Сладострастие. Книга 2 (ЛП). Страница 89

Я опускаю оружие, а она открывает глаза. Она лежит в той же позе, а пол вокруг нее весь в дырках. Она только качает головой, когда я бросаю пистолет и поднимаю ее на ноги.

— Всегда есть наказание хуже смерти, милая.

Я тащу ее к одному из столбов и прижимаю лицом к нему, прежде чем связать.

— Ты не ошибаешься, называя меня идиотом, — я сдвигаю кол с ее ноги, — но даже идиот умеет давать уроки.

Он не говорит, только рыдает, обнимая столб.

— Сожительство с величайшим убийцей Италии учит, как быть хорошим палачом.

Гипноз закончился.

— Ошибка была в том, что я был слишком снисходителен. — Я хожу по комнате. — Проявишь малейшую слабость, и они сразу же захотят схватить тебя за яйца.

Я беру кожаную хлыст, лежащий на седле, длинный, тонкий, с маленьким стальным наконечником.

Я касаюсь спины кобылы, которая ходит из стороны в сторону, на ее коже видны свежие шрамы, и наконечник хлыста оставляет след на шерсти. Я поворачиваюсь к женщине, привязанной к столбу, Брэндон не лгал, когда говорил, что она принесет только проблемы.

Я глубоко вздыхаю, она может свести меня с ума, но это не помешает мне заставить ее дорого за это заплатить. Я хотел разойтись мирно, но она хочет, чтобы я поступил жестко. Я подхожу к ней, и она поднимает подбородок, бросая мне вызывающий взгляд. Несмотря на все, она имеет наглость бросить мне вызов, как будто я имею дело с кем-то из рогатых.

— Мой дед говорил, что женщины такие же, как кобылы, — я ударяю ее головой о столб, — если не научишься их укрощать, они будут мешать тебе всю жизнь.

Я срываю с нее ожерелье и разрываю ткань платья, обнажая ее спину. Сейчас я не джентльмен, я лидер пирамиды, и этот лидер должен доказать, почему он находится на своем месте.

Если мой отец чему-то и научил меня, так это тому, что придирчивому врагу нужно показать, кто здесь главный, поэтому я наношу первый удар, вырывая из ее горла крик.

— Кто теперь идиот? — Сталь разрывает ей кожу.

— Сукин сын! — кричит она мне.

Я наношу еще один удар.

—Надо было начать так, жестко, потому что дикую кобылу укрощают силой.

Я четыре раза подряд ударяю кнутом, а она обнимает столб, как будто от этого зависит ее жизнь.

—Считать удары усиливает пытку, а поскольку я потерял счет первых, начну с нуля.

Я вытираю кровь с кончика.

— Давай считать вместе, amore.

Она выпрямляет спину каждый раз, когда кожа ударяется о кожу, корчится и рыдает. Я не останавливаюсь, она должна понять, что ни ее гордость, ни ее глупость не имеют места рядом со мной. Я забываю о самоконтроле, поддаваясь чарам, которые она на меня накладывает, и снова и снова хлеща ее хлыстом.

—Пять... шесть... семь... восемь... девять... десять... одиннадцать... двенадцать... тринадцать... четырнадцать... пятнадцать — я считаю все удары и кричу ей, чтобы она слышала и знала, что я не пощажу ее, когда придет время сделать ее своей рабыней.

На шестнадцатом ударе она снова теряет сознание, не давая мне удовольствия увидеть ее мольбы. Я бросаюсь на нее и отпускаю; тут же раздираю ее раны, чтобы она очнулась. Слезы наполняют ее глаза, которые смотрят на меня с отвращением.

—Твоя организация промыла тебе мозги, не дает тебе думать о большом, не дает тебе увидеть горизонты, которые тебе действительно подходят.

—Ты трус, что хочешь меня заставить! —плачет она. Ты идиот, не желая понять, что я отказываюсь от этой дерьмовой жизни!

— Слишком поздно, потому что мне нравится, как ты пахнешь, какая ты, что ты из себя представляешь, и с этим ничего не поделаешь. Знаешь, почему? — Я беру ее за подбородок. — Потому что моя безумная привязанность не принимает отказа и не принимает твое неприятие, она хочет только тебя. Как? Мне все равно, потому что видеть тебя каждый день для меня более чем достаточно.

Я прикладываю больше силы, и в ее глазах светится отказ, это отторжение, которое подтверждает, что она не дает мне шанса, потому что влюблена в другого.

—Ты любишь его, но не меня, не зная, что мы одинаковы...

—Нет...

—Да, я маскирую демонов костюмом, а он скрывает их под униформой, —повторяю я, — однако это не мешает нам выбраться из одного и того же ада.

Я отпускаю ее и встаю.

—Но ты это поймешь, потому что жизнь справедлива, когда показывает вещи такими, какие они есть, — бросаю я, прежде чем запутать руки в ее волосах и вытащить ее наружу.

У нее нет сил ни на что... Это тот Антони, которого я не хочу показывать, но он выходит на поверхность, когда его заставляют.

—Заприте ее, —приказываю я, — без еды и воды, пусть выживает на наркотиках. Пытайте ее и постарайтесь вытянуть из нее все, что она знает о FEMF.

—На сколько времени? —спрашивает Изабель.

— Пока она не одумается и не поймет, как обстоят дела.

Я отворачиваюсь от холма, по которому пришел.

— Когда я смогу убить ее?

— Убить? — спрашиваю я. — Если она умрет, на ком я тогда женюсь?

Я ухожу, оставив ее раздраженной, и мне плевать на нее, лидеру нужна дама, и ею будет Рэйчел Джеймс.

79

НЕМЕЗИДА

Кристофер

24 октября 2017

Лондон, Англия

Полковник Кристофер Морган:

Во исполнение приказа Международного правительственного совета специального военного подразделения ФБР, сообщаем вам, что операция по розыску лейтенанта Рэйчел Джеймс Митчелс считается завершенной.

Команды были развернуты по всему миру, но результаты не принесли никаких новостей, поэтому с этого момента FEMF прекращает участие в поисках лейтенанта Рэйчел Джеймс, которая считается «павшей в бою.

Просим вас сосредоточить все свое внимание на новых делах, порученных лондонскому штабу. Разрушение мафиозной пирамиды по-прежнему остается нашей главной задачей, и по мере того, как они выходят на свет, вы должны заниматься новыми операциями.

ОЛИМПИЯ МУЛЛЕР

Заместитель генерального заместителя FBI

— Поиски не принесли никаких результатов, полковник, — заключает Паркер, стоя у моего стола. Мы вторглись, изъяли, ликвидировали и ничего не нашли. Ни следа Маскерано.

Я сминаю письмо, присланное Советом, время истекло, а я не добился ни черта. Все, что у меня есть, — куча бесполезных заключенных.

— А что с Бернардо Маскерано? — спрашиваю я, сдерживая гнев.

—Он отказывается говорить, его суд отложен, и его адвокат получил постановление, которое запрещает нам допрашивать его, пока не будет определен его статус.

—А ответ итальянских властей?

—Они ничего не объясняют, полковник. Я поговорил с главными контролирующими органами, но все они прикрываются одним и тем же и говорят, что у них нет никаких зацепок.

Без оборудования я потрачу больше времени на ее поиски, а сейчас у меня только препятствия и сложности.

— FEMF уже уведомила нас о приостановке поисков, — продолжает Паркер. — Солдат, привлеченных к делу, перевели, однако я составляю документ с апелляцией...

— Вам нужно в конференц-зал, капитан, — прерывает нас Гауна.

Я вижу, что он смотрит на документы, лежащие на столе. — Операция по поиску закончена, так что заархивируйте все, что не пригодится, и приступайте к новой операции.

— Но еще не...! — Паркер пытается возразить, но Гауна не дает ему слова.

— Выполняйте приказ, — приказываю я. — Если что-нибудь понадобится, я вас позову.

Немец неохотно покидает комнату.

—Мошенничество и незаконная перевозка оружия, вот чем занимается русская мафия, —объясняет генерал. — Поскольку у нас нет зацепок по Маскерано, мы займемся их партнерами и...

—Назначьте эту задачу кому-нибудь другому, я не буду брать на себя ответственность, которую не могу выполнить.

—Это не просьба, это приказ! —Он встает передо мной.

—Я не буду ни за что отвечать.