Звери. История группы. Страница 24

Новый 2000 год мы не смогли вместе встретить из-за ее заморочек общественных. Последнее письмо я от нее получил в декабре. Света написала, что Новый год будет встречать в Харькове, что ее кандидат прошел в Думу, что ее команда КВН выиграла… Короче, меня перестала прикалывать эта неопределенность. Я сильно расстроился – ну как же так? Я встречаю Новый год в Таганроге, и у меня рождается такая мысль: без всякого предупреждения поехать самому к ней на Рождество, забрать ее к себе. И точка.

Я надеваю костюм, белую рубашку, галстук, пальто и еду в Новороссийск. Приезжаю в канун Рождества, 6 января. С вокзала – прямо к ней домой. Открываю калитку, захожу во двор. Собака не тявкает, знает меня. Прохожу к дверям, стучу. Открывает дверь Света и с удивлением:

– Привет…

– Привет, а что так нерадостно?

– Заходи.

Мы зашли в дом. Родители типа: «Ой, Рома, здравствуй!» И какое‐то гнетущее молчание Светы. Я такой:

– А что случилось?

– Да нет, ничего.

– Но, может, все‐таки что случилось?

– Пойдем выйдем.

И вот мы выходим… И дальше я ничего не помню…

– Нам надо расставаться…

– А в чем причина?

– Да ни в чем. Все кончилось.

Я молчу…

– Чего молчишь?

– Ну ладно, хорошо, – говорю спокойно, не понимая, что происходит. – Я тогда поеду. Ты проводи меня.

А поездов нет. Там один поезд ходит и тот через день. Нельзя было в этот день купить билет. Только на следующий день вечером. Я говорю: «Наверное, пойду на автостанцию. Ты меня проводи».

И мы пошли… Я молчал. Потом… Как‐то так получилось, что она сама начала рассказывать. Я ничего не говорил. Она сама. Типа бывают такие ситуации, когда девушка начинает как‐то оправдываться. Что‐то говорить наоборот, будто никакой любви у нас не было. Просто фигня какая‐то. «Не было никакого романа у нас. У меня еще два парня здесь есть. И я с ними встречалась тайком. А все мои подруги, они тоже знали об этих моих отношениях. Ты приезжал – уезжал. Но у меня тут была своя жизнь…»

И мы идем, она чего‐то там рассказывает, а я иду и слушаю. Ничего не понимаю. Так потихонечку мы дошли до автовокзала. И каким‐то чудом буквально через десять минут отходил автобус до Краснодара. А мне было уже все равно, куда ехать, по большому счету. Просто надо было уехать. Я уже не мог находиться рядом.

Она говорит: «Вот автовокзал». Я: «Все, спасибо. До свидания». – «Все. Пока». И она уходит. Я покупаю билет до Краснодара. Вечер. Темно. Я сел в автобус, ехал часов пять или шесть. Долго ехал. Горы, перевалы. Потом у водителя сломалось колесо. Он менял колесо. В салоне темно. Я сижу, думаю. О чем, не могу понять. Потому что шок.

Приезжаю на автовокзал в Краснодаре. Звоню Грише, веселому своему знакомому по студенческому слету. Гриша и Ксюша у меня в Краснодаре были. Я ему звоню: «Гриша, привет, я в Краснодаре». Он говорит: «Щас приеду, стой на углу, никуда не ходи!» Он приезжает: «Че случилось?» Так и так. Рассказываю историю. Говорит: «Ни фига себе! Поехали до Ксюхи!» Мы еще долго стояли на автовокзале, не могли карточку какую‐то купить, чтобы позвонить ей. Попросили у какого‐то чувака мобильный. Дозвонились. Ксюха говорит: «Приезжайте, конечно». А уже раннее утро, часа четыре. Но еще темно, зимой светлеет поздно.

Мы приезжаем к Ксении. У нее частный дом, а во дворе флигель. И мы там втроем. Она достает какую‐то бутылку, закусь. Мы сидим и пьем. Ксюша спрашивает: «Как так получилось?» – «Не знаю. Ничего не знаю, я буду пить». И мы пьем. Гриша что‐то рассказывает смешное. Он такой человек – очень веселый. Одни шутки. Не помню, кто что рассказывал. Какой‐то ужас. И потом я еще целый день с ним провожу, как в тумане. Ксюша тоже такого поворота не ожидала. Она как девушка себя повела – даже в таком возрасте есть различие между пацанами и девчонками. Она повела себя как хозяйка: позаботилась обо мне, выслушала, молча спать уложила… Не помню, чтобы она высказала свое мнение по поводу случившегося. А Гриша наоборот: «Да ну ее! Зашибись! Щас тебе такую девку найдем! Блин, да у меня столько классных девок, пойдем в клуб, познакомлю! Гульнем! Все, Ксюха, давай, одевайся! Круто!.. Слушай анекдот, короче…»

И вот я с ними провожу еще день. Провожают меня на поезд до Таганрога. Приезжаю домой, подхожу к калитке. А я весь какой‐то грязный, помятый… Меня не то что валяли где‐то, просто я эти дни даже не раздевался. Белая рубашка была вся мятая, заляпанная, не помню, блевал я, нет. В общем, в таком я виде явился… Заваливаюсь домой. Звоню в дверь. Мама открывает и все понимает. Сын стоит никакой. Она говорит: «Раздевайся, ложись спать».

Я разделся и лег. Когда проснулся, мама говорит: «Как ты себя чувствуешь?» – «Нормально». – «Да ты не переживай. Все будет нормально». – «Мама! Как будет нормально?! Как?! Все очень плохо…» Она: «Сынок, ты, конечно, мне сейчас не поверишь, но у тебя будут тысячи таких». – «Мама! Как ты можешь говорить такие вещи? Какие тысячи?! Не будет больше ничего! Никогда ничего не будет!!!» Вот так закончилась поездка.

Я неделю еще ходил, ничего не понимая. Не разговаривал ни с кем. Нигде не появлялся, ни в колледже, нигде. Даже к Ираиде и Оксане не приходил. Мне не с кем было поделиться, да не особо и хотелось. Я очень злился. Хотел ли я отомстить… Хотел что‐то сделать, но не знал что. Не знал, как дальше жить. Что делать. Я не понимал, что происходит. Почему, зачем?

Я решил, раз так, то я так и буду жить. Меня не только наличие еще двух парней в ее жизни смутило… Меня вообще все смутило. А самое больное для меня было – обман. Предательство. Вот. Что значит – «не стал бороться»? Когда так говорят, значит – все. Конец. Какое там упорство? Может быть, просто мне до этого никто таких слов не говорил? Может, это ударило по моему самолюбию? Может быть, я растерялся? Наверное. Нет, у меня, конечно, бывали конфликты. Пятое-десятое. Но чтоб такое – никогда. Ни с того ни с сего.

Может, что‐то и предвещало бурю. Может, что‐то не ладилось. Но на расстоянии я этого заметить не мог. «Обручальное» кольцо, то самое, в виде змеи, я увидел дома, когда вернулся, и тут же выкинул его. Не в мусорное ведро, а положил в карман, вышел на улицу, пошел по дороге и выкинул. Кто настоящие змеи, так это ее подружки.

Когда я ехал в Краснодар на автобусе, я сидел и пытался все осмыслить. Вспоминал, как мы ездили до Красного озера, по городу гуляли. И они все веселились, улыбались. Они же знали, что я не один был у нее, как она говорит. Хотя я вообще не уверен, что это действительно было так. Но тогда зачем ей нужно было врать мне насчет каких‐то парней? Не знаю. Может, отделаться от меня? Чтобы было больнее. А может, я напрягал? Такой непонятливый был. Потому что влюбленный.

Я просто не думал, что так бывает. У меня‐то в голове совсем все другое было. И я этого просто не замечал. А скорее всего, так оно и было. Ну как любящий человек может сказать ни с того ни с сего «до свидания»? Как? Что ее могло на такое сподвигнуть? Так человек может поступить, только когда знает, что если продолжать отношения, любимому будет хуже. Но такой ситуации не было. А я искренне верил во все это. Какой я был наивный мальчик и как меня круто обломали! Неужели она не любила меня?

Света была для меня тем человеком, с которым я хотел быть. Я приезжал, встречал ее родителей и подружек, пел песни. Я думал, так надо. У нее всегда были дела какие‐то. Приходило мне время уезжать – и я уезжал. Мы расставались. Я возвращался в Таганрог, жил, собирал деньги для следующей поездки. Я все время думал о ней…

От нее приходили письма. Я писал. Что‐то себе думал, представлял, как у нас все будет, как мы окончим колледж, как мы поженимся. Как уедем и будем жить в другом городе. И все у нас будет хорошо. Как‐то так… Я же не мог ей сказать: «Не встречайся с подружками!» Такая принципиальность была только в последний раз, когда я приехал к ней и сказал: «Поехали со мной». Да, я хотел ее увезти. Я хотел, чтобы она уехала со мной в Рождество. Новый год мы не вместе встретили, так хоть Рождество. «Поехали куда угодно! Хочешь – в Таганрог, хочешь – куда. Поехали!» А она: «Нет».