Жестокий Лорд (ЛП). Страница 6

— Да, — отвечают голоса позади меня, и я слышу в них смех. Они наслаждаются этим моментом, наслаждаются моим унижением, наслаждаются властью, которую все они имеют надо мной.

— Было время, когда такие девушки, как ты, склонялись перед теми, кто был лучше их, — говорит Кейд, слегка ослабляя хватку на моем подбородке. Его рука почти нежно касается моего лица, но в его голосе звучит мрачная решимость. — Я думаю, сейчас самое время вернуться к этой традиции. Опустись на колени, маленькая Святая. Пришло время выяснить, насколько ты на самом деле грешница.

— Пошёл ты на хуй, — огрызаюсь я, отшатываясь. Меня тошнит, виски обжигает пустой желудок, но я не утратила здравый смысл. Я ни за что не стану на колени перед этим человеком. Скорее я дам ему по яйцам, чем позволю унизить себя.

— О, продолжай в том же духе, — говорит Кейд, ухмыляясь мне. — Ты меня чертовски заводишь. Продолжай бороться, малышка. Это приятное отличие от тех, кто сдаётся раньше, чем я успеваю их об этом попросить. Разве ты сама не хочешь? Не притворяйся, что тебе не интересен мой член. Каждая девочка в школе мечтает попробовать его вкус. — Кейд тянется к поясу своих спортивных штанов и спускает их вниз. Я подавляю очередную волну тошноты, когда он предстаёт передо мной – твёрдый, толстый и гораздо больше, чем я когда-либо представляла себе в реальной жизни.

Я никогда раньше не видела обнажённого мужского члена, и осознание того, что это мой первый опыт, вызывает у меня отвращение.

— Нет, — слова звучат неуверенно, но я всё равно произношу их. — Я не...

— Да, именно так, иначе завтра же я пойду к своему отцу и выясню, при каких обстоятельствах ты здесь оказалась. Я слышал, что у вас с матерью большие проблемы. Но, возможно, если ты такая крутая, то предпочтёшь обойтись без помощи моего отца. — Его эрекция покачивается передо мной, головка красная, налитая и уже влажная от предэякуляции, и я отшатываюсь назад.

Но это было бесполезно.

— Уложите её, парни, — сказал Кейд, и в его голосе внезапно прозвучало нетерпение. — Я устал от этой игры. Я доберусь до неё первым, а потом, когда она проглотит мою порцию, вы сможете стрелять, куда захотите.

Я почувствовала, как на мои плечи легли тяжёлые руки, и меня заставили опуститься на колени. Я приземлилась жёстче, чем хотела, и деревянный пол библиотеки царапнул мою кожу, вызывая слёзы на глазах, когда я посмотрела на Кейда.

— Правильно, — мрачно согласился он. — Умоляй, сколько хочешь. Плачь, как плохая маленькая девочка, которой нужно знать своё место. — Его рука обхватила его толстый член, приближая его к моим губам, когда я крепко сжал их, а затем...

Тошнота, с которой я боролась в течение следующих нескольких минут, накатила волной, обжигая меня при виде того, как Кейд подносит свой член к моему рту. На этот раз я не могла остановиться, да и не хотела. Я открыла рот для него, и...

И я блеванула на него, на его твёрдый член и всё остальное.

— Блядь! — Воскликнул Кейд и отскочил назад. На мгновение он стал почти комичным: его джоггеры плотно облегали широкие бедра, а забрызганный член всё ещё подпрыгивал, словно он ещё не до конца осознал, что происходит, оставаясь возбуждённым. — Ты, чёртова сука! Шлюха! Убирайся! Убирайся, на хуй! — Продолжал кричать он, пока двое других поднимали меня на ноги. Когда они развернули меня, мой желудок снова взбунтовался, и меня вырвало на них. Я икнула, ещё больше желчи стекало по моему подбородку на рубашку, и я почувствовала, как комната начала качаться. О, так вот каково это – отключиться от выпивки, это была моя последняя мысль перед тем, как моя голова ударилась о библиотечный пол, и всё погрузилось во тьму.

***

Я просыпаюсь на мокрой траве лужайки за домом. Кто-то трясёт меня за плечи, и в ушах раздаётся чей-то голос. В голове стучит, а во рту как будто ватный комок. С трудом открыв глаза, я вижу склонившееся надо мной лицо Мии. Её накрашенные глаза опухли от слёз, а на лице застыла маска беспокойства.

— Афина! Афина!

Её голос звучит так, будто она зовёт меня из длинного коридора, эхо которого едва достигает моих ушей. Мир всё ещё кружится вокруг, и моя ноющая голова снова падает на траву.

Я едва успеваю заметить, что стою топлесс, в одном лишь чёрном лифчике, джинсах и ботинках, прежде чем снова теряю сознание.

***

Когда я снова просыпаюсь, я лежу в своей постели, а мой будильник пронзительно воет, вызывая мучительную головную боль своим противным дребезжанием.

Со стоном я хватаю часы и роняю их с прикроватной тумбочки на пол. К счастью, в моей комнате ковёр, и они не разбиваются, но я всё равно сажусь, внезапно почувствовав вину за то, что могла их разбить. Мы не можем позволить себе просто заменить вещи, особенно учитывая, что изящный цифровой будильник, который уже стоял рядом с моей кроватью, когда мы переехали, вероятно, стоит немалых денег. Люди, живущие в особняках, подобных тому, который я видела прошлой ночью, вероятно, считают, что стодолларовый будильник для прислуги – это недорого.

У меня никогда раньше не было похмелья, но если это оно, то я совсем не хочу его испытывать. У меня такое ощущение, что моя голова вот-вот расколется, и когда я медленно встаю, прижимая одну руку ко лбу, я понимаю, что на моём подбородке и в ложбинке между грудей все ещё остаётся рвота.

Блядь.

Когда я, пошатываясь, выхожу из своей комнаты и направляюсь в душ, надеясь, что моя мама уже в главном доме и не увидит меня в таком состоянии, ко мне возвращаются обрывки воспоминаний о прошлой ночи. Я вспоминаю свой болезненный гнев, когда стояла на кухне с Мией. Как я приложилась к бутылке скотча. Как вошла в библиотеку и увидела Кейда. И то, что он пытался со мной сделать.

Проснулась я на мокрой траве, без майки. Но, по крайней мере, остальная одежда на мне всё ещё была, а это значит, что моя рвота, должно быть, вызвала у них всех такое отвращение, что они отказались от своих планов в отношении меня. Стиснув зубы, я снимаю с себя одежду и открываю краны душа, пытаясь понять, как кто-то может быть настолько уверен в своей правоте, чтобы считать, что он и его друзья имеют право заставлять девушку сосать их члены только потому, что он пригласил её на вечеринку, а она выпила немного его выпивки.

Конечно, я не впервые сталкиваюсь с мужским шовинизмом. Байкеры, как правило, обладают таким же чувством собственности на женское тело, как и богатые мужчины. Однако в том, как Кейд смотрел на меня, было что-то особенное, что-то, что отличалось от похотливых взглядов и собственнических комментариев, которые я слышала в клубе, где обычно тусовался мой отец. Это заставило меня почувствовать себя маленькой и уязвимой.

— Просто забудь об этом, — говорю я себе. Если бы какой-нибудь парень из моей старой школы сделал что-то подобное, я бы обязательно заставила его пожалеть об этом. Но здесь у меня нет такой возможности. Это не мой мир. Я здесь не в своей тарелке, и что ещё более важно, отец Кейда имеет влияние на нас с мамой. Его решение оставить нас здесь или нет может буквально означать для нас разницу между жизнью и смертью.

Поэтому, на самом деле, мой единственный выход – это притвориться, что ничего не произошло. Я надеюсь, что Кейду и его «мальчикам» было достаточно неприятно моё поведение, чтобы держаться от меня подальше до конца моего пребывания в Блэкмуре.

Я провожу в душе больше времени, чем следовало бы, тщательно очищая себя, пока не становлюсь розовой и влажной, как будто это может смыть все следы прошлой ночи. Затем я одеваюсь, надевая другую форменную юбку подходящей длины. Как бы сильно моя бунтарская натура ни хотела нарушить правила, я стремлюсь к тому, чтобы Кейд Сент-Винсент обращал на меня меньше внимания. Если я буду держаться в тени, пока его интерес не переключится на кого-то другого, возможно, мне удастся избежать его внимания.

Вполне возможно.

Я замечаю его ещё до того, как успеваю выйти из дома: он направляется к своему чёрному «Бентли», держа ключи в руке. Я сворачиваю в сторону, надеясь укрыться за живой изгородью, пока он не уйдёт, а затем продолжить свой путь в школу. Однако, когда речь заходит о Кейде, я не могу позволить себе расслабиться ни на мгновение.