21 день. Страница 27

Наворачивающиеся слезы размывают слова перед моими глазами. Всякий раз, стоит подумать, что хуже уже быть не может, этот незнакомец — или все-таки знакомец? — как бы говорит мне: осади, дорогуша, еще как может. Значит, вскоре мне предстоит спасаться от него бегством? И конечно же жертва в этой истории пьет чай с шалфеем, как и я позавчера.

Что, если он поймает меня? Что произойдет тогда? Какой план стоит за всем этим террором?

Меня хотят свести с ума и погубить, ясное дело. Но действительно ли эти истории предвещали мою смерть? Я еще жива только потому, что вела себя правильно в решающие моменты? Мне просто повезло? Или он вовсе не собирается меня убивать? Намерен ли он дождаться нулевого дня или это просто полномасштабный злонамеренный блеф? Будет ли решение в конце обратного отсчета таким же, какое мы планировали для Астрид? Или все закончится кошмаром, как и тогда? Мои мысли постоянно возвращаются к вопросу о том, была ли моя жизнь в опасности в какой-либо момент за последние две недели.

Внезапно я впадаю в лихорадочную деятельность. Никак не усидеть на месте перед ноутбуком. Мне нужно двигаться.

Когда я снова вытряхиваю всю одежду из шкафа, аккуратно складываю ее и убираю обратно, я вспоминаю, что несколько раз чувствовала угрозу.

Эта коряга на дороге. Разбитое зеркало в моей машине. Анонимный звонок и неизвестная фигура в саду. События были довольно безобидными, но затем последовал инцидент в сауне. Неужели я выжила только потому, что Бен вовремя меня нашел? Или сталкер прятался поблизости, наблюдая за мной, чтобы вмешаться, если я потеряю сознание? Затем ночной визит полиции, снотворное в моем чае и неожиданная вечеринка, сопровождавшаяся переменами в моем доме, иногда почти что незаметными, а иногда царапающими глаз. Все было сделано для того, чтобы показать мне, насколько он, этот незнакомец, близок ко мне и какое влияние способен возыметь на мою жизнь. Раз за разом пугалки и их реализация ухудшаются — возможно, это свидетельствует о том, что все движется к смертоносной кульминации в нулевой день. Каждый шаг до этого момента, кажется, был спланирован заранее и в деталях.

Не разрушит ли тщательно продуманную постановку, если я умру слишком рано?

Позволит ли он мне умереть до окончания обратного отсчета?

Я сижу на маленьком диване, мысленно составляя список потенциальных врагов, стараясь сохранять нейтралитет и не позволять сочувствию руководить мной.

Сандра и Джози. Никто из них не был вчера на дурацкой вечеринке. Делает ли это их более или менее подозрительными? Вертя ситуацией так и сяк, я не могу найти причин для моих лучших подруг играть со мной в такие игры. Тем более что Джози наверняка занята своей беременностью, а Сандра все еще в отпуске.

Карстен. Может быть, он нарочно запугал меня, чтобы я была благодарна ему за его присутствие? Ведь я была более чем счастлива его появлению на выходных. Но зачем ему заходить так далеко, ради чего? До сих пор он без проблем укладывал меня в постель, даже и запугивать не требовалось. С другой стороны, он на удивление быстро простил меня за то, что я выпроводила его из дому в одних трусах. Он безропотно принял мой больничный. Подозрительно? Хотя кто знает, как он теперь будет вести себя со мной.

Его жена Таня. Она определенно на первом месте в моем воображаемом списке. Ее вчерашнее драматическое выступление… Возможно, ей даже не нужно было читать мое якобы послание Карстену, потому что она сама его отправила? Незадолго до того, как весь этот ужас с письмами начался, она и узнала о нашем романе, если верить Карстену, и дала понять, что нам с ним будет очень плохо, если не перестанем валять дурака. Но это все уж слишком в лоб, не соответствует modus operandi автора писем. Незнание того, когда ожидать следующей атаки и от кого, и составляет большую часть моего беспокойства. Поскольку опасность не может быть локализована, мой страх неизмеримо возрастает.

Патрик и Дэйна. Они оба показались крайне удивленными моим звонком, но это еще ничего не значит. Возможно, кто-то из них не смог справиться с событиями того времени и таким образом вымещает гнев? Но почему только сейчас? И, раз уж на то пошло, почему на мне?

Единственное, что можно сказать наверняка: все это как-то связано с трагедией тех времен, ведь параллели с тем, как мы превратили жизнь Астрид в ад, более чем очевидны. Было бы лучше, если бы я обратила внимание на этот момент, а также поискала подсказки в окружении Ника. Возможно, я смогу найти и узнать что-то, что поможет мне.

Снова беру ноутбук и вбиваю в поисковик полное имя Ника. Первое, что бросается в глаза, — это некролог, написанный, видимо, близкими друзьями. Мне становится грустно, когда я его читаю. Когда я училась в школе, Ник был одним из самых важных людей в моей жизни. Последние несколько лет я не особо о нем думала, ну а теперь уже слишком поздно. Он даже не дожил до тридцати.

Результаты следом — некрологи от его команды по плаванию и работодателя. Судя по всему, он был весьма популярен. Это меня не удивляет. Уже тогда он очаровал нас своей харизмой и вящей уверенностью в себе. Нас — о, да, а уж меня отдельно взятую — на все сто.

Копаюсь в поисковике еще минут двадцать, сама не зная точно, что ищу. Раз за разом натыкаюсь на имя женщины, которая на удивление часто отмечала Ника в соцсетях и даже выкладывала в Сеть видео, где они вместе готовят или украшают стены квартиры. Сначала я предполагаю, что это его девушка, но чем больше я читаю и просматриваю посты, тем яснее становится, что Ребекки Сталер была его соседкой. Вплоть до его смерти они делили квартиру в нашем родном городе, который Ник, в отличие от меня, никогда не покидал. Либо он должен был очень хорошо дистанцироваться от событий того времени, либо не отстраняться от них никак; нечто среднее уж точно не допустило бы такой пространственной близости.

Оказалось, что номер мобильного Ребекки легко найти в Сети, поэтому я записываю его на листке бумаги, закрываю ноутбук и решаю спуститься в столовую и выпить еще пару чашек кофе.

И вот я снова на маленьком диванчике, нерешительно двигаю мобильник туда-сюда по столешнице перед собой. Нет смысла откладывать звонок, если я хочу остановить этот ужас до наступления нулевого дня. Я хватаюсь за соломинку, и сейчас моя единственная связь с соседкой Ника — этот номер. Прошло уже два года после самоубийства, и, если, вопреки ожиданиям, у этих двоих не было особо близких отношений, велика вероятность, что предстоящий разговор не будет таким неловким, как ожидалось.

Решительно беру мобильник, набираю номер и в то же время стараюсь сдерживать нервозность.

— Сталер, — произносит женский голос после второго гудка, и я на миг закрываю глаза.

— Ребекки? — спрашиваю я. — Ребекки Сталер?