Следующий (СИ). Страница 3

Бесполезно, тот и ухом не повел. Парень уже был у своей гримерки, возле двери которой застыли двое здоровенных бодигардов в черных костюмах с эмблемой одной из самых крутых охранных агентств столицы. Один из них предупреждающе кивнул на дверь, явно намекая на гостя или скорее всего на гостью.

— Никого не пускайте, парни, — Мариус хлопнул по плечу ближайшего охранника. — Я буду занят, очень занят, — при этом ухмыльнулся и сделал замысловатое движение тазом, словно пытался им что-то подтолкнуть. — Очень занят, парни.

И едва за ним закрылась дверь, как его сзади обняли. В нос ударил дорогой парфюм, в тело вонзились острые женские коготки.

— Виктория Павлов… — голос охрип от возбуждения, накрывшее его в это же мгновение. И так не отошедший от напряжения выступления, он весь «встал колом». Об него в таком состоянии можно было спички зажигать.

Хотя, какая там Виктория Павловна? Это на людях она, супруга его покровителя и мецената, Виктория Павловна, а наедине с ним — уже давно Виктория, Вика и даже Викусик.

— … Я опять без трусиков, — жарко зашептала она, покусывая мочку его уха. Ее ладони, словно жили своей собственной жизнью, гуляя по его телу. Они задерживались на мгновение в одном месте, затем в другом, заставляя его дрожать от возбуждения. — Чувствуешь?

— Да…

Левой рукой Мариус с силой прижал ее к себе, правой задрал юбку, заставляя Вику испустить протяжный стон. Белья, и правда, не было, как и в предыдущие их встречи, где-то на подкорке отметил парень.

— Мой Борик опять на работу свалил. Совсем не хочет молодую девушку развлекать, — шептала она, с хрустом пуговиц срывая с него пиджак, и подбираясь к рубашке. — Хорошо, что есть ты.

При этих словах его рука, только что шарившая под ее юбкой, дрогнула. А как иначе? Борик, в миру Борис Викторович, персона очень серьезная, привыкшая большую часть вопросов решать самым простым и доступным для него способом — ломанием рук и ног [если провинившемуся, конечно, повезет]. Тут любой сто раз подумает, прежде чем «подкатывать» к его супруге.

— Точно свалил? — хриплым голосом спросил Марк, на мгновение останавливаясь и стараясь заглянуть в ее глаза.

Внутри него шевельнулось что-то похоже на тревогу или страх, но тут же исчезло, когда уже она запустила свои руки под его рубашку. Прохладные женские ладошки жадно зашарили по его телу, время от времени царапая своими острыми коготками.

— Да, да… К черту, Борика! — она с такой силой прильнула к нему, что он почувствовал ее отвердевшие от возбуждения соски. Жаркое дыхание еще сильнее обожгло его шею. От женщины просто веяло страстью и желанием, чему сопротивляться было едва ли возможно. Это напоминало что-то животное, заставлявшее самца с остекленевшим взглядом набрасываться на самку во время течки. Природа, как нередко бывает, все решила за них. — Чего ждешь, я уже потекла…

— К черту…

Какая там осторожность? Страх? Все это, как морская волна на побережье, смыла животная страсть, охватившая их обоих. Трещала ткань, мешавшая одежда летела под ноги. Он подхватил ее на руки и с силой прижал к стене гримерке. Подол ее платья уже был задран чуть ли не до лопаток, а его брюки скользили по ногам вниз.

— Раздвинь нож…

И в этот момент кто-то замолотил в дверь. Хлипкая филенка, закрытая на засов, ходила ходуном, содрогаясь от сильных ударов. Наконец, жалобно хрустнув, засов вывернуло и дверь распахнулась настежь, пропуская внутрь злого, как сто чертей, красномордого толстяка.

— Вот же, суки! Так я и знал! — прорычал тот самый Борик, который в этот момент должен был быть на работе и «делать» очередную сотню миллионов. — Убью…

Смотревшие исподлобья глаза налились кровью. Лицо было уже не красным, а скорее багровым от дурной крови. Хрустнули пальцы, сжимаясь в кулаки. Точно убьет, никак сомнений.

— Суки.

В крошечной гримерке словно разбушевалось торнадо. Бывший боксер, если и растерял былую форму, то явно не позабыл, как бить. Его кулаки замелькали в воздухе, нанося удар за ударом.

Вику сразу же «срубило», отбросив в сторону и приложив к стене, где она и затихла. Мариусу поначалу «повезло» больше. От первых ударов он успел увернуться, а вот последующие попали точно в цель, гася в его глазах свет.

— Убью, убью, — рычал, как зверь, разбушевавшийся мужчина, когда его оттаскивала охрана. — В асфальт закатаю, суки.

— Борис Викторович, Борис Викторович, хватит! В коридоре же камеры… Хватит! У него кровь, об угол ударился и бошку, похоже, проломил! Борис Викторович, хватит ему!

Неудачно упавший, Мариус снова и снова пытался подняться. Ладони скользили в кровь, не давая опереться на руки. Дергалась голова, ставшая, вдруг совершенно неподъемной.

— Ну че, урод, нормально присунул? Сладко, сучонок? — с нескрываемым злорадством на лице к нему наклонился Борис Викторович. Чувствовалось, что толстяк прямо наслаждение испытывает от происходящего. — Благодари Бога, что так сдохнешь, от пробитой башки. Будь у меня побольше времени, я бы тобой позанимался, поломал бы тебя, как следует… А эту тварь сегодня же на Филиппины полетит, в самый зачуханный бордель, чтобы отработать те бабки, которые я в нее вбухал…

Только Мариус, а точнее Марк, его уже не слышал. Агонизирующий от потери крови мозг показывал ему то, от чего он столько лет прятался — его старенькую бабушку. Все было, как и всегда — ее скрюченный палец целился ему в лицо, а ее пронзительный, полный упрека, взгляд — прямо в душу. Единственное, что было новым, — он вдруг услышал ее голос, негромкий, ворчливый и такой родной:

— … Ну, внучок, наигрался? Вижу, что наигрался, а сейчас пора и честь знать… Долго я тебя ждала, внучок. Дождалась, значит-ца, вот. Один ты у меня по родной крови остался, а значит и наша родовая Сила должна к тебе перейти… Только поспеши, внучок, сильно поспеши. Ведь, времени у тебя почти не осталось, жизнь по капельке уходит. Отвечай, берешь Силу или нет?

На какое-то мгновение лицо у Мариуса приобрело осмысленное выражение, и он смог выдавить из себя:

— Бе… ру…

Где-то…

Сила — стихия капризная, ветреная. В одном случае «течет» медленно, как величественная Волга, неспешно огибая берега, опоры многочисленных мостов. В другом случае она «бурлит», «кипит», «брыкается», то возносясь на свою вершину, то устремляясь к самому низу. Никогда нельзя быть уверенным в Ней.

Вот и в этот раз, она показал свой непростой нрав. Принять-то приняла, но мимоходом в другое место и время.

2. Новое тело, новая жизнь

Другое время и место

Дом барона Воронцова

За огромным обеденным столом сидели двое. Во главе задумался сам хозяин — барон Александр Воронцов, черноволосый мужчина немного за пятьдесят, пусть и рано погрузневший, но все еще сохранявший остатки былой стати и силы. Рядом, по правую руку от него, находилась его супруга — баронесса Алисия Воронцова. Черноволосая женщина была ослепительно красива — тонкие черты лица дышали молодостью, свежестью, пухлые губы и огромные голубые глаза напоминали о невинности. Однако все портило злое выражение ее лица.

— … Господин барон изволит совсем не замечать того, что происходит с его сыном.

Барон Воронцов поморщился, словно от сильной зубной боли. Когда супруга начинала обращаться к нему таким официальным тоном, то сомнений не было никаких — намечался очередной скандал. Через несколько мгновений она, как и всегда, станет обвинять его в жестокосердии, невнимании и, естественно, в отсутствие любви. Как итог, после бесконечных обвинений, слез и заламывания рук с ее стороны, он опять останется виноватым и вынужден будет со всем согласиться.

— Ваш отпрыск совершенно невыносим. Видит Всевышний, я делала все, что в моих силах, чтобы заботиться о нем, как о собственном сыне. Конечно же, вам господин барон, легче не замечать моих бессонных ночей рядом с вашим сыном, моих слезы от его оскорблений.