Искупленные грешники (ЛП). Страница 10

– Расслабься, милая, только ты целуешь настоящего.

Мгновение осознания, и её лицо расплывается в такой широкой улыбке, что у меня по рукам бегут мурашки. За этим следует прилив горячей, интенсивной ревности, которую я выталкиваю из своего тела громким вздохом.

Я обожаю их историю любви; она развивается по сюжету, о котором я могу только мечтать. Она началась со взрывной «милой встречи», перепрыгнула через ненавистный «разрыв в третьем акте» и теперь они вальсируют прямиком к «долго и счастливо».

Подпираю подбородок кулаком и смотрю на Рори, по моим губам расползается умилённая улыбка.

– Расскажи мне историю о том, как вы с Анджело познакомились.

Она ёрзает на сиденье, лёгкий смешок вырывается наружу.

– Я рассказывала её тебе миллион раз, Рен. Тебе, наверное, уже надоело.

– Ты могла бы рассказать её ещё миллион раз, и мне бы всё равно не надоело, – я выпячиваю нижнюю губу. – Ну пожааалуйста?

Она отмахивается.

– Слишком громкая музыка.

– Я прекрасно тебя слышу.

Она хватает с подноса сэндвич с крем–сыром и огурцом и запихивает его целиком в рот.

– Да, но я ем, – бормочет она, разбрасывая крошки по блестящей скатерти.

Скатываю глаза и засовываю розовую салфетку ей за ворот платья.

– Тогда в следующий раз.

– В следующий раз, – соглашается она.

Рори не разделяет моей любви к гиперболе – она, вероятно, и правда рассказывала эту историю миллион раз. Но я не драматизировала, когда сказала, что готова слушать её ещё миллион. Мне никогда не надоест слышать о том, как их взгляды встретились через шумный бар, и мир замолк. Или о том, как позже они потянулись за одним и тем же бокалом шампанского с подноса официанта, и касание его большого пальца о её палец вызвало сноп искр.

И даже не их первая встреча – лучшая часть истории. Она ушла из бара, так и не назвав Анджело своего имени, и всю следующую неделю он не знал покоя, пока не узнал его. Днём он обыскивал всё Побережье, прочёсывая тротуары и стучась в двери, а ночью ждал в том самом баре в надежде, что она снова появится.

Их первое свидание – ужин при лунном свете на пляже – было волшебным. На второе он увез её в Нью–Йорк, где они впервые поцеловались на вершине Эмпайр–стейт–билдинг, под рёв ветра. Впервые они занялись любовью под звёздами в Париже, а затем он признался ей в любви, когда они бродили рука об руку по мощёным улочкам Рима.

Эта бурная романтика была настолько сильной и стремительной, что я не видела её целых три месяца. Только когда она влетела в Ржавый Якорь, а за её спиной возник статный Висконти, я услышала всю историю.

Пока она уплетает очередной сэндвич, я хватаю её свободную руку и провожу большим пальцем по кольцу. Это прелестный, сверкающий бриллиант, который сидит на её пальце и подходит её характеру как влитой.

– Ты выходишь замуж!

Её рука сжимает мою.

– Я выхожу замуж! – визжит она, демонстрируя мне вид пережёванного огурца у себя во рту. Но тут её взгляд зацепляется за что–то в толпе, и она перестаёт жевать.

На долю секунды воздух натягивается, как струна, но затем Рори расплывается в улыбке и вскарабкивается на ноги.

– Я выхожу замуж за этого мужчину!

Я следую за направлением её пальца и вижу внушительную фигуру, рассекающую танцпол. С каждым его шагом в нашу сторону танцоры замирают, тела разворачиваются, а челюсти отвисают.

Хотя Анджело Висконти не живёт на Побережье уже почти десять лет, он обладает той же гипнотической властью над местными женщинами, что и его более известные брат и кузены. Было бы наивно притворяться, что немалая часть его обаяния не в деньгах, набитых в его карманы, но он также пользуется преимуществами фирменной внешности Висконти. Он – хрестоматийный образец «высокого, темного и красивого», облачённый в чёрный костюм на заказ. И я просто знаю, что под ним скрывается тело мужчины, который может поднять тебя одной рукой без единого усилия.

С той самой секунды, как я подняла на него глаза, Анджело не сводил глаз со своей невесты, и самодовольная усмешка не сходила с его губ. Когда он сходит с танцпола и подходит к нашему столику, моё сердце замирает.

Так он смотрел на неё в ночь их знакомства? Потому что, Господи, если бы мужчина смотрел так на меня, я бы тоже свалилась, нет, бросилась бы с ним на край света на целых три месяца.

– Что ты здесь делаешь? – смеётся Рори, обвивая его шею руками.

Он скользит руками вверх по её бокам, прерывая зрительный контакт лишь для того, чтобы с жадностью окинуть взглядом её платье.

– У нас были деловые встречи неподалёку.

– У нас точно не было деловых встреч неподалёку, – лениво произносит кто–то бархатным голосом.

Я оборачиваюсь, чтобы найти владельца этого голоса. Рафаэль Висконти выходит из толпы, бросает забавляющийся взгляд на угощения на столе и подмигивает мне.

Брат Анджело и сам стал стереотипом, он воплощение каждого клишированного героя из тех фильмов для ТВ, которые я заставляю дядю Финна смотреть вместе со мной в это время года. «Красавчик и до невозможности обаятельный миллиардер, сколотивший состояние под яркими огнями Лас–Вегаса, возвращается в свой сонный родной городок, чтобы помочь семейной империи. Там он встречает…».

Ну, я не знаю, кого он встречает. Вообще–то, много разных женщин, потому что каждый раз, когда я вижу его в Дьявольской Бухте, его рука лежит на пояснице новой брюнетки, которую он провожает в дверь шикарного ресторана, а потом – на пассажирское сиденье своего автомобиля.

Но если отбросить его привычки к серийным свиданиям, он и правда идеальный герой для Hallmark. Безупречный костюм, серебряные запонки, и он освоил тот тип зрительного контакта, от которого у девушки кружится голова от собственной значимости. Он также отточил и эту полунасмешливую ухмылочку. Ту самую, что они все носят, когда героиня делает что–то мило–неловкое, например, выходит из дома с парой трусиков, зацепившихся за каблук.

Серьёзно. Ему не хватает только свитера с косой вязкой и британского акцента.

Он прикасается губами к моей щеке.

– Ты прекрасна, как всегда, Рен.

Его взгляд даже не опустился южнее моих глаз, так что я сомневаюсь, что он вообще смог бы сказать, во что я одета. И всё же моё лицо заливается румянцем в тон платью.

– Уверена, ты говоришь это всем девушкам.

– Говорю. Но в твоём случае – я действительно делаю это искренне. – Он вытаскивает бутылку шампанского из ведёрка со льдом на столе, морщится, увидев этикетку, и возвращает её обратно, не наливая себе. – Как ты?

Не успеваю я ответить, как его взгляд резко уходит влево, и мой следует за ним, упираясь в Тейси. Она пробивается локтями через толпу к нам, и пол под её стилетами грохочет, словно гром.

Раф раскидывает руки.

– Тейси. Ты выглядишь так же прекрасно, как…

– Заткнись, мудак. Ты и он, – она тычет пальцем в сторону Анджело, – вам тут не место.

Она выкрикивает имя Анджело и щёлкает пальцами. Однако терпение никогда не было в числе добродетелей Тейси, поэтому, когда он немедленно не отлипает ото рта Рори, она рявкает громче. Когда и это не срабатывает, она втискивается в крошечный промежуток между ними. Я много раз видела, как она делает это, когда пьяная драка выплёскивается из клуба на порог её тату–салона, но разнимать влюблённую пару, кажется, гораздо сложнее, чем разнять двух взбешённых мужчин на стероидах, жаждущих отправить друг друга в больницу.

Рори отлипает от жениха ровно настолько, чтобы бросить на Тейси равнодушный взгляд.

– У них были дела неподалёку.

– Хрен там, а не дела!

Анджело тыльной стороной ладони стирает с губ улыбку и чужую помаду. Когда его взгляд переходит с Рори на Тейси, он становится твёрже.

– Ты меня разозлила. Понимаешь?

Тейси замирает.

– Эм, это что, из–за игры «прилепи дилдо на лоб Анджело Висконти»? Если да, то это целиком и полностью идея Рен.

Это была не моя идея. Моя идея была устроить марафон диснеевских песен и лечь спать до десяти вечера, чтобы Рори хорошо выспалась перед большим днём. Всё хоть сколько–нибудь связанное с темой «18+» – это плод больной фантазии Тейси и её до неприличия высокого либидо.