Госпожа преподаватель и Белый Феникс (СИ). Страница 4

— Взаимно, господин ректор.

— Госпожа Фиссо высокого мнения о ваших способностях, — продолжил Фицпатрик, переплетя длинные пальцы на животе. — Но хотелось узнать, а чего вы сами ждёте от этой работы? Зачем она вам?

«Денег. И желательно побольше», — промелькнуло в голове, но вслух произнесла другое:

— Мне нужна практика в архонском языке. А в столице не так много мест, где это можно сделать. Либо Академия, либо Женский Универстит, либо Историко-исследовательский центр магической проблематики.

Сказала, и аж сама удивилась спокойствию и деловитости собственного тона.

— А вы когда-нибудь преподавали?

— На пятом курсе Университета вела объединённые занятия, — я покачала головой, пытаясь вспомнить все подробности. Занятий я провела от силы пару раз, но это не главное. Главное, как это преподнести. — Не думаю, что с тех пор что-то изменилось в урочной системе.

— Но между университетом и сегодняшним днём прошло семь лет, — мягко проговорил Фицпатрик, но в его голосе послышались стальные нотки. А сложилось чувство, что он, вооружившись иглой, пытается найти и расковырять слабое место. — Чем вы занимались всё это время?

— У меня была артефакторная лавка. К сожалению, её больше нет. Помимо этого, уделяла много времени переводу архонским рукописям, часть из которых были опубликованы в энциклопедии «История магии» и в сборнике статей, посвящённых языковому влиянию на удержание и развитие магии.

Фицпатрик поджал губы, посмотрел на книжный стеллаж, стоя́щий за моей спиной, и задумчиво покачал головой. Я же пристально уставилась на него, ожидая очередного вопроса с подвохом. Небрежно взлохмаченные тёмные волосы, посеребрённые у висков, аккуратно подстриженная борода, заострившиеся черты лица и все те же пронзительно-синие глаза. Фицпатрик был из тех мужчин, которым возраст добавляет своеобразного обаяния, харизмы. Разница у нас с ним была небольшая — года три-четыре, но он выглядел значительно солиднее.

Возможно, дело было не только в возрасте, но и в должности, которую он занимал.

Невольно подумалось, что ректор по-прежнему разбивает девичьи и женские сердца. И, как у любого человека, привыкшего добиваться всего в своей жизни, от него исходил тонкий флёр уверенности. Если бы я его не знала, то непременно попала бы под влияние этого обаяния.

Меня не отпускало чувство, что Фицпатрик умело пользуется не только своим положением, но и способностью пустить пыль в глаза, чтобы потом вывернуть человека наизнанку. Люди не меняются. Они становятся умнее и сдержаннее, но тёмную сторону личности изменить не в состоянии – такова их природа.

Ректор развернул фолиант и ткнул пальцем в первый же абзац.

— Переведите.

Тело покрылось липким потом, в висках бешено застучало. На долю секунды мне показалось, что он вот-вот меня раскусит. Как будто чья-то рука схватила меня за шиворот и откинула меня в прошлое.

Но отступать было некуда.

Текст оказался достаточно простым.

— Вентория веренто аль-карсаро, — прочитала я. — «Человеческая природа неизменима». Это Фагур, философ и историк, живший в Архоне в период Диких Завоеваний. Кажется, он был одним из приспешников Маквиана, поднявшего восстание против правления Церцера. Был публично четвертован за свою политическую позицию и открытую поддержку мятежников.

Не сводя с меня глаз, Фицпатрик медленно кивнул, а потом посмотрел на Марту.

— Госпожа Фиссо, можете передавать дела госпоже де Вальдан. И зайдите в кабинет к мадам Шельман. Она оформит все бумаги и выпишет разрешение на проживание в Доме Преподавателей.

— Премного благодарны, господин ректор, — Марта довольно заулыбалась.

Едва заметно кивнув на дверь, она поднялась с кресла.

— Спасибо, — сдержанно отозвалась я, не зная, что чувствую. Вроде и была благодарна, но в то же время не отпускало чувство, что где-то заскрежетали врата в Бездну.

Едва я подошла к двери, как услышала чуть насмешливое.

— Вентруа вентра де Мортиа?

Я остановилась, обернулась и, прищурившись, ответила в тон Фицпатрику.

— Смерть уравнивает всех, господин ректор.

***

Едва за нами закрылась дверь, как я гневно повернулась к Марте.

— Ну ты и… — досадливо поджала губы, пытаясь сдержать рвущуюся брань. Потом фыркнула, подхватила юбки и быстро зашагала по коридору, с силой вбивая каблуки в пол, будто хотела проломить его. — С такой подругой и врагов не надо.

Гнев кипел и пузырился, как бульон в брошенном на огне котелке. Я невольно опасалась, что вот-вот и выскажу Марте всё, что думаю о ней.

Однако приличных слов, как назло, не находилось. В то время как нецензурных собралось столько, что хватило бы на целый лексический словарь.

И всё же, как бы я ни была зла на подругу, обзывать её последними словами считала делом недостойный. Не такая ситуация, чтобы опускаться до уровня базарной хабалки.

— Подожди! Постой! Эжена! — Марта чуть ли не бегом бросилась за мной, путаясь в длинных юбках. — Дай хотя бы объясниться.

В коридоре по-прежнему было тихо и пахло весенними цветами, пылью и мыльным раствором. Пару раз встретились уборщики аудиторий с вёдрами и швабрами. При виде нас они растерянно замирали на месте, кивая в знак приветствия, а потом шли дальше. Мимо вальяжно прошёл пузатый охранник. Он остановился, окинул меня хмурым взглядом из-под кустистых бровей и вопросительно посмотрел на Марту. Та лишь отмахнулась, и тонкие наманикюренные пальчики больно вонзились в руку повыше локтя.

— Эжена!

Я остановилась так резко, что Марта влетела в мою спину.

— Знаешь, что самое противное в этой ситуации? То, что я чувствую себя выставленной на посмешище. Ты бы могла меня предупредить, но почему-то предпочла промолчать!

Марта отшатнулась, будто боясь, что я ненароком нашлю на неё проклятие, как когда-то на Фицпатрика. Поджав губы, она виновато покачала головой.

— Если бы я сказала, что ректор Академии Мак-Вигель, ты бы никогда не согласилась прийти.

Логично. Но ещё логичнее было предположить мою реакцию, когда я увижу Фицпатрика в ректорском кресле. Уж явно бы не хлопала в ладоши от радости.

Вид подруги был столь несчастным, что захотелось поверить в искренность её раскаянья. Но не отпускало чувство, что меня выставили на посмешище. Мерзавец, который отравлял жизнь в студенческие годы, взлетел до высокого статуса. И я, потерявшая всё в один момент. Это было так несправедливо, так горько, что захотелось выть от обиды.

— Разумеется, я бы не пришла, — сухо отозвалась я и, окинув подругу недовольным взглядом, затрясла поднятым руками. — Ты хоть понимаешь, что Фицпатрик превратит мою жизнь в Бездну? Или думаешь, что годы изменили его сволочную натуру?

Демонстративно возведя глаза к потолку, Марта тяжело выдохнула, будто ей предстоял разговор с человеком, одарённым интеллектом табуретки. Стиснув пальцы, она глядела на меня так, как, должно быть, смотрела на студента, непонимающего прописных истин.

— Да, Фицпатрик не подарок. Не самый приятный тип для близкого общения. Да, он заносчив, а подчас и высокомерен, как прима-балерина королевского театра. Но Мак-Вигель отличный руководитель. И с ним можно поладить. Тебе же не замуж выходи́ть за него, Эжена. Просто продержись до конца семестра. А там напишешь увольнительную, если станет совсем невмоготу.

Пристально глядя на Марту, я задумчиво перебирала пальцами ручку ридикюля.

— Всего четыре месяца. А по окончании семестра найдёшь что-то другое, — вкрадчиво сказала она, заглядывая мне в глаза, будто надеясь увидеть в них то, что я чувствую. — В конце концов, у тебя появится хоть ненадолго избавиться от кредиторов.

Последняя фраза ударила прямо в больное место.

В ридикюле лежало письмо, которое накануне хозяйка дома услужливо сунула под дверь моей комнаты. Обычный конверт, без изысков и вензелей. Но от одного взгляда на адрес отправителя бросало в дрожь.

« Госпожа Эржабета де Вальдан!