а не на то, насколько я была возбужденной.

Его рука скользнула ниже, круги превратились в бессмысленные узоры.

Я задвигалась, бедра потерлись друг о друга, и нервные окончания вспыхнули. Но облегчения это не принесло. Внутри меня поселилась пульсирующая жажда, и я отчаянно хотела большего.

— Если продолжишь так двигаться, у нас возникнут проблемы.

Я замерла, сглотнув.

— А что, если я хочу проблем?

Пальцы Энсона остановились.

— Соблазнительница. — Его бедра плавно двинулись вперед, прижимаясь ко мне сзади, его член лег между моих ягодиц. — Блядь.

Мое дыхание участилось, превращаясь в какое-то сообщение из набора букс.

Его пальцы скользнули ниже, под ткань, вдоль бедра. Он осторожно провел по шершавой коже моих шрамов. Большинство мужчин, с кем я встречалась, старались их не замечать, не зная, что сказать или сделать. Но не Энсон. Его пальцы двигались по выпуклой коже, будто запоминая каждый изгиб.

— Такая сильная. Красивая. Смелая.

Его слова впивались в меня, как маленькие сладкие иглы. Но они были опасны, потому что мне хотелось большего от мужчины, который, возможно, не мог этого дать.

Пальцы Энсона скользнули выше, и я разомкнула губы.

— Я уже сутки мечтаю о твоем вкусе. Хочу утонуть в нем. Запомнить его так, чтобы больше не было ничего, кроме этого вкуса.

Я застонала. Вся поглотилась этим желанием и уже не могла скрывать его.

— Дашь мне попробовать, Безрассудная? — Его пальцы зависли в сантиметре от самого желанного.

— Да, — выдохнула я.

Энсон преодолел это расстояние, но остановился у самого основания моих бедер.

— Без трусиков?

Я тихо хихикнула.

— Я не ношу белье в постели.

Энсон действовал молниеносно — его руки обхватили мои бедра, он приподнял меня и усадил так, что мои ноги оказались по обе стороны от его плеч.

— Держись за изголовье.

— Энсон… — пискнула я.

— Моя безрассудная девочка, — прорычал он. — Я с ума схожу по тебе. Теперь держись и катайся на моем лице.

Мое сердце бешено заколотилось, каждый удар сталкивался с предыдущим, когда я вцепилась в белое кованое изголовье кровати.

Энсон крепко обхватил мои бедра, медленно опуская меня к себе. Каждый миллиметр натягивал нити внутри меня все туже, словно скрученную до предела веревку.

Его язык мелькнул, едва коснувшись кожи, но стоило ему застонать, как по мне прошла дрожь. Веревка натянулась еще сильнее, умоляя о разрядке, о нем.

— Сводишь меня с ума, Безрассудная. — Пальцы Энсона вжались в мои бедра, притягивая меня еще ближе.

Его язык дразнил меня, кружил вокруг самого нужного места. Я сжимала изголовье все сильнее, пока кованые узоры не впивались в ладони. Когда кончик его языка скользнул по моему клитору, из моих губ вырвался сдавленный всхлип.

Пальцы Энсона сжались так крепко, что я подумала — останутся синяки. Но сама мысль о том, что он оставит следы на моем теле, только добавила жара.

— Нужно больше? — прорычал Энсон.

— Да, — вырвалось у меня без всяких преград.

Без всякого предупреждения его язык проник в меня, и я закричала. Боже, это был рай. И ад тоже. Потому что я хотела большего. Хотела знать, что будет, когда он войдет в меня полностью.

Чтобы он заполнил меня, растянул, взял снова и снова.

Его язык изогнулся, и я с открытым ртом судорожно вдохнула.

Он закружил внутри меня, и мои бедра задрожали. Каждый круг, каждый толчок поднимали меня на вершины и опускали в долины. Мои движения сливались с его, словно я могла читать его мысли.

Язык исчез, уступив место руке. Но рот его остался. Опасный язык обводил мой клитор, пока пальцы ритмично двигались во мне. Но этого было недостаточно. Мучительная игра «почти».

— Прошу, — взмолилась я.

Энсон усмехнулся, не прекращая своих движений.

— Теперь ты знаешь, каково это — наблюдать за тобой в этих чертовых шортах. Мечтать о тебе, зная, что не могу, не должен.

Я прорычала от раздражения:

— Похоже, теперь ты меня получил.

Его пальцы изогнулись.

— Ты заставляешь меня нарушать все правила.

Губы Энсона обхватили мой клитор, он стал жадно посасывать его, а кончик языка работал по самой чувствительной точке.

О сдержанности не могло быть и речи. Его пальцы нащупали глубоко внутри нужное место и я взорвалась. Все тонкие ниточки, на которых держалась моя собранность, разлетелись за одно мгновение.

Осталось только ощущение. Волна за волной накрывали меня, и я растворялась в них, полностью отпуская все.

Когда я начала спускаться с этой вершины, Энсон снова поднял меня, чтобы сбросить с новой высоты в водопад света и цвета.

Наконец его ласки ослабли, язык отступил, и он поднял меня, убирая с себя. Грудь тяжело вздымалась, но дело было не только в этом. Что-то изменилось внутри меня. Что-то фундаментальное. Будто я вдруг осознала, что до сих пор в чем-то сдерживала себя в жизни. Но Энсон заставлял меня хотеть разнести все эти стены к чертям.

Он смотрел на меня, глаза все еще затуманены страстью и желанием.

— Ну и завтрак, — пробормотал он.

Я уставилась на него, а потом расплылась в улыбке. Потянулась к поясу его спортивных штанов, но тут раздался звонок в дверь. Я застыла.

Энсон застонал:

— Да вы издеваетесь.

Я расхохоталась, спрыгивая с кровати и накидывая халат. Из гостиной уже доносился бешеный лай Бисквита.

— Ро, — раздался голос.

— Это Оуэн, — проворчал Энсон, вставая с кровати. — Проклятый обломщик.

Я взглянула вниз на весьма очевидную проблему Энсона.

— Лучше тебе пока остаться здесь, дружок. Еще кому-нибудь глаз выбьешь этой штукой.

Энсон только нахмурился.

— Я его убью.

Я похлопала его по груди.

— Давай отложим убийство хотя бы до семи утра, ладно?

Он ничего не ответил, а я пошла к двери. Бисквит тут же оказался рядом, пока я завязывала пояс халата. Я почесала ему голову:

— Все хорошо. Это просто друг.

Бисквит издал нечто похожее на ворчание.

Я удерживала его за ошейник одной рукой, а другой распахнула дверь.

Оуэн нахмурился, глядя на Бисквита, а потом окинул взглядом меня в халате.

— Извини. Разбудил? Обычно ты к этому времени уже на ногах.

Я изо всех сил старалась не покраснеть.