Хрупкое убежище (ЛП). Страница 38

Я закусила щеку, чтобы не рассмеяться. Шеп был прекрасен во многих отношениях, но привык, что женщины в нашем городе падают к его ногам. Со всем его золотым мальчиком-образом, успешным бизнесом и фамилией Колсонов — он завидная партия. Возможно, даже слишком привык.

Я вернула пятнистую кошечку в коробку и взяла полосатого рыжего.

— Думаю, ей нелегко приходилось. Со мной она тоже поначалу настороженная, но постепенно стала открываться. Просто не дави.

Шеп напрягся.

— Что значит — нелегко?

Я мысленно выругалась. Не стоило так говорить. Такие слова включали у Шепа его синдром белого рыцаря.

— Насколько я знаю, сейчас у нее все хорошо. Просто видно, что она прошла через многое. — Я взглянула на него. — Ты же знаешь, как это. Мы ведь сразу чувствуем людей со шрамами.

Мы не могли иначе, после всего, через что прошли наши братья и сестры. Со временем в нас выработалась особая чуткость к людям с травмами. И я не жалею об этом. Это дало нам ту эмпатию, которой многим не хватает.

Шеп нахмурился, глядя в столешницу.

— Ей не стоит проходить через это в одиночку.

Я улыбнулась ему.

— У тебя золотое сердце, знаешь об этом?

Он покраснел.

— Я просто хотел сказать, что ей нужны друзья.

— Я знаю. Но мне приятно, что ты так думаешь.

В этот момент хлопнула входная дверь, и Бисквит с радостным тявканьем потащил Энсона в коридор на поводке. Когда Энсон вошел в комнату, у меня расширились глаза: по его щеке и по боку джинсов тянулись полосы грязи.

— Что случилось?

Энсон злобно зыркнул сначала на Бисквита, потом на меня.

— Он увидел кролика и решил, что будет весело его погонять. Протащил меня по земле метров на два.

Я прижала губы к зубам, чтобы не расхохотаться.

— Не смейся, — прорычал Энсон.

— Я не смеюсь, — выдохнула я, едва сдерживаясь.

— Я вижу это в твоих глазах, — обвинил он. И снова нахмурился на Бисквита: — Никаких лакомств, пока не пройдешь нормальную дрессировку.

Бисквит лишь глядел на него с обожающим взглядом.

— Блядь, — пробурчал Энсон.

Шеп усмехнулся, опуская черно-белого котенка обратно в коробку.

— Час максимум продержишься, прежде чем дашь ему угощение. Даже несмотря на то, что выглядишь как после купания в грязи.

Энсон перевел свой взгляд на Шепа:

— Я пошел работать.

Он бросил поводок и направился к двери.

Мы с Шепом переглянулись и разом расхохотались.

— Я все слышу!

Я припарковалась у The Mix Up. Рядом стояло несколько машин, но было еще достаточно рано, чтобы толпа завтракающих не заполонила все вокруг, и, к счастью, утро все еще оставалось достаточно прохладным, чтобы я могла оставить зверушек в машине, пока быстро забегу внутрь.

Телефон завибрировал в подстаканнике, и я потянулась за ним.

Трейс: Поговорил с Дэвисом. У него есть алиби на ночь пожара, но оно хлипкое. Ждем результатов по отпечаткам с места происшествия. У нас есть его отпечатки — задерживали его в колледже за пьяное дебоширство. Сравним.

Я выдохнула, уставившись в экран. Дэвис был единственным, кого я могла заподозрить в настоящей злости по отношению ко мне. Но представить, что он хочет моей смерти... казалось чересчур. Других версий у меня все равно не было.

Я: Спасибо. Заеду в The Mix Up и потом на работу. Тебе кофе с чем-нибудь сладким взять?

Трейс: Я в порядке. Напиши, как приедешь.

Я отправила ему смайлик-салют в ответ, крепче сжала руль и на секунду закрыла глаза. Заставила себя думать о хорошем. О том, что не связано с огнем, угрозами и ненавистью. О милых писках котят. О том, как Бисквит тащил Энсона по грязи. О руке Энсона между моими… нет.

Глаза распахнулись. Опасная дорожка. Лучше думать о вкусняшках из пекарни, что я вот-вот куплю. Безопаснее для всего, кроме уровня холестерина. Приоткрыв окно, я заглушила двигатель и вышла перед вывеской The Mix Up, свежевыкрашенной в приятный голубой.

Новая владелица взялась за дело меньше месяца назад, но уже перевернула заведение с ног на голову — в лучшем смысле. Предыдущий хозяин печь умел, но интерьер особым уютом не отличался. Саттон подняла планку на совершенно иной уровень.

Теперь здесь были домашний хлеб, выпечка и сладости, завтрак и обед. Но главное ее хобби — капкейки. Такие, каких я раньше не видела. Единороги, монстры всех цветов радуги, даже крошечные пингвины — чего тут только не было.

Но я пришла не за сахарной комой — нужно было лишь что-то, чтобы перехватить перед работой. Колокольчик над дверью звякнул, и меня тут же окутали невероятные ароматы. Стены были выкрашены в белый, с темными балками наверху. Потрепанные люстры в стиле «шебби-шик» придавали помещению женственный шарм, а акценты бирюзы в банкетках и на стойке добавляли яркости.

Женщина с пронзительными, почти бирюзовыми глазами широко мне улыбнулась:

— Утро доброе, Ро.

— Доброе. Тут как всегда пахнет божественно, — ответила я, подходя к стойке. В зале сидели всего двое посетителей, мирно завтракая с газетами в руках. Легкая кантри-мелодия тихо лилась из динамиков.

— Люблю это слышать, — глаза Саттон засветились. — Что возьмешь сегодня?

Я подняла глаза на меню на доске за стойкой. Старинная рама и завитушки в надписи придавали еще больше уюта. Мой взгляд остановился на новом предложении — сэндвич с яйцом, карамелизированным луком и свежей зеленью.

— Ооо, мне специальное предложение с собой.

— Прекрасный выбор.

— Я слабая перед карамелизированным луком.

— Сочетание сладкого и соленого — в этом вся магия. А что пить? — спросила Саттон.

— Ореховый латте.

— Сделаем, — кивнула она и обернулась в кухню: — Один спецзаказ!

— Сейчас будет! — отозвался пожилой мужской голос.

Саттон занялась моим кофе, а я приложила карту к терминалу. Потом подошла к витрине полюбоваться ее шедеврами. Я только покачала головой — ну как такое можно делать? Капкейки в виде ведерок попкорна, клубники в форме цветов, пингвинов и ее фирменных радужных единорогов.

— Не верится, что ты все это умеешь, — пробормотала я.

Саттон усмехнулась:

— Это уже зависимость. Я обожаю придумывать что-то новое.

— У тебя настоящий дар.

— Мааам! — раздался голос мальчика, выбежавшего из кухни.

Саттон распахнула глаза, когда он застыл перед ней.

— Ты ел глазурь, над которой я работала?

Глазенки мальчишки скосились вбок. И так все было ясно: синяя глазурь уже щедро размазалась по его лицу.

— Лука.

Он расплылся в улыбке. Даже зубы были синие.

— Синяя самая вкусная.

Саттон покачала головой:

— Иди умойся в ванной. Нам в школу пора, а я не могу тебя в таком виде вести — будто ты собрался на кастинг в Blue Man Group.

Лицо мальчика скривилось:

— А что такое Blue Man Group?

Она взъерошила ему волосы:

— Музыканты. Перед каждым выступлением обмакиваются в синюю краску.

Лука задумался:

— Я бы попробовал, если бы меня обмакивали в синюю глазурь.

Я рассмеялась:

— Я тоже. Синяя — лучшая.

Он широко улыбнулся мне:

— Мама сейчас делает капкейки в стиле «Улицы Сезам». Если хорошо попросишь — даст попробовать.

— Спасибо за подсказку. — Я подмигнула ему, и он умчался в ванную.

— Как у тебя получился такой милый ребенок?

Саттон рассмеялась:

— Его милота компенсирует все проделки. Иногда кажется, мне нужно десять таких, как я, чтобы успевать за ним.

Я заметила напряженность на ее лице. Скрывала она это мастерски: консилер замазал синяки под глазами, широкая улыбка маскировала напряженные складки у губ. Но я могла лишь представить, каково это — одной управлять пекарней и растить шестилетнего сына.

— Похоже, у него энергии в три раза больше, чем у меня.

— Скорее в четыре, — вздохнула Саттон.

— Заказ готов, — сказал мужчина с белыми волосами и морщинистым лицом, выходя из кухни. Он улыбнулся: — Думал, что ты, Ро. Как Лолли?

— Как всегда — вляпывается во всякие истории.