Искупленные грешники (ЛП). Страница 29

Кислый привкус заваривается у меня в глубине языка. Нечасто Данте Висконти может сказать, что он прав дважды за один день.

Должно быть, я молчал на долю секунды дольше, потому что он прислоняется к подоконнику, вращает виски в бокале и снова бросает мне свою ебучую усмешку, словно у него вдруг появилось преимущество.

– Ты не убьешь меня.

Мои мысли на мгновение возвращаются к Ней, и к тому, как она сказала то же самое всего несколько часов назад. Она была права, хотя мне не нравится, как она приняла мое чертово слово за Евангелие. Данте, однако, нет.

Тем не менее, я даю ему тот же ответ.

– Нет?

– Нет. Этого нет в великом плане Анджело.

Он тихо усмехается над своим бокалом.

– Я могу себе это прекрасно представить. Братья Бухты, сгрудившиеся за столом, строят планы мести своему злому старшему кузену.

Он иронично приподнимает бровь, размышляя.

– Ты, конечно, хотел бы сразу же разнести мою голову. Но Раф сидел бы там, вертя свой маленький покерный жетон, придумывая что–то более захватывающее.

Игру, возможно. А Анджело…

Его взгляд встречается с моим, сверкая насмешкой.

– Ну, Анджело всегда идет на поводу у планов Рафа, не так ли? Он все–таки умнее. А ты, прихвостень Бухты, должен стиснуть зубы и делать за них грязную работу.

Ну, вы только посмотрите. Ублюдка понесло.

Он снова прав, по крайней мере, насчет Рафа. Я не знаю, под чем тот долбоеб был ранее, когда сидел в офисе Каса, сбрасывая шахматные фигуры с игровой доски и неся какую–то хрень о том, чтобы убирать людей Данте одного за другим, пока не останется лишь он один.

Потому что что, черт возьми, он вообще понимает?

Единственная игра, которую он когда–либо придумал и от которой мне не хочется прикурить дуло заряженного пистолета, – это горячая линия «Анонимных грешников».

Хотя игры – это его конек, война – мой. И пока я киваю, соглашаюсь и несу любую чушь, какую мои братья хотят услышать, чтобы они не мешались у меня на пути, я живу по смеси правил моего отца и моих собственных, чтобы сохранить их в живых.

– Что ж, это было весело, но у меня есть дела поинтереснее, – протягиваю я, вдавливая окурок в подлокотник и для верности сбрасывая остатки на ковер.

Когда я поднимаюсь на ноги, Данте выпрямляется, отслеживая каждый мой шаг, пока я сокращаю дистанцию между нами. Моя тень ползет вверх по его торсу, и в моей груди разливается наслаждение. Этот идиот так предсказуем.

Кроме тех случаев, когда это не так.

Его взгляд впивается в мой, когда мы стоим нос к носу. Его челюсть сжата и готова к удару, но проблеск страха в его глазах выдает его. Он разгорается ярче, когда я опускаю руку в карман и приставляю кончик его же ножа к нежной коже под его подбородком.

Я испускаю медленный, задумчивый вздох, легко проводя лезвием по его коже.

– Твой день настанет, – шепчу я. – Но не сегодня.

Его грудь опадает, когда я опускаю нож обратно в карман.

Затем я вгоняю колено ему в яйца.

Безрадостная усмешка касается моих губ, когда я закрываю дверь его спальни, оставляя его крики за собой с тихим щелчком.

Это за то, что он назвал Рори охотницей за деньгами.

Глава 12

Рен

Каждое Рождество Дьявольская Бухта превращается в снежный шар. Каждый вечер в 18:00 Бог как следует встряхивает его, и городок вспыхивает феерией празднеств.

Тысячи огней зигзагами протянуты над променадом, мерцая на покрытых инеем дорожках. Рождественские хиты и смех доносятся из баров и ресторанов, что выстроились вдоль него, и примерно через час то же самое будет с местными жителями и туристами, направляющимися в ночные клубы.

Обычно Бухта в сезон вечеринок неизменно заряжает меня энергией, но сегодня электричество в воздухе держит меня в напряжении. Все празднуют, блаженно не подозревая – или намеренно игнорируя – катастрофу, разворачивающуюся прямо за пределами их купола.

Тошнотворно. Прошло пять дней с тех пор, как взрыв в порту Дьявольской Ямы прервал свадьбу Рори, а это значит, пять дней двойных смен в больнице и пять ночей помощи в операции по расчистке завалов. Трое рабочих были объявлены мертвыми на месте; еще дюжина все еще борется за жизнь, и все же знаменитый городок Побережья безумно крутится дальше.

Что еще хуже, остальному миру тоже все равно. Взрыв едва попал в местные новости, не говоря уже о СМИ. Все, что я узнала о его причине, – из слухов и мимолетных разговоров, не предназначенных для моих ушей. Все объяснения, как разумные, так и натянутые, указывают в одном направлении: это был кто–то с личной враждой к Висконти.

Я кусаю нижнюю губу, раздумывая, не пойти ли мне домой, мимо меня проходит ватага девушек в одинаковых сексуальных костюмах Санты. Каждое ликование и звон бокалов кажутся оскорблением, а я вот стою посреди всего этого.

Затем я думаю обо всех девушках, которые будут нуждаться во мне сегодня. О тех, с волдырями и проблемами с парнями, с севшим телефоном и щеками, испачканными тушью.

Одной этой мысли достаточно, чтобы выпрямить спину.

Полагаю, шоу должно продолжаться.

Оставив свой складной стенд с SOS–сумкой под красно–белым полосатым фонарным столбом, я выхожу на середину дороги, поправляю свои розовые ушки эльфа и делаю селфи на фоне мерцающей гирлянды «Счастливых праздников!», стоя между двумя телефонными столбами. После небольшой ретуши и пары фильтров я стягиваю перчатку, чтобы написать подпись.

«Эльф–помощник–Санты вернулся и готов к (безопасным) праздничным развлечениям!» – пишу я, добавляя милые рождественские эмодзи. «Перебрали с эгг–ногом (прим. пер.: сладкий напиток на основе сырых куриных яиц и молока, сахара и крепкого алкоголя)? Жмут праздничные каблуки? Ищите меня на углу у отеля «Висконти Гранд». Я прикрою вашу спину! #ПраздничныйГерой #ПейОтветственно».

Пока я нажимаю «опубликовать», пронзительный всхлип прорезает воздух и заставляет меня насторожиться. Он доносится от девушки на другой стороне улицы, которая пошатывается мимо шампань–бара.

Я хватаю свою сумку и бегу к ней.

– Ты в порядке, дорогая? – Я кладу руку на ее обнаженное плечо и указываю на бейджик, приколотый к моему розовому светоотражающему жилету. – Я Рен, и я здесь, чтобы помочь!

Из ее губ, размазанных помадой, доносится невнятный ответ. К счастью, я свободно говорю на языке пьяных и понимаю, что она потеряла подруг где–то между рестораном и коктейль–баром.

Обычно я бы отвела ее в тату–салон Тейси, чтобы согреть горячим какао, но она закрыла его на ежегодный отпуск, так что я усаживаю девушку на ступеньку у входа.

– Держи. – Я вытаскиваю из своей сумки термоодеяло, накидываю ей на плечи и вкладываю в руку бутылку воды. Нет смысла возиться с ее заплаканным макияжем или растрепанными волосами; ей определенно пора закругляться. – Где ты остановилась?

– В отеле, – икает она.

Очень полезно. Пока роюсь в ее сумочке в поисках ключ–карты, я выдаю свой обычный монолог. – Пей воду маленькими глотками, не залпом. Когда вернешься в отель, выпей еще два стакана воды и съешь это. – Я кладу пачку крекеров в ее сумочку. – И не забудь снять макияж.

Я нахожу карточку отеля «Хилтон» в конце улицы, затем встаю, чтобы помахать такси на стоянке через дорогу. Первая машина в ряду мигает фарами и медленно подъезжает к нам, терпеливо ожидая, когда пройдет толпа гуляк.

Я снова сажусь и начинаю тереть девушке спину.

– Не забудь зарядить телефон, хорошо? И спи на левом боку, так тебя будет меньше тошнить…

Белый свет привлекает мое внимание краем глаза. Она достает телефон из лифчика и теперь неловко листает контакты. Я смотрю у нее через плечо; она что–то печатает парню, рядом с именем которого стоит смайлик с разбитым сердцем.

– Это твой парень?

– Нет… – она икает. – Хотелось бы.

Я вынимаю телефон из ее рук.

– Никаких пьяных сообщений парням, если только ваши ключи не открывают одну и ту же входную дверь, – отчитываю я ее. Покопавшись в настройках контакта, я меняю его имя на «Стоматолог», кладу телефон обратно в ее сумочку и надеюсь, что она не поймет, что я сделала, пока не протрезвеет завтра.