21 день. Страница 48

Она делает паузу, и когда я хочу повернуться к ней — чувствую холодную сталь дула, прижатого к затылку.

— Тебе лучше не двигаться, — говорит Астрид. Ее голос прямо-таки на зависть ровен. — Будет обидно, если ты испортишь финал, когда все почти уже кончено.

Я закрываю глаза на несколько секунд и борюсь с нарастающей паникой.

— Ты жива только потому, что до сих пор все делала правильно, — продолжает она так бесстрастно, как если бы говорила о погоде. — Если бы ты не побежала к дороге через лес, я бы тебя застрелила. Если бы ты не села со мной в машину — тоже. И если бы ты не была достаточно внимательна, чтобы поднять телефон, — тоже. Если бы ты не ответила на звонок или не последовала моему совету, я бы нашпиговала тебя пулями.

Мурашки покрывают всё мое тело. У нее была заготовлена правильная реакция на каждое мое действие. В плане был только один недостаток.

— Но Фил спутал тебе карты, — решаюсь я на маленькую провокацию.

— Да, верно, — признается она, и это еще один признак того, насколько она уверена в себе. — Все шло гладко, но тут появился этот придурок курьер. Чуть не испортил всю задумку. Я, конечно, решила с ним вопрос — пусть и наобум, сгоряча. Ты поверила мне сразу, будто я его знала когда-то в прошлом, даже не выслушала его оправдания. Повезло все-таки, что я довела тебя до такой степени паранойи.

Я стискиваю зубы, осознавая, что на самом деле произошло утром. Астрид манипулировала мной в том проклятом письме. До сих пор в каждой из ее историй была доля правды, и это именно то, на чем зиждился их успех. Ее слов и моей реакции на них хватило, чтобы настроить меня против единственного человека, в тот момент способного помочь. Вот почему ее камера якобы не работала — она была не дома, а уже поблизости, где-то в окрестностях, ожидая, когда я сама брошусь навстречу ей.

И снова я отреагировала именно так, как ей хотелось. Как в случае с самым первым письмом. Моя собственная предсказуемость приводит меня в бешенство до такой степени, что я забываю об осторожности.

— Ты ведешь себя так, будто мы все еще гордимся этим дерьмом, — защищаюсь я. — Это не оправдание, но мы никогда не собирались разрушать твою жизнь. Я очень сожалею о том, что мы тогда сделали, уверена, все мы, и Ник не был исключением. И раз ты сама взялась за то, чем мы занимались, чем ты тогда лучше нас? Может, завяжешь с прошлым?

— Завязать? — угрожающе вкрадчиво повторяет Астрид. — Только та, кто не имеет ни малейшего понятия о том, что я пережила, может такую чушь ляпнуть. Вы изуродовали меня тогда не только психически, но и физически. Даже сейчас каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, эти проклятые шрамы напоминают мне о жестокости ублюдков вроде тебя с Ником.

— А твое самоубийство? Твои родители…

— Они заслужили потерять ребенка и почувствовать горе, — заканчивает Астрид за меня. — Вместо того чтобы защищать меня, поддерживать и требовать наказания для вашей четверки, они дали мне понять, что стоит просто… смириться. Сидеть тише воды ниже травы и не высовываться! Я валялась в больнице, израненная, сломленная, а они твердили мне, что не хотят лишней огласки. «Нам повезет, если не окажемся в центре внимания» — вот какую чушь я от них слышала. Для них репутация оказалась важнее меня, но повезло-то в итоге мне. Я выжила.

Я не могу не сочувствовать Астрид. Она психически больна. Хотя внешне и кажется спокойной, внутри вся поглощена жаждой мести. Желание поквитаться стало для нее жизненной целью — первой и, похоже, единственной. На большее места нет — видимо, на долгие годы вперед, так как она разочаровалась в родителях и окружающих. Что бы я ни говорила, сколько бы я ни выражала раскаяние и сожаление, это не изменит ее плана. Мы должны были остановиться тогда, а сейчас, как ни крути, Астрид права: слишком уж поздно.

Когда тишину нарушает далекий перестук колес поезда, мне становится дурно.

— Смотри-ка, прибывает с точностью до минуты, — удовлетворенно отмечает Астрид позади меня.

Я пристально смотрю в ночь, но ничего не разбираю.

— Встань на парапет, — приказывает она.

И теперь уже последние надежды и сомнения угасают. Она столкнет меня с моста, и я попаду под поезд. Так было и с ней. Однако, в отличие от нее, я не смогу спастись в последний момент, откатившись в сторону.

Кладу обе руки на ограждение высотой по пояс, подтягиваюсь, упираюсь сначала одним коленом в грубый камень, затем другим. Выпрямляюсь. Опасно покачиваюсь, пока не нахожу равновесие. Парапет довольно широкий, но вряд ли это спасет меня. Может, притвориться, что и правда потеряла равновесие, спрыгнуть и перекатиться при приземлении? Сколько метров до земли? Пять? Шесть?

— Не двигайся, пока я не скажу, — приказывает Астрид, словно услышав мои мысли, и я чувствую, как дуло пистолета упирается мне в ногу.

Если она сейчас нажмет на курок… Я на мгновение закрываю глаза, и ветер запускает свои ледяные пальцы под лохмотья рубашки. Меня всю трясет, я боюсь. Зубы бесконтрольно стучат. Я-то думала, что за эти последние несколько недель хорошо узнала, что такое страх смерти. Оказалось, не имела и малейшего представления.

— Спрыгнешь раньше времени — обещаю, пристрелю тебя в полете, — говорит Астрид с каким-то пугающим добродушием в голосе. — А станешь мешкать — умрешь до того, как грохнешься наземь или на крышу поезда. Понятно объясняю?

— Понятно, — шепчу я, и порыв ветра срывает слова с моих губ.

Дождь усилился, я промокла до нитки. Внезапно впереди я вижу три круглых глаза поезда. Они приближаются. Как долго я протяну? Три минуты, пять?

На ум приходят образы из прошлого четверга, когда мы с Астрид стояли бок о бок на этом месте, а внизу приближался поезд. Похожая ситуация — и в то же время совсем другая.

Парапет вибрирует под моими ногами, и на мгновение мне кажется, что я теряю равновесие и лечу в темноту.

Я сосредоточиваюсь на своем дыхании, когда три конуса света, прорезающие тьму, становятся все больше.

Полночь. Время почти пришло.

Грохот катящегося по рельсам пассажирского состава уже почти оглушает, когда я понимаю, что должна действовать, что я впустую потеряла столько времени. Я не буду добровольно прыгать и не буду ждать, пока Астрид выстрелит в меня. Какая же я дура, что даже не попыталась сопротивляться. И в то же время я понимаю, что Астрид отвлекла меня. Она говорила так много не только ради того, чтобы все разложить по полочкам, но и чтобы дождаться поезда. Она рассчитала все до конца, до последней секунды.

Поезд совсем близко, и я не знаю, что предпринять, жить осталось всего чуть-чуть.

Краем глаза я замечаю какое-то движение в темноте справа, там, где начинается мост, и хотя я стараюсь ничем не выдать это, Астрид тоже не упускает из виду помеху.

— Еще чего! — шипит она, когда из тени появляются Фил, а за ним Джози.

Воспользовавшись ее замешательством, я осторожно поворачиваюсь. Поезд близок, план Астрид почти осуществился, но у меня реально появился последний шанс, и я должна его использовать.

Астрид впервые за все время кажется подавленной. Пистолет дрожит в ее руке. Она колеблется, явно не в силах решить, в кого нужно целиться — в меня или в них.

— Стоило убедиться, что ты подох! — выплевывает она в Фила. Очевидно, она о том выстреле, который я услышала, когда бежала через лес.

— Астрид, — говорит Фил, толкая Джози себе за спину и успокаивающе поднимая обе руки. — Да хватит уже. Бросай пистолет. Так дела не делаются.

— Еще как делаются, — отвечает она, и ее едва слышно в реве приближающегося поезда. — Это единственный возможный конец!

Сейчас или никогда.

Со всей возможной силой я ударяю Астрид ногой по руке с пистолетом. Тот вылетает и катится по мосту. Грохот нарастает, осталось несколько секунд. Фил бежит ко мне, но тут Астрид запрыгивает на парапет, цепляясь за меня.