21 день. Страница 28

— Да. А с кем я говорю?

— Меня зовут Луиза Петерс, — начинаю я заранее подготовленный текст, — я старая школьная подруга Ника. Мы с ним давно не общались, поэтому я узнала о его смерти лишь несколько дней назад.

— Понятно, — коротко отвечает Ребекки, и на несколько секунд наступает неловкое молчание.

Но я готова к такому, кажется.

— Значит, он принял окончательное решение, — нейтрально замечаю я, понимая, что этот скрытый намек на его самоубийство звучит ужасно.

Ребекки вздыхает:

— Послушайте, фрау Петерс. Я-то знаю, что самоубийство очаровывает особый сорт людей, и вы — не первый стервятник, кружащий надо мной. В течение последних двух лет постоянно мне кто-то названивает, желая узнать какие-то пикантные подробности. Должна вас разочаровать. Во-первых, мы просто жили вместе и не были парой, хотя, конечно, это добавило бы драматизма. Во-вторых, смерть Ника не была кровавой или зрелищной, всего лишь… очень-очень грустной. Я потеряла друга, и это было чертовски больно. А этот ваш интерес… — Ребекки делает паузу, как будто внезапно вспоминая. — Вы сказали, вас зовут Луиза? — внезапно спрашивает она.

— Да, — отвечаю я, пытаясь не обращать внимания на чувство вины, которое внушают мне ее слова.

— Ник говорил о вас. — Она колеблется. — Как раз перед тем, как покончить с собой.

— И что он говорил? — Мой голос стал очень тонким. Я прижимаю телефон к уху и едва осмеливаюсь дышать.

— Думал позвонить вам, чтобы узнать, знаете ли вы что-нибудь об этих проклятых электронных письмах.

Прилив адреналина, пронизывающий мое тело, настолько огромен, что я не могу усидеть на месте. Я вскакиваю и начинаю ходить по маленькому помещению.

— Он получал какие-то письма? — хрипло спрашиваю я. — Вы знаете, что в них было?

— Сомневаюсь, что есть смысл снова ворошить все это, — уклончиво отвечает Ребекки, и мне приходится сдерживать стон.

Чувствую, что недостающая часть головоломки — где-то в пределах досягаемости. Получал ли Ник электронные письма с теми же историями, что и я? Ему тоже угрожали?

— Ник умер одной холодной ночью, — бормочу я себе под нос для проверки. Странно ставить другое имя вместо собственного.

Ребекки резко вдыхает:

— Так это… это вы писали те письма?

— Боже, нет, — протестую я. — Но я их сейчас получаю. И мне там раз за разом кто-то пророчит смерть при всяких интересных обстоятельствах.

В трубке воцаряется тишина.

— Мы должны встретиться за кофе, — наконец говорит Ребекки, и я чувствую, будто бы тяжелый камень скатывается с моего сердца. — Приезжайте.

— Конечно, — соглашаюсь я, спонтанно решив быть с ней откровенной. — Вы даже не представляете, как мне было необходимо такое предложение. Может, прямо сегодня?..

Я молчу, опасаясь быть слишком навязчивой. Но у меня нет времени. Нет совсем.

— Давайте лучше завтра днем, — говорит Ребекки, и я расстраиваюсь из-за потери еще одного дня до конца отсчета.

Тем не менее, после того как мы прояснили все необходимое и закончили разговор, у меня появляется новая надежда.

Остаток дня провожу за просмотром различных ток-шоу и вяло листаю журнал. Я не покидаю пансион. Не могу просто так отказаться от своей зоны комфорта.

12

На следующее утро я просыпаюсь около семи часов и не могу снова заснуть. Время до полудня тянется вечно, несколько раз я даже порывалась просто уехать и появиться на несколько часов раньше перед входной дверью Ребекки Сталер. Надежда наконец пролить свет на тьму наполняет меня лихорадочной энергией, которой я не могу найти выхода.

Когда я еду в свой родной город, чувствую такое облегчение, связанное с окончанием моего бездействия, что даже включаю радио и подпеваю дурацким популярным песенкам. Даже остановка на заправке, проделывающая заметную дыру в том, что еще осталось от моих денежных сбережений, и неуклонно льющий дождь не портят мне настроения.

Около трех часов звоню в парадную дверь бледно-желтого многоквартирного дома, отстроенного в духе и стиле Федеративной Республики. Стоит мне оказаться в подъезде, как сразу открывается одна из двух дверей на первом этаже.

— Привет, — говорит миниатюрная женщина с вьющимися каштановыми волосами, протягивая мне руку. На ней джинсы и шерстяной свитер ягодного цвета. — Луиза? Приятно познакомиться. Я — Бекки.

— Можно просто Лу, — откликаюсь я и отвечаю на рукопожатие.

Она проводит меня в квартиру, усаживает на удобный диван из светлой кожи. Пока варится кофе, привыкаю к новой обстановке. Может, хоть что-то здесь поможет мне облегчить начало разговора. Стены выкрашены в приглушенный белый цвет, а мебель в основном из светлого дерева с металлическими вставками там и сям. Повсюду вазы с цветами, источающими приятный аромат. Весь интерьер невероятно стильный и в то же время уютный. Нет здесь ничего, что указывало бы на то, что с Ребекки живет другой человек. Похоже, после смерти Ника она решила предаться одиночеству. Когда я вижу красную рабочую куртку с зелеными буквами на крючке рядом с дверью, вздыхаю с облегчением. Вот он, подходящий повод для завязки нашего разговора.

— Ты работаешь в хозяйственном магазине? — спрашиваю я, когда Бекки входит в гостиную с двумя дымящимися чашками на подносе.

— Да. На работе я и встретилась впервые с Ником. Он как раз прикалывал к доске объявлений свое, мол, ищу комнату на съем, — говорит она с грустной улыбкой.

— Ты в отпуске? — спрашиваю я, прежде чем наступает неловкое молчание.

— На этой неделе у меня выходной, — откликается она почти сразу.

Мы на мгновение замолкаем и глупо таращимся друг на друга, а затем напряжение растворяется в сдержанном смехе. Бекки водружает поднос на низкий кофейный столик и протягивает мне чашку, которую я благодарно принимаю. Делаю глоток и решаю брать быка за рога, пока не упала духом.

— Значит, Ник говорил обо мне перед смертью, а также получал электронные письма с угрозами, — говорю я, и Бекки кивает.

— Все началось примерно за две недели до того, как он умер, — с готовностью говорит она, как будто ожидая моего толчка. — Они сводили его с ума, эти электронные письма. Сначала он отказался говорить мне что-то более конкретное. Пару раз я видела, как он в экран своего ноутбука глядит так, будто в транс впал. Я поначалу решила, что там порно какое-нибудь, — она хохотнула невесело, — таким напряженным и взволнованным он тогда казался. Но потом он что-то сказал об осколке зеркала, который нашел где-то накануне, пожал плечами, когда я спросила, что в этом такого, и закрыл ноутбук.

Я киваю. Вероятно, Фиона увидела меня в том же состоянии, когда две с половиной недели назад в понедельник пришло первое электронное письмо. Я отчетливо помню тот ее взволнованный взгляд.

— В тот же день впервые дала о себе знать его дикая паранойя. Оглядываясь назад, я не сомневаюсь, что это было вызвано тем проклятым электронным письмом, — продолжает Бекки. — Мы сидели на диване и смотрели фильм. Какую-то дурацкую комедию, которую Ник, как обычно, находил гораздо более смешной, чем я. Внезапно он вскочил, рванул к двери, распахнул ее и что-то прокричал в темноту. Захлопнул ее, потом запер на все замки… и вернулся ко мне, на диван. Он очень старался сделать вид, что ничего не произошло, но в ту ночь больше не смеялся.

Я крепче сжимаю чашку с кофе, пытаясь придумать, как на это отреагировать. Если не брать в расчет анонимный звонок, Ребекки точно описала, что было со мной на встрече с Джози и Сандрой. Ровно тот же сценарий.

— Он показывал электронные письма? — хрипло спрашиваю я. — Ты же знаешь, как… на что они намекают?

— Прежде чем поговорим об этом, я бы хотела узнать, какую роль ты играла во всей той драме. Ник сказал мне, что вы были друзьями в школе. И что ты входила в его банду, что так скверно разыграла одноклассницу.

— Это одна из самых больших ошибок в моей жизни, поверь, — бормочу я, решив не говорить, что мы с Ником пробыли парочкой почти год. Хотя вчера по телефону Бекки мне и сказала, что они были просто друзьями, я не уверена, что она не чувствовала к нему нечто большее. Они уж точно были довольно близки, раз он рассказал ей об электронных письмах и случае с Астрид. — Я тогда не понимала, насколько все это плохо. Понимаю только сейчас, а уже пятнадцать лет прошло, как видишь.