Несравненный. Том 1. Страница 5

– Докладывай, – распорядился Фэн Сяо, даже не взглянув из-под полуприкрытых век на бумаги, что Пэй Цзинчжэ почтительно протянул ему обеими руками.

– Несколько лет назад Юйчи Цзиньу уже посещал Центральную равнину. В Люгуне он познакомился с девушкой из добропорядочной семьи Цинь. Красота ее поразила его в самое сердце, он был настойчив и, добившись наконец ее расположения, взял красавицу в наложницы к себе в Хотан. По слухам, Цинь-ши снискала у него особую благосклонность, а потому, отправляясь вновь на Центральную равнину ко двору императора, Юйчи Цзиньу взял ее с собой. Должно быть, пропавшая женщина из погибшего посольского каравана и есть Цинь-ши.

– И это все? – поинтересовался Фэн Сяо.

– Я уже направил людей в Тогон разузнать о ее привычках, – продолжил Пэй Цзинчжэ. – Однако дорога туда дальняя, быстро вести не придут. Впрочем, кое-что вашему верному слуге уже удалось выяснить. Она была круглой сиротой, жила у тетки по отцу. Когда племянница уехала с Юйчи Цзиньу, оставшееся семейство тоже вскорости покинуло Люгун. По рассказам прежних соседей, Цинь-ши ревностно исповедовала буддизм и даосизм, до замужества часто ходила в городской храм Нефритового Будды и в обитель Пурпурной Зари. В первый и пятнадцатый день каждого месяца она отправлялась туда, дабы лично воскурить благовония.

Фэн Сяо наконец соизволил открыть глаза и тихо хмыкнул:

– Столько пустого наговорил и только под конец сообщил что-то полезное!

– Ваш покорный слуга лишь излагает все по порядку! – с обидой заметил Пэй Цзинчжэ. – И даже уже направил людей проверить и храм Нефритового Будды, и обитель Пурпурной Зари. Надобно отметить, что сей храм – самый роскошный в городе, верующих всегда много, и благовония там курятся беспрестанно, а вот даосская обитель вызывает вопросы: она уже давно пребывает в запустении, обычно там и десятка прихожан не набиралось, и непонятно, отчего Цинь-ши ходила возжигать благовония именно туда. Отчего не выбрала более оживленное место?

Он ненадолго умолк, но завидев, что Фэн Сяо не собирается ничего говорить, продолжил:

– Еще подозрительнее вот что: два месяца назад в обители Пурпурной Зари объявился новый настоятель, и она сразу вновь обрела известность. Поговаривают, там теперь в совершенстве владеют искусством врачевания, а новый настоятель славится добродетельностью и великодушием. Ходят слухи, что божества, которым поклоняются в обители, всегда откликаются на мольбы верующих и часто творят чудеса.

– Как зовут нового настоятеля? – спросил Фэн Сяо. – Откуда он?

– Фамилия его Цуй, – выпалил Пэй Цзинчжэ. – Называют его Цуй Нехочуха, Цуй Не-хочу-никуда-идти или Цуй Буцюй. Говорят, что прежде он был бродячим даосом, более ничего покамест выяснить не удалось.

Бродячий даос Цуй Не-хочу-никуда-идти. Куда он не хочет идти, почему не хочет? Поднебесная столь велика, неужели есть места, куда кому-то ход закрыт?

– Цуй Буцюй, значит, – Фэн Сяо покрутил странное имя на языке, и уголки его губ чуть приподнялись в улыбке. – А это любопытно.

003

Обитель Пурпурной Зари находилась в северо-западной части Люгуна, как раз напротив дворика Осенних Гор. Построили ее еще при прежней династии, и после смерти прошлого настоятеля почти все монахи разбрелись кто куда. С годами обитель все больше приходила в упадок: прихожан становилось все меньше, а горожане помоложе и вовсе не знали о ее существовании.

Но с появлением нового настоятеля все переменилось.

Третьего дня третьего месяца, в Праздник божества Северного Неба, иначе известного под именем императора Сюаньу, в обители Пурпурной Зари яблоку негде было упасть: казалось, здесь собралась добрая половина жителей Люгуна. Внутри толпились прихожане с палочками благовоний в руках, а у ворот загодя собрались уличные торговцы с закусками и свежими фруктами.

А ведь еще пару месяцев назад никому и в голову не могло прийти, что почти заброшенная обитель наполнится толпами паломников и вновь оживет, словно засохшее дерево, чудом распустившееся по весне. Правду сказать, здесь мало что поменялось: разве что подлатали протекавшую крышу да выкорчевали бурьян, однако теперь повсюду курились благовония, разливался аромат сандала, и простым людям казалось, что дух святости и благочестия в обители куда сильнее, чем прежде.

Как говорят в народе, горы славны не высотой, а живущими там бессмертными, озера – не глубиной, а обитающими в них драконами. Так и обитель Пурпурной Зари славилась теперь новым настоятелем.

Чжан-ши крепко сжимала в руках палочку благовоний, только что зажженную от стоящей на алтаре лампады, и с трудом пробиралась вперед через людское море – к курильнице посреди двора, дабы, оставив там благовония, помолиться о благополучии семьи в наступившем году и попросить гадальную бирку (вот бы получить толкование от самого настоятеля!..). Народу было – не протолкнуться, но она и не думала отступать, напротив – лишь досадовала на себя за то, что проснулась поздно: вдруг тем самым она прогневала божество?

Не прошло и половины большого часа, как она, наконец добравшись до цели, помолилась и оставила возле курильницы благовония и пожертвования. Солнце, уже успевшее забраться высоко в небо, плавило румяна и белила Чжан-ши. Кругом гудели людские голоса: такие же, как она, паломники по-прежнему толпились в обители, то и дело ненароком толкая друг друга. Никто и не думал расходиться – прихожан охватило торжественное ликование, словно все они выполняли некий священный долг.

Семья Чжан-ши жила в восточной части города; муж ее держал две лавки с тканями, и потому считались они людьми зажиточными. Супруги жили душа в душу, и одно только омрачало их счастье. Когда наконец родился их первый и единственный сын, супруги уже были в средних летах и нарадоваться не могли на ребенка, но спустя два месяца малыш вдруг тяжело заболел и едва не умер. Не помогли ни лекари, ни благовония, сожженные в славном храме Нефритового Будды, что в центре Люгуна. И тут до родителей дошел слух, что в обители Пурпурной Зари появился новый настоятель, весьма сведущий в искусстве врачевания. Поговаривали даже, что воскурение благовоний в той обители обладает чудотворными свойствами, а все прочитанные там молитвы исполняются. Отчаяние Чжан-ши было столь велико, что она готова была ухватиться за любую надежду, а потому несчастная тотчас отправилась в обитель и стала молить о помощи. Нежданно-негаданно мальчик и впрямь выздоровел. С тех пор Чжан-ши перестала каждый месяц оставлять пожертвования в храме Нефритового Будды и все деньги относила в обитель Пурпурной Зари.

Люгун – город небольшой, и скоро весть о чудесном исцелении сына Чжан-ши разлетелась по всей округе, в одночасье прославив забытую обитель. Паломников стекалось все больше и больше, и вскоре в глазах людей обитель Пурпурной Зари сравнялась с храмом Нефритового Будды и сделалась крупнейшей даосской обителью в Люгуне.

Чжан-ши вынула платок и вытерла пот со лба. С горем пополам она наконец протиснулась в боковой зал, где ей сообщили, что сегодня настоятель не занимается толкованием предсказаний, зато вот-вот прочтет в срединном дворе проповедь. Женщина, хоть и была неграмотной, безоговорочно доверяла всякому его слову, а потому решила остаться и послушать.

Чжан-ши опешила от того, как много людей собралось в срединном дворе. Однако, несмотря на толпу, было тихо: никто не кричал, не разговаривал в голос, прихожане лишь изредка перешептывались друг с другом.

Женщина сумела разглядеть издалека настоятеля Цуя. Тот сидел в позе лотоса на ступеньках под навесом и, чуть прищурившись, оглядывал двор. Сердце Чжан-ши так и затрепетало от этого зрелища: ей вспомнились статуи божеств в обрядовом зале, чьи глаза точно так же изгибались в прищуре; с состраданием взирали они из-под полуприкрытых век на людские радости и горести.

Настоятель Цуй выглядел гораздо бледнее, чем она помнила, но, быть может, так лишь казалось из-за палящего солнца, заливающего дворик.