Искупленные грешники (ЛП). Страница 14

Я перевожу взгляд со своих ног на его. Теперь, подсвеченный сзади огнями дискотеки, его силуэт стал чётче, и я могу разглядеть очертания армейских берцев. Странный выбор для ночного клуба, но ладно. По крайней мере, он выдержал стиль в чёрных карго–штанах. Я скольжу взглядом по его мощным квадрицепсам и впитываю широкие линии плеч, напряжённых под такой же чёрной водолазкой.

Первый дюйм видимой кожи начинается у основания его горла, покрытого замысловатыми татуировками, детали которых я не могу разглядеть. Они расползаются по массивной челюсти и исчезают под густой тёмной бородой.

Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его взглядом.

И жалею об этом.

Эти глаза. Вблизи они не зелёные, они чёрные. Чёрные и бездонные, словно поглощают свет, а не отражают его. Все точки моего пульса выбиваются из ритма, пока я изучаю его другие черты в поисках чего–то, что напомнило бы мне того человека с той ночи.

Но его рот, его нос. Впадины скул и глубина шрама. Всё не то. В нём одни углы и ни одной мягкой линии. Глубокие расщелины и опасный рельеф. В нём есть что–то поразительно нечеловеческое, будто он выбрался из преисподней.

Время, конечно, искажает воспоминания, но я уверена в двух вещах – эти глаза никогда бы не смягчились от моих дрянных, неуместных шуток, и они принадлежат мужчине, с которым мне никогда не следовало оказываться на тёмной дороге.

В поисках спасения я перевожу внимание на его рот. Пока я гадаю, что же, чёрт возьми, вылетит из моего, его губы шевелятся.

Мой взгляд взметнулся обратно вверх.

– Что?

Несмотря на тяжёлый бас и рёв в ушах, я расслышала его. Каждое слово было низким, медленным и недвусмысленным.

И его непоколебимый взгляд говорит мне, что он вложил смысл в каждый слог.

Я редко теряю дар речи, поэтому мой рот открывается по инерции, но я смыкаю губы, когда он делает шаг ко мне.

Чёрт, он близко. Настолько близко, что волокна его рубашки касаются моей груди. Моя голая кожа покалывает от исходящего от него жара, и я погружаюсь в это горячее, дурманящее ощущение.

Он наклоняется к моему уху. Я задерживаю дыхание и упираюсь ладонью в стену, ожидая, когда его борода коснётся моей щеки, но этого не происходит.

– Если ты ещё раз покажешь мне язык, я вырежу его из твоей головы.

Что?

Шок парализует меня на месте. Я расслышала его с первого раза и, конечно, подумала, что он шутит. Не все были благословлены хорошим чувством юмора. Но в его тоне нет и намёка на шутку; он монотонный, констатирующий. Будто он зачитывает число Пи до десятого знака после запятой.

Когда луч стробоскопа снова касается нашего угла, я следую за ним. Он выхватывает его кулак, сжатый в белой перчатке, и буквы на костяшках пляшут в такт движению. Я провожаю взглядом его руку, поднимаюсь по шее и закидываю голову, чтобы встретиться с его глазами. Может быть, в них–то и скрывается юмор. Но он слишком близок и чертовски высок, и всё, чего я добиваюсь, запрокинув голову, – это то, что мой нос касается его бороды, принося с собой запах обугленной древесины и старой кожи.

Головокружение усиливается.

Затем так же быстро, как он сократил дистанцию между нами, он отступает. Всё ещё сжав кулаки, он отходит в сторону и резко оглядывается через плечо. Это ощущается как посыл на хрен, и, Господи, ему не придётся делать это дважды.

С пылающими щеками и дрожащими ногами я подавляю позыв броситься бежать. Вместо этого я медленно выхожу на танцпол, где тепло, полно пузырьков веселья и звуки фальшивого пения успокаивают меня. Каждое потное плечо, которое задевает моё, понемногу оттаивает меня, и к тому времени, как я достигаю противоположного конца клуба, шок тает, уступая дорогу чему–то иному: раздражению.

Он что, действительно только что угрожал мне? Из–за чего–то столь невинного, как показанный ему язык?

О, я знаю его тип. Их пруд пруди на набережной Дьявольской Бухты: вышибалы и охранники, пьянеющие от капли власти, что у них есть. Он охраняет ключи от королевства Висконти, а не вход в ночной клуб, но подход всё тот же.

Раздражение шипит и перерастает в гнев. Он не Бугимен Дьявольского Побережья, он местный задира.

А с задирами есть только один способ справиться.

Достигнув дальнего края танцпола, я резко разворачиваюсь на каблуках. Ловлю его взгляд как раз в тот момент, когда луч стробоскопа выхватывает его, и снова показываю ему язык.

Меня так и подмывает добавить к этому средний палец, но это было бы грубо.

А Рен Харлоу никогда не бывает грубой.

Глава 4

Рен

Я была права: Анджело Висконти и впрямь может поднять тебя одной рукой без единого усилия.

– Воды, – объявляю я, в то время как он обвивает рукой мою талию, прижимает к себе и приподнимает на несколько сантиметров от земли. Я откидываюсь на его предплечье, чтобы смотреть на него сверху вниз. Надо убедиться, что он слушает. – Много–много воды. У вас есть регидрационные соли? Если нет, подойдёт обычная соль. – Я тыкаю пальцем в верхнюю пуговицу его рубашки. – Совсем чуть–чуть, иначе у неё может быть одутловатое лицо на завтра.

Он смотрит на часы.

– Это было бы трагедией.

– Господи, даже не произноси такое вслух. – Его плечо прижимается к двери клуба, и мы вываливаемся на ледяной ночной воздух. Я подтягиваю колени, чтобы носки не касались мокрого бетона веранды. – У неё же шёлковые наволочки, да? Проследи, чтобы она собрала волосы в свободный хвост – акцент на свободный – и спала на спине.

Бросив взгляд туда, где Рори усаживается в его машину, Анджело свободной рукой достаёт из кармана брюк телефон. Затем лениво проверяет сообщения и убирает его обратно.

– Шёлковый хвост. Понял.

Мой ледяной вздох овевает его скулу. Он не слушает.

– Знаешь что, может, мне сегодня лучше остаться у вас. Рори обычно не слишком усердствует с уходом за кожей, а уж когда она…

– Рен. – Анджело останавливается под тепловой лампой, его глаза излучают тихую усмешку. – Ты всегда желанная гостья в нашем доме. Всегда, но только не сегодня.

Наступает напряжённая пауза, прежде чем до меня доходит. Когда это происходит, мои уши начинают гореть.

– А, – бормочу я, теребя ремешок своей SOS–сумки. – Да, конечно. Что ж, эм, просто проследи, чтобы она пила достаточно.

– Есть, босс.

Я провожу пальцами по чёлке, затем одёргиваю подол платья. Хотя Анджело всегда вежлив и приятен, он человек немногословный, и я подавляю в себе желание заполнить комфортное молчание шквалом пустых вопросов. Я тяжёлая? Классный костюм, откуда? И тааак, ты волнуешься насчёт завтра?

Вместо этого я меняю положение на его бедре и вглядываюсь в глубины парковки в поисках дяди.

Такси подъезжают медленной вереницей, чтобы затем умчаться в ночь, увозя за стеклами поникшие силуэты. В нескольких шагах от веранды компания девушек потягивает из пустых бокалов и затягивается сигаретами, отчаянно пытаясь продлить ночь.

Я смотрю поверх всего этого на ветви, шуршащие на фоне чёрного неба. Порыв ветра доносит до моего уха шипение зажигаемой спички, и я вздрагиваю.

– Тебе холодно. Моя куртка на Рори. Я принесу тебе другую. – Анджело смотрит налево и делает короткий кивок подбородком кому–то в тени.

– Не надо.

Несмотря на голые ноги и то, что тепловые лампы отключились уже некоторое время назад, мне совсем не холодно. Мне жарко, душно, я на взводе и взвинчена после того разговора с грубым братом Анджело. На мгновение я думаю рассказать ему об этом. Можно было бы не упоминать нашу прошлую встречу, а просто сказать, что я попыталась представиться и мне тут же пригрозили. Но это похоже на ябедничество, и к тому же я не хочу устраивать семейные разборки в ночь перед его большим днём.

Когда Анджело снова кивает подбородком, он указывает на дядю Финна.

Тот шагает через парковку к нам, держа за пятки пару розовых кроссовок. Его взгляд падает на мои носки и наполняется неодобрением.

– Ты слишком добрая, Рен.

У меня сжимаются челюсти. Он звучит прямо как Тейси. Но я держу рот на замке. Он оказал мне услугу, привезя ночью обувь, не испачканную блевотиной. Я цепляюсь за руку Анджело для равновесия и всовываю ноги в кроссовки. Он обменивается с дядей Финном парой вежливых фраз у меня над головой, а затем слегка касается моего плеча.