21 день. Страница 47

Человек в черном приближается ко мне на пару метров, и я замечаю пистолет в его руке. Пистолет в ее руке. Почему она идет с этой стороны? И зачем ей пистолет?..

— Бекки? — спрашиваю я в замешательстве.

— Астрид, — спокойно говорит она, направляя ствол прямо мне в лицо.

21

— Стой, где стоишь. Не приближайся. Но и убегать не думай, — говорит она как ни в чем не бывало. — Не будешь слушаться — прострелю тебе сперва коленные чашечки, а потом голову. Я давно тренируюсь, и меткости мне не занимать.

Я отчаянно пытаюсь понять, что все это значит. Так Фил — не злоумышленник?

Выходит, я убежала совсем не от того, от кого стоило, по глупому подозрению.

И спасительница, которой я была так благодарна, оказалась моим врагом.

Я понимаю лишь часть того, что происходит, мои мысли настолько спутанны, что невозможно их разобрать. Несколько дней она дурачила меня. Дурачила так успешно, что я ничегошеньки не заподозрила.

— Как?.. — начинаю я, загипнотизированно глядя в дуло пистолета, который все еще направлен на меня. Значит, финал этой истории — прозаический расстрел на мосту? — Ты… почему? — начинаю я снова и останавливаюсь, когда — с безнадежным опозданием! — все понимаю. — Так ты… Астрид? — ошеломленно спрашиваю я. — И это… твоя месть за то, что было тогда?

— Верно, — кивает она.

Ее голос спокоен, но в глазах лихорадочный блеск. Блеск глубоко запрятанной, подавленной ненависти. Как же я прежде его не замечала? Она такая хорошая актриса или я просто не обращала должного внимания?..

Перед моим внутренним взором появляется девушка из прошлого. Прямые темно-русые волосы. Светлая кожа. Я не помню цвет её глаз, но помню очки, которые она носила. Она совсем не похожа на женщину, стоящую сейчас передо мной.

— Теперь ты хоть представляешь, каково мне тогда было в вашей чертовой игре? — вырывает она меня из моих мыслей. — Знаешь, каково это, когда страх не проходит ни на секунду, когда он мало-помалу разъедает тебя, пока ты почти ничего не чувствуешь? Когда страх определяет жизнь? Хуже всего разочарование, следующее за все более редкими беззаботными моментами, когда приходится сталкиваться с осознанием того, что ситуация не изменилась, не так ли? Я была напугана до чертиков, Луиза. Каждую секунду каждого дня с тех пор, как мне приходили те письма. Ночами меня мучили кошмары. Даже сегодня, спустя более чем пятнадцать лет, я помню все в подробностях. Помню, как родители меня заставляли есть, когда я слишком уж зачастила с отказами, а я тогда ничего в себе не могла удержать, меня от всего тошнило, потому что все тело было в постоянном напряжении. И когда все это закончилось… это закончилось для вас, но не для меня. Это напряжение… не ушло.

— Прости, Ас…

— Прибереги свои извинения, — резко прерывает она. — Сначала я винила себя за то, что годами пряталась в своей скорлупе. Что желала смириться с кошмарами и с теми воспоминаниями. Я думала, что сделала что-то, чтобы заслужить все это. Я и представить не могла, что кто-то может быть настолько жестоким без причины. Потом в какой-то момент я поняла свою ошибку. Я была жертвой. Жертвой, которую вы выбрали наугад. Потому что я не была такой крутой, как вы, ребята? Потому что я когда-то не дала списать? — Она качает головой. — Да без разницы. Уже без разницы. Ты была виновата, и это все, что имеет значение. Ты и еще три придурка, наверное, думавшие, что они такие веселые и находчивые ребята, раз такую крутую забаву придумали. Которых ждало безоблачное будущее… после превращения моей жизни в гребаный ад!

— То, что мы делали, было неправильно, — признаю я, и, хотя это признание в первую очередь предназначено для того, чтобы успокоить Астрид, я говорю искренне. — Мы не думали о последствиях. Мы были слишком молоды, чтобы понять, насколько масштабную подлянку затеяли. Будто игра зажила собственной жизнью, бездумной и глупой. Ты ничем такого не заслуживала. И никто не заслуживает, и неважно, что он там совершил!

Хотя доселе Астрид казалась уязвимой, теперь она снова агрессивна и неумолима.

— Ты винишь во всем свой возраст? Серьезно? — сердито вопрошает она. — Всем вам было по шестнадцать, а не по шесть.

Если я снова скажу что-то не то, это может стоить мне жизни.

— Знаю, что тому, что мы сделали, нет оправдания, — пытаюсь успокоить ее. Только бы не спровоцировать ее. Не дать ей сорваться. — И мне по-настоящему жаль.

Астрид молчит. Только теперь я замечаю легкую морось, которая тонкой пленкой оседает на мою кожу и впитывается в одежду.

— Ты не поняла меня, да? — Ее голос звучит раздраженно. — Меня вообще не волнует, жаль тебе или не жаль. Сейчас уже слишком поздно для такой фигни. Да и потом, ты же не вспоминала обо мне все это время? Не вспомнила, пока тебя не стали преследовать и травить. Ты забыла обо всем, совсем как Ник. Признайся, ты пыталась когда-нибудь узнать, как мне жилось после ваших шуточек? Конечно нет. Держу пари, ты даже обрадовалась, когда узнала, что я якобы покончила с собой.

Порываюсь возразить ей, убедить ее в обратном… и проглатываю все слова, что могли бы сойти с языка. Астрид превратила свою жизнь в орудие мести. Отговорить ее от убийства я едва ли смогу. Лихорадочно ищу выход, но в голове пусто. По крайней мере, она не стреляет в меня, пока говорит. По крайней мере, это чуть-чуть обнадеживает.

Астрид смотрит на меня, склонив голову, и от ее взгляда у меня стынет кровь в жилах.

— Неловко осознавать, насколько ты предсказуема, правда же? — язвительно замечает она. — К сожалению, у меня не было возможности снять маску перед Ником. К счастью, с тобой у нас все по-другому!

Надо ответить ей что-то, но я только и могу, что терзаться попытками осознать масштабы своих недавних неверных решений. Астрид по-прежнему держит все нити под контролем. Все шло по ее плану с самого начала и идет до сих пор. У нее есть все основания праздновать победу.

Не сдвинув пистолет ни на дюйм, она поднимает свободную руку и смотрит на часы.

— Ты купилась на удивление быстро, — констатирует она. — Я планировала затратить больше сил и времени, чтобы притащить тебя на мостик. Хорошо, что ты слепо доверилась своей новой подруге Бекки. Так что мы можем немного поболтать до прибытия поезда. Последний пассажирский проходит здесь ровно в полночь — аккурат в начале нулевого дня. Красиво, правда?

Я сглатываю. Хоть я и ожидала финала, похожего на финал оригинальной истории, знать, как всё произойдет, это немного другое. Каковы мои шансы спастись?

Есть ли еще надежда?

Сомневаюсь, потому что никто не имеет ни малейшего представления, где я. Крайне маловероятно, что полиция станет отслеживать сигнал мобильного после того, как тот был выключен в течение длительного периода времени.

— Встань спиной ко мне и положи руки на парапет так, чтобы я могла их видеть, — прерывает мои размышления Астрид.

Я немедленно подчиняюсь. Бетон кажется шероховатым под ладонями, я дрожу под дождем, холодный ветер рвет мою тонкую рубашку. Так стыло и промозгло. Смотрю вниз и вижу очертания рельсов. Затем — в сторону. Где-то в паре километров черноту ночи то и дело прорезают лучи фар автомобилей, проезжающих по железнодорожному переезду на шоссе. Слишком далеко, чтобы прийти мне на помощь.

— Ты даже не представляешь, как тебе везло последние несколько недель, — говорит Астрид, и я еле сдерживаю истерический смех. Я понимаю, что она имеет в виду, но после всего, что я испытала, звучит это чересчур абсурдно. — С Ником вышло так глупо — он увидел мои шрамы от ожогов и заподозрил неладное. Вот ему и пришлось чуть раньше срока отойти в мир иной. Но первый блин всегда комом. Теперь я куда осторожнее и предусмотрительнее. Представь, я даже напомнила тебе пристегнуться — повысила тебе шансы, и ты не погибла, когда скатилась с дороги. Ты даже не представляешь, сколько раз я стояла ночью над твоей кроватью, смотрела, как ты мирно спишь. Если бы ты проснулась хоть раз, у меня не было бы выбора. Два года я тайком пробиралась к тебе домой, готовила все, тщательно планировала каждый шаг. Ты тогда еще и не знала, какая опасность тебе грозит.