Следующий (СИ). Страница 8

— Что за дерьмо тут творится? Они тут совсем охренели всех собак на парня вешать?

У него и так в голове один туман, а тут еще вопросов добавилось. Что это за наезды? Когда и кого он не слушался? Кого оскорблял? О какой, к черту, расхлябанности шла речь? И в качестве вишенки на торте — какое-то еще военное училище?

— Это бред какой-то!

Казалось бы, Марк едва-едва все более или менее разложил по полочкам: он баронет и при этом сирота при живом отце, ботаник с едва заметным магическим даром, за что регулярно отхватывал от сверстников в гимназии. А теперь все опять «накрылось медным тазом», и снова придется домысливаться, что тут происходит.

— Черт, у меня сейчас голова от всего этого лопнет!

Парень растерянно огляделся, толком не понимая, чего сейчас делать, за что хвататься.

— Так, так, дружище, для начала давай успокоимся…

Встряхнувшись, Марк особым образом задышал, делая вдохи и выдохи по рваному счету. Как у опытного циркача и фокусника у него были свои секреты, как быстро прийти в себя и побороть стресс. При желании мог и сердечный ритм замедлить до такой степени, что его с легкостью примут за труп.

— Хорошо, уже лучше… — улыбнулся он, с удовлетворением отмечая, что старые психотехники и здесь сработали, как нужно. Сердце уже не выпрыгивало из груди, в висках не стучало, а мысли в голове перестали «бегать», как обезумевшее стадо. — Сейчас все решим.

И правда, стало гораздо лучше. Ответов, конечно, не прибавилось, но голова точно перестала трещать, как накрывающийся трансформатор.

— Не будем спешить и метаться, сейчас это просто опасно. Пойдем по порядку, шаг за шагом, — начал рассуждать Марк, пытаясь решать, что ему делать в первую очередь. — Во-первых, нужно прибраться, а то в самом деле не комната, а самый настоящий свинарник. А во-вторых, мне срочно нужен кто-то, кто в курсе всей домашней кухни…

Сказано — сделано. Работать руками ему было не привыкать. Ведь, работа хорошего фокусника, а уж тем более циркового артиста, это не штаны в офисе протирать и стучать пальцами по кнопкам клавиатуры. Это очень тяжелый, изнуряющий, труд, требующий от тебя максимального сосредоточения физических и психических сил. Словом, «вылизать» комнату до блеска — для него было это раз плюнуть.

— … Он сказал: «Поехали», и махнул рукой, — сами собой в голове всплыли знаменитые слова и парень начал убираться. — Поехали.

Прошло не более часа, и комната приобрела совсем другой вид. Склянки, банки, какие-то марли — то есть все медицинское — спряталось в небольшой ящик, примостившийся у стены. На письменном столе выросла аккуратная стопка учебников, рядом точно такая же стопка, но чуть меньше, из тетрадей. Письменные приборы — ручки, остро заточенные карандаши –спрятались в деревянном пенале, где уже лежали ластики. Преобразился массивный книжный шкаф, книги в котором выровнялись строго по размерам их корешков. Прямо мечта перфекциониста.

— А теперь вспомним службу…

Оставалась кровать с мятой горой из одеяла, пары подушек и скомканной простыни, к которым Марк решительно и приступил. Старые армейские привычки, вбитые едва не в подкорку, в очередной раз не подвели. Уже через пять минут постель было не узнать. Темное покрывало, только что валявшееся в углу комнаты, сейчас было заправлено по струнке. В изголовье кровати параллельно друг другу стояли подушки, которые он прежде тщательно взбил, чтобы придать им воздушный вид.

— Кажется, там что-то говорили про костюм.

Его взгляд остановился на массивном шкафе, стоявшем в самом углу. Если где-то и была его одежда, то только там. Он схватился за витые бронзовые ручки и резко дернул ручки на себя.

— А вот и мой гардероб… Хм, вроде бы ничего, нормально.

Признаться, Марк побаивался, что местная одежда окажется, мягко говоря, странной и неудобной. Сразу же вспоминались яркие петушиной расцветки камзолы и жилетки европейских аристократов в средневековой Европе, обтягивающие ноги лосины с откровенно торчащим гульфиком. К счастью, его опасения не оправдались. Висевшие на вешалках костюмы консервативно, немного старомодно, но в тоже время стильно.

— Судя по солнцу, время идет к полудню, а заодно и к обеду, а значит, можно одеть что-то такое…

Марк прямо нутром чувствовал, что после всего случившего он должен выглядеть безукоризненно. Даже малейшего повода для осуждения нельзя было давать.

— Это как на шоу, где первый выход не просто важен, а неимоверно важен.

Он в задумчивости перебирал вешалки с одеждой, прикидывал цветовую гамму, оценивал качество материала. Учитывая опыт его участия в развлекательных шоу самого высокого уровня, Марк мог бы дать фору любому костюмеру, как в родном мире, так и в этом. Насобачился за столько лет.

— Это не официальный прием, не траурное мероприятия, а значит, никаких темных цветов. Но и попугайничать тоже не будем, — с этими словами парень решительно сдвинул в сторону вешалку с пиджаком бардового цвета. Туда же отправился блейзер ярко синего цвета. — Хм, а вот уже лучше. Неброское, спокойное, без ярких акцентов — самое то для обеда дома со своими родственниками.

4. Его первые шаги

Дом барона Воронцова

Баронесса, едва сдерживая улыбку, кинула быстрый взгляд на часы. Старинные, подарок роду Воронцовых еще отца нынешнего императора, они вот-вот должны были пробить полдень: большая фигурная стрелка остановилась на двенадцати, а длинная, минутная, стрелка застыла на одиннадцати. За столом уже сидели она, барон и их первенец, не было лишь пасынка. Похоже, этот несносный поганец опять от обиды забился в свой угол и не желал никого видеть. Тем хуже для него.

— Александр, Марк запаздывает. Ты сегодня не слишком был строг с ним? — стерев с лица улыбку, она повернулась к мужу. В голос добавила обеспокоенности, что далось ей не очень просто. — Может помягче нужно было? Он ведь еще ребенок.

При этом смотрела так, что прослезиться можно.

— Дорогая, ты слишком добра к нему, — сквозь зубы пробурчал барон. Недовольство из него аж сочилось. — Он уже не ребенок! Я в его возрасте уже командовал отделением кадетов в училище, был первым во всех дисциплинах. И мне никто не подтирал сопли всякий раз, когда что-то случалось.

— Я схожу и поговорю с ним…

Женщина начала было подниматься, но тут же была остановлена повелительным взмахом руки.

— Не нужно за ним бегать. Сегодня я ему все высказал по поводу его поведения. И если до него не дошло, то пусть пеняет на себя, — мужчина коснулся колокольчика, чтобы начали подавать первое блюда. — Время — полдень, а, значит…

Баронесса скромно кивнула. Мол, ей очень жалко пасынка, но она подчиняется. Внутри ощущала полное удовлетворение от происходящего. Ведь, ее мечта — избавление от ненавистного пасынка — стала еще ближе. Было видно, что супруг уже разочаровался в своем старшем сыне и уже почти махнул на него рукой. Чувствовалось, что еще немного и его терпение окончательно лопнет.

Сегодня, когда барон отчитывал сына, она стояла за дверью, и слышала каждое его слово. Баронесса очень тогда жалела, что не могла в этот момент видеть лицо пасынка. Наверняка это было чудесное зрелище — его жалобный, полный слез, взгляд, надутые щеки, и растекающаяся по лицу бледность.

От этих мыслей она раскраснелась,

— Дорогая, ты покраснела? Тебе нехорошо? — тут же обратил внимание на ее красноту супруг.

— Ничего, сейчас пройдет. Я просто немного разволновалась.

Старинный часы начали отбивать полдень, давай сигнал слугам к началу. Кухарка, зная любовь барона к строгой дисциплине и невероятной пунктуальности, взялась за половник, чтобы налить суп.

Часы ударили последний раз, и дверь резко распахнулась, пропуская в столовую того, кого уже никто не ждал.

— Прошу меня извинить! — на пороге стоял Марк собственной персоной.

Все четверо — барон и баронесса, их младший сын и кухарка — с нескрываемым удивлением уставились на парня, который вел себя совершенно не так, как всегда. Обычно тот вел себя как загнанный волчонок: тихо появлялся в столовой, за столом ни на кого не смотрел, если у него что-то спрашивали, отвечал едва слышно и односложно, недолго ковырялся в еде, и также тихо уходил.