Следующий (СИ). Страница 7

В тот кусок из дневника, где говорилось о магии, Марк вчитывался с таким вниманием, что глаза заболели. Очень уж хотелось больше узнать про свои магические способности. Ведь, даже у мага-слабосилка что-то должно быть? Но к сожалению, о самих способностях в дневнике собственно ничего и не было, а лишь одни переживания.

— Хреново быть изгоем, братишка, — посочувствовал парень, переворачивая очередную страницу.

Марк почувствовал, как к горлу подступил плотный ком и стало тяжело дышать. В памяти, словно специально всплывали те места из дневника, в которых описывались издевательства над ним. Вот он раскрывает портфель, а там лежит мертвая кошка с вспоротым брюшком. Его тетрадки, книжки, аккуратно уложенные друг к другу, оказались покрыты застывшей кровью, склизкой слизью. Или вот его зажали в угол на каком-то пустыре и забросали комками жидкой грязи. Причем бросали до тех пор, пока он не оказался покрыт ею с головы и до ног. Так и пришлось ему возвращаться домой в виде грязного бездомного или попрошайки.

Но хуже всего было то, что его травили и дома, то есть там, где он должен был в полной безопасности. Причем все, судя по всему, делалось очень грамотно, тщательно, последовательно. Даже через страницы дневника ощущалось та бездна отчаяния, в которую загнали парнишку.

— Это же классика жанра, — бормотал Марк, прекрасно понимая, что виновника всего этого искать не нужно было. Даже без подсказок было ясно, что травила парня его мачеха. — Его сводила в могилу та стерва. То-то у нее холеная мордашка скривилась, когда увидела меня в кровати — живого и здорового. Подожди, получается и это странное падение с лестницы, о котором говорил доктор скорее всего не было случайностью!

Марк пытался вспомнить хоть что-то, но его память была чиста, как у младенца. Приходилось с горечью признавать, что про падение он ничего не знает.

— А батек какого хрена ничего не делает? — пытался возмутиться он. — Слепой, и не видит, что творит эта бабенка?

Судя по всему, его мачеха была еще тем комбинатором, на людях тщательно играя роль заботливой и понимающей мамочки. Когда же они оставались наедине, то тон ее голоса, а, главное, поведение, моментально менялись. Она начинала «говорить через губу», напрочь забывала про его имя, и обращаясь к парню исключительно, как «Эй, ты». В его адрес звучали постоянные придирки — он то не так сделал, это сделал не эдак, посмотрел слишком нагло или ответил непочтительно. На первый взгляд мелкие придирки и пустые замечания, которые можно пропустить мимо ушей или, вообще, внимания не обращать. Но они звучат каждый день, утром, днем и вечером, прямо в лицо и за спиной, поневоле в петлю полезешь.

— А тут у нас что еще? — где-то в середке дневника он наткнулся на небольшую фотокарточку с оторванным краем. Похоже, это была часть какой-то большой фотографии, от которой аккуратно оторвали кусочек. — Ну, конечно, куда мы без смазливой женской мордашки? Правда, хороша чертовка…

Снимок был черно-белый, четкий контрастный, и девушка на нем казалась живой. Она сидела на стуле с идеально ровно спиной, изящно сложив руки на коленях. Голова чуть склонена влево, глаза прищурены, а на губах играла лукавая улыбка, словно она думала о чем-то приятном. Строгое гимназическое платье в нужных местах изгибалось, обтягивая фигуру, как перчатка. Словом, неудивительно, что Марк сох по ней.

— Черт, только этого мне еще не хватало. Нутром чувствую, что от этой девахи у меня будет столько проблем, что мама не горюй.

А парень, судя по дневнику, точно влюбился. В записях целые листы были посвящены этой Ольге Ардо, где Марк рассказывал, как она сегодня на уроке выглядела, что говорила, как смеялась. Фантазировал, что когда-нибудь наберется смелости и заговорит с ней, а может быть даже пригласить прогуляться с ним.

— Детский сад, штаны на лямкам… В самом деле, поржал бы, да ситуация хреновей некуда.

Стихи Марк даже читать не стал. Первые строки мазнул глазами, и перелистывал страницу. Ситуация и так была ясна, как никогда.

— Что-то совсем кисло получается — я конкретный ботан, безнадежный влюбленный, изгой в гимназии и дома, и очень возможно скорый покойник… Кто знает, что меня еще ждет? Может, ночью запутаюсь в одеяле и задохнусь? Или опять свалюсь с лестницы и уже окончательно сломаю себе шею? Или подавлюсь костью за обедом? Или одноклассники из гимназии где-нибудь в озере утопят? Спасибо, бабуля, удружила.

Дом барона Воронцова

После всего этого забыться сном ему, к сожалению, не удалось. Едва Марк закрыл глаза и задремал, как его уже кто-то энергично тряс за плечо. Спросонья он даже попытался отмахнуться, но без толку. Его вдруг с такой силой тряхнуло, что у него зубы клацнули и перед глазами звездочки заплясали. Хорошо, что вдобавок еще не выругался.

— Немедленно встать! — рявкнул кто-то прямо в лицо Марка. — Почему ты еще в постели⁈ Магистр Госли мне сказал, что ты совершенно здоров!

Пуча глаза, Марк от неожиданности вытянулся по стойке смирна. Ему на мгновение почудилось, что он снова очутился в армии, а на него с самого утра орет горилоподобный сержант Мамаев. Но продрав глаза, понял, что ошибся и вместо сержанта над ним навис совершенно другой человек — грузный, высокий, и невероятно злой.

Парень смотрел на незнакомца, и выражение — «метать из глаз молнии» — ему совсем не казалось обычной фигурой речи. У мужчины они, и правда, светились, отчего у Марка по спине побежали мурашки с кулак.

— Вижу, ты совсем забыл, кто ты такой! Ты баронет Воронцов, наследник рода, а не отпрыск какого-то грязного лавочника и не можешь сутками валяться в постели! И вообще, посмотри на себя!

Мужчина вытянул руку и с такой силой ткнул в парня указательным пальцем, что тот свалился на кровать.

— На кого ты похож⁈ В комнате бардак, все стоит верх дном! Волосы грязные, торчат в разные стороны! Права Алисия, определенно права — ты не баронет, а капризный, глупый и неблагодарный мальчишка! И не сметь отворачиваться, когда с тобой говорит твой отец!

У Марка от удивления челюсть поползла вниз. Оказывается это отец, родная кровь, так с ним разговаривал! Как с ничтожеством, как с каким-то недоумком и пустым местом!

— Все, хватит испытывать мое терпение! — барон, а сомнений уже не было, что это именно барон, в ярости ударил кулаком по столу, смахнув в сторону ученические тетради и книги. — Алисия сбилась с ног, чтобы тебе угодить, а что делаешь ты? Через губу, значит, с ней разговариваешь, да⁈ Не слушаешь ее, так? Ты живешь в моем доме и смеешь угрожать своей мачехе?

Парню даже слово не давали вставить. Эмоции бурлили через край, одни обвинения шли за другими. И Марку оставалось лишь молчать, да хлопать глазами.

— С сегодняшнего дня все будет по-другому! В этой комнате будет армейский порядок, все будет лежать строго на своих местах! Гимназический костюм станешь чистить, гладить сам, а не горничная! Буду проверять каждое утро. И не дай Бог, я снова услышу от Алисии на тебя хоть одну жалобу! Ты меня понял?

Марк медленно кивнул, глядя прямо в налитые кровью глаза отца. Сейчас с ним можно было лишь соглашаться, а никак не спорить. Ему что ни говори, что горох об стенку.

— И еще… — барон сделал паузу, но тут же продолжил. — Доучишься в гимназии этот год, а потом поступаешь в Николаевское военное имперское училище. Надеюсь, там из тебя сделают настоящего мужчину, а не того мямлю, что я сейчас перед собой вижу. А если, что-то пойдет не так, то род Воронцовых получит другого наследника. Я все сказал!

Барон напоследок окинул его презрительным взглядом, и вышел из комнаты. Даже после его ухода в воздухе продолжало «висеть» напряжение, которое Марк физически ощущал кожей. Казалось, дернись и все вокруг затрещит от электрических разрядов.

— Это что сейчас было⁈

Марк повернулся к зеркалу, в котором отразилось его охреневшее лицо — челюсть отвисла, глаза того и гляди, из орбит вылезут.