Звери. История группы. Страница 23
У Светиного папы была гитара. Мама расспрашивала меня про мою музыку, папа слушал мою кассету, даже на свою работу, на автобазу носил. Была одна песня про Питер и про моряков с текстом Вити Бондарева. А папа Светы очень любил Питер, учился там в мореходке, ему песня очень нравилась. Он давал мне гитару, и я ее часто пел. Уже и Света, и мама ее сидели: «Э! Опять эта песня…» Там второй куплет заканчивался такими словами: «Твой ангел, пойманный бушлатом моряка, прибитый к небесам адмиралтейской шпилькой…» Очень в стиле Бондарева. Потом я приехал в Питер, и мне сказали, что ангел не на адмиралтейском шпиле, а на Петропавловке. А на Адмиралтействе – кораблик. Но на это никто не обращал внимания. Просто красиво звучало. Однажды Светин папа подарил мне морскую звезду засушенную. Я ее привез и папе своему подарил. Не знаю, может, это он мне сказал папе передать? Не помню. Человек он хороший был.
Когда я уезжал, Света меня провожала на вокзале. Мы плакали… То есть сначала она долго плакала, а я держался, пока не сяду в поезд, я же сильный мужчина, все нормально. А заходил в тамбур и стоял, лил слезы, твою мать!!! Были такие моменты каждый раз, когда уезжал. Что‐то меня настигало…
Как‐то мы решили летом с ее друзьями пойти в поход в Абрау-Дюрсо. Мы все собрались компанией: Света, две девушки – ее подружки, я и еще один парень. И вот мы поехали на автобусе за город. Там есть два села – Абрау и Дюрсо, рядом в горах красивое озеро и недалеко знаменитый завод шампанского «Абрау-Дюрсо». И вот мы там, кажется, дня три были. У нас были рюкзаки, топоры, котелки, палатка. Магнитофон с батарейками взяли, гитару. Мне как раз пошили те мои штаны широкие, я в них приехал такой весь модный. Камуфляжку взял – штаны, куртку. И мы там тусили, выпивали, отдыхали, купались. Я с удочкой был, все чего‐то ловил, ловил. Рыба плескалась рядом, а я так ничего и не поймал. А потом мы напились и купались в озере ночью. Я голый, а они топлес. Светина подружка нас фотографировала. Мы плескались, орали…
Отношения у нас оставались платоническими. Как‐то все не удавалось. Когда я приезжал, мы спали на полу в Светиной комнате, где спал еще ее младший брат. Его клали на кровать, а мы на полу вдвоем. Круто! Матрас, одеяло. Лежим и шурыкаемся ночью. Шур-шур-шур… Когда сильно любишь, секс не так важен. Даже дотронуться до человека не сразу решаешься. Я бы не сказал, что ей вообще неинтересно было – она заигрывала, фотографию мне симпатичную прислала неглиже…
Мне как‐то ни разу не пришлось Свету защищать от кого‐то. Скорее, она меня защищала. Я как‐то напился, и она попросила двух морячков британских меня донести до такси. Мы где‐то на набережной сидели в кафе: две ее подружки, она, я и два моряка – взрослых англичанина. Столиков свободных не было, вот они и подсели к нам. Они спрашивали: «Vodka?» Я говорил: «Yes!» И бегал от нашего столика за водкой – за чекушечкой, а потом морячки стали бегать. И мы с ними стали вместе выпивать, общаться. И что‐то я так ухлестался, надо уже было уходить, я встал… и больше ничего не помню. Света наутро была очень злая, ругалась на меня. Оказывается, какой‐то из этих морячков нес меня до такси. Я слегка в себе разочаровался, огорчился. Ну мало ли, с кем не бывает. Там два взрослых мужика сидели и я, пацан. Молодого накачали… После этого я никогда так больше не напивался.
Мы очень редко бывали со Светой наедине. То с друзьями, то с родителями. А ведь когда два человека любят друг друга, им никто не нужен. Факт! Почему тогда всегда был кто‐то рядом? Не знаю… Так получалось.
Дожди-пистолеты
Роман со Светой развивался. Я постоянно приезжал. Она собиралась поступать в школу ФСБ в Ставрополе, все время мне об этом говорила. Сначала она хотела поступать в МГИМО, но мама ее отговорила – огромный конкурс. Мы много говорили о будущем: вот мы сейчас закончим колледж, что будем делать дальше? Я говорил: «Я хочу поехать в Москву. Давай вместе поедем. Уедем, будем жить вместе. Поженимся, все дела…» Но, с другой стороны, я был готов и приехать жить к ней. Построить дом. Мы даже обсуждали, где именно. Такие мечты…
Света была очень деловой, в облаках не парила. Понятно, что она неслучайно на тот слет поехала, ведь отбирали лучших представителей учебного заведения. Ее избрали президентом колледжа, она проводила КВНы, играла в студенческом театре. Потом, когда началась очередная предвыборная кампания, она предложила одному из кандидатов агитационную программу для молодежи с дискотеками по городам региона. Все это не способствовало нашим встречам, понятное дело. Но мы не переставали любить друг друга. Писали письма. Обсуждали нашу будущую свадьбу, семейную жизнь.
У меня к осени тоже начались напряги в колледже. На меня свалилась куча проблем. Жуть! К тому же «Белый шум» стал единственной силой в Таганроге, которая хоть что‐то организовывала. Кроме нас никто в городе ничем таким больше не занимался. Так получилось. Все развалилось…
Витя стал работать на радиостанции «ТВС» («Таганрогская вещательная станция»). Он познакомился с каким‐то диджеем. Как‐то раз Витя мне говорит: «Группы нет, давай он сделает кавера на песни твои, которые в Таганроге знают, и ты споешь. Плюс живая гитара с примочкой. Ты будешь играть, петь, а диджей будет всю основу играть». Сделали. И опять: «Творческая группа „Белый шум“ представляет: диджей Вадс, Рома Билык и группа „Асимметрия“…» Какое‐то техно… там еще название было специально убийственное придумано… Вспомнил! «Аппроксимация метаболизма». Что это такое, я до сих пор не знаю.
Концерт был протестом против введения платного проезда в общественном транспорте. В Таганроге до того момента был бесплатный проезд на трамвае и троллейбусе. Я учился в колледже, профработник, все дела. Поэтому директриса дала нам зал без проблем. Мы готовились, репетировали. Диджей Вадс принес свой компьютер, установил на сцене. Колоночки зарядили, гитара, примочка. Дима Рябов заранее посмотрел, пока люди не пришли. Мы расклеили афиши по городу. И часов в семь вечера все началось.
Витя очень переживал, потому что мы вдвоем все это организовали. Придут люди, не придут – все ведь уже развалилось, народ редко куда ходил. Начали потихонечку заходить зрители, садиться в кресла. Мы несколько рядов убрали и сделали небольшой танцпол. Началось шоу. Свет был таким: какой‐то серебристый шар, от которого расходились лучи, плюс еще два мигающих прожектора. Принесли ментовскую желтую мигалку, поставили на колонку. Песни в рейв-аранжировке звучали очень странно. Я пел припевы, там были проигрыши – смешные переделки песен. Голоса животных вставлены, какие‐то фразы непонятных людей. Песни мои, бондаревские. Штук двенадцать, наверное.
Концерт идет, все сидят, смотрят. А на афишах‐то было написано «Дискотека»! Прогрессивная музыка. Все сидят и ничего не могут понять. И тут Витя выскакивает, хватает микрофон и начинает орать: «Этот концерт посвящен бесплатному проезду в городе Таганроге. Да здравствуют бесплатные трамваи!» Начал какую‐то чушь нести под этот ды-дыщ. Я пою песни, Витя что‐то орет в микрофон, все пердит, шумит. Никто ничего не понимает. Потихонечку люди начинают вставать, танцевать. Под конец уже все веселились. С горем пополам закончился концерт. Все разошлись.
Со временем наши письма со Светой стали обыденными. Вот пришло письмо, все в порядке. Прочитал. А мысли все время о том, что же будет дальше? С этой ситуацией, с нами. Уже не так было с этими письмами весело, романтично. Уже не в облаках. Вот информация: что с ней произошло, что со мной. Надо было что‐то делать. Потому что мы оба закончили учиться. Что‐то должно было бы произойти.
Любви меньше не становилось, нет. Просто больше тревоги, что с этим всем делать дальше. Как можно было назвать эти отношения? Я думал: а что дальше? Вот я окончу колледж, она соберется куда‐то поступать, значит, будет продолжаться то же самое. Так ведь? Где жить, что делать? Что она думает? Как я хотел? Я хотел жить где‐то, строить дом… Не с родителями, конечно. Мне хотелось определиться. Я знал одно: я ее люблю и хочу быть с ней.