Искупленные грешники (ЛП). Страница 23

Ни один из этих парней – не Тот Самый.

Свернув салфетку, я кладу ее в клатч и откидываюсь на спинку стула, с унынием отыскивая взглядом Тейси в толпе. Несмотря на пронизывающий холод, ей каким–то образом удалось уговорить Буфера снять пиджак и рубашку, и теперь она изучает фонариком на телефоне татуировку на его прессе.

Наши взгляды на любовь – полные противоположности. Тейси – пессимистка, она всегда твердит, что милые знакомства, те самые моменты в фильмах, где двое сужденных друг другу людей впервые встречаются, – удел ромкомов с Мэнди Мур или Джулией Робертс. А в реальной жизни люди знакомятся через общих друзей или в приложениях для знакомств. Она горько убеждена, что та ослепляющая, заставляющая сердце разрываться любовь, на которую я надеюсь, не существует. Она говорит, что в лучшем случае любовь – это мягкая прокладка, которая смягчает удар от раздражающих привычек партнера.

Она ошибается, Рори доказала это. У них та самая любовь, что нужна мне, причем в самой неистовой ее форме. Для меня это единственный вариант. Не просто судьбоносная встреча, но и все клише, что следуют за ней. Камешки в полночь в оконное стекло моей спальни, зевок и рука, обнимающая за спиной в кинотеатре. Лепестки роз и свечи, и украденные поцелуи в дверных проемах по пути домой под дождем.

Я берегла для этого всё. Каждую «первость», от первого свидания до первого поцелуя и далее, только для этого. Я не могу просто встречаться – никаких «может быть», никаких компромиссов и уж точно никаких друзей с привилегиями.

Этого нет в моей ДНК.

Когда группа замедляет темп, заиграв песню Лютера Вандросса, пары скользят в объятия друг друга, и над лесом накатывает летаргия. Все опьянены усыпляющей силой любви, но теперь я трезва, как стёклышко, навечно застрявшая в ее приемной. Рядом с Мэттом и всеми его пустыми стопками.

Он стонет и роняет голову на стол, когда начинает играть бойкое вступление к «You’re the One That I Want» из моего четвертого по любимости мюзикла «Бриолин».

Бенни все еще ритмично выписывает тазом, высматривая следующую жертву, и когда я снова направляю фотоаппарат в сторону Рори, вспышка привлекает его внимание, и он подзывает меня изогнутым пальцем.

Я смеюсь и не сопротивляюсь, когда он плавным вращением поднимает меня со стула. Раскручивая меня от себя и обратно, он оставляет шлейф аромата одеколона и виски, и я не могу не задаться вопросом, сколько женщин на Побережье просыпались с этим запахом, настойчиво витающим на их подушке.

Он отталкивает меня уколом пальца и в такт музыке наступает на меня развязной походкой. Я отступаю и преследую его. На припеве он падает на пол и скользит на коленях. Но прежде, чем его руки успевают подняться по моим бедрам, чья–то железная хватка на моей руке резко отдергивает меня из зоны его досягаемости.

– Боже мой, – кричит Тейси мне в ухо, поворачивая меня и заключая в защитные объятия. – Какое у нас золотое правило?

– Но он знает весь танец…

– Какое золотое правило, Рен?

Я падаю обратно на стул и с драматическим вздохом выдыхаю:

– Я знаю, знаю. Мы не танцуем с Бенни.

– Мы никогда не танцуем с Бенни.

– Кайфоломщица! – орет Бенни.

Тейси, не оборачиваясь, показывает ему средний палец, а затем нависает надо мной со скрещенными руками.

– Ладно, вернемся ко мне. По шкале от одного до десяти, насколько горяч тот парень, с которым я флиртую?

– Э–э…

Он выглядит совершенно потерянным. Я не уверена, не ловушка ли это, поэтому выбираю прагматичный ответ.

– Крепкая десятка, если он делает тебя счастливой.

– М–м–м.

Ее глаза находят его, и она посылает ему небрежный воздушный поцелуй.

– В нем ровно столько мозговых клеток, чтобы я не чувствовала, что использую его, но, с другой стороны, его татуировки выглядят как граффити на школьной парте.

Она пожимает плечами.

– Ну и ладно. Я трахну его при выключенном свете. Давай.

Она протягивает мне руку.

– Ты танцуешь с Габом.

Я уставилась на ее пальцы в кольцах.

– Что?

– Сейчас начнется танец подружек невесты и шаферов.

Мой взгляд резко взлетает, чтобы встретиться с ее взглядом. Во рту пересыхает, и у основания черепа возникает тупая боль.

– Такого не бывает.

– Оказывается, в Италии – бывает.

Она нетерпеливо шевелит пальцами.

– Пошли.

Но я не двигаюсь. Не могу.

– Почему я не могу станцевать с Рафом?

– Потому что я танцую с Рафом.

– Нет, – шепчу я. – У меня ноги болят.

– С Бенни ты танцевала вполне нормально.

– Да, но теперь я устала.

– Для этого и придумали эспрессо, милая.

– Но…

Я оглядываюсь, паника тормошит мой мозг. Взгляд падает на Мэтта, дремлющего на столе, и я выуживаю следующую отмазку, всплывающую на поверхность.

– Я нужна Мэтту.

Она смотрит на него с усмешкой.

– Судя по всему, он все еще будет здесь, когда ты вернешься.

– Но…

– Рен!

– Тейси!

Я встречаю ее раздраженный взгляд и отвечаю ей взглядом, полным отчаяния. Горячие слезы наворачиваются на глаза. Я не могу танцевать с Габриэлем. Не могу. Он психопат, Бугимен, темная тень, которая вломилась в мой дом просто потому, что могла. Но я не могу сказать ей это, не сейчас. Ни тонкость, ни сдержанность не являются сильными сторонами Тейси; если бы я рассказала ей, что он сделал, она сняла бы шпильку и вогнала бы ее ему в череп или что–то в этом роде, и испортила бы то, что осталось от дня Рори.

– Пожалуйста.

Моя мольба жидка, как вода, и мое лицо вот–вот станет таким же мокрым.

Ее выражение меняется, мелькает недоумение, затем смягчается.

– Он не так страшен, как выглядит, я обещаю.

«Он не так страшен, как выглядит». Это то, что сказал Раф. Кастиэль тоже говорил мне это ранее, когда поймал на том, что я уставилась на него. Как будто все Висконти читают по одному и тому же сценарию и распространяют эту ложь по всему Побережью, как пропагандистская машина.

Краем глаза я замечаю, как Габриэль выходит на освещенную танцплощадку. Он – грозовая туча, черная и бушующая. Его лицо подобно лику грозы. Когда Раф что–то шепчет ему на ухо, его взгляд–молния находит меня и поражает.

Мои мышцы цепенеют. Он так же страшен, как выглядит – он это доказал. И, судя по его выражению лица, он хочет танцевать со мной так же сильно, как и я с ним.

Тейси пользуется моментом и резким рывком за руку поднимает меня на ноги.

Нет.

Земля уходит у меня из–под ног. Платья и костюмы мелькают размытым пятном, затем растворяются по краям. Мои каблуки скребут по полу, волосы Тейси решительно развеваются, и вот он уже передо мной.

– Танцуй, – командует Тейси.

Она хлопает меня по плечу.

Затем она оставляет меня наедине с Бугименом.

Хотя между нами можно было бы припарковать машину, его присутствие обжигает меня, как чёрное пламя. Каждая клеточка моего тела остро ощущает его присутствие, то, что он может сделать, и то, что он уже сделал. Пeщepный ли он мoнcтp или нет, мyжчины нe иcтeкают кpoвью в пoлнoчь нa oдинoкoй дopoгe, ecли oни милые.

В поисках спасения я уставилась на свои туфли, размышляя, что, если щелкнуть каблуками три раза, может, я внезапно телепортируюсь домой. Клянусь, на этот раз я запру дверь. И приставлю к ней всю мебель, которую смогу.

Оркестр начинает играть. Это «I’m in the Mood for Dancing», и бодрый ритм искажается во что–то зловещее в пространстве между моими ушами. Жар передо мной становится все горячее. Холодный пот скапливается на воротнике, и я дрожащей рукой поправляю челку.

Сдавленно вздохнув, я заставляю себя поднять взгляд.

Он скользит вверх по острой стрелке его брюк, затем по пуговицам рубашки. Ирония скручивает мне желудок; он меня не обманет. Хорошо скроенный костюм никогда не сделает этого мужчину джентльменом. Такое ощущение, будто на него надета кожа другого человека, и я не удивлюсь, если он содрал ее с костей голыми руками.