Несравненный. Том 1. Страница 15

Кроме собственно главы управы, в Левой Луне было два его заместителя и несколько «орлов»-всадников. В общем и целом служащих в управе было немного, дела свои они вели тихо и тайно и на людях почти никогда не показывались. Даже министры и самые доверенные сановники императора знали лишь, что управа Левой Луны существует, но не ведали ни кто в ней служит, ни чем она занимается.

Будучи служащим чертога Явленных Мечей, Пэй Цзинчжэ знал о Левой Луне поболее простых смертных: ему доводилось сталкиваться с людьми управы в ходе прошлых расследований, и он прекрасно знал их непоколебимую несговорчивость. Схожий круг обязанностей неизбежно приводил к столкновениям между управой и чертогом. Конечно, вражды и ненависти между ними не было, ведь и те, и другие служили правящей чете, однако не соперничать друг с другом они не могли, и каждая сторона стремилась во всем добиться большего успеха.

Служащие обоих подразделений нередко таились средь простого народа, словно спящие тигры или скрывающиеся от чужих взоров драконы, и необычайно способных людей среди них насчитывалось немало – но только лучшие удостаивались высших званий. Хрупкая девушка могла оказаться мастером боевых искусств, а молчаливый отшельник – одним взмахом отнять человеческую жизнь. Но представить, что какой-то чахоточный монах был связан с управой даже более загадочной и таинственной, чем чертог Явленных Мечей, Пэй Цзинчжэ было сложно. Хоть с неуловимым главой ему видеться и не довелось, зато он встречался однажды с его заместителями: один – хрупкий и утонченный, словно прекрасная юная барышня, другой – молчаливый, точно отшельник, всецело посвятивший себя совершенствованию. И разве этот слабосильный Цуй Буцюй, который и пошевелиться-то толком не в состоянии, способен быть хотя бы осведомителем в управе Левой Луны? Или слабое здоровье да положение даосского монаха – всего лишь прикрытие?

Поразмыслив, Пэй Цзинчжэ заговорил:

– Вы полагаете, что управа Левой Луны тоже направила своих людей, дабы те втайне наблюдали за людом из вольницы-цзянху, что собрался на торги палат Драгоценного Перезвона? Но если он и впрямь один из них, то почему бы не признаться, зная, что мы из чертога Явленных Мечей?

– Вероятно, в прошлом Цинь Мяоюй действительно что-то связывало с обителью Пурпурной Зари, – рассуждал вслух Фэн Сяо, – однако этот человек явился в город всего два месяца тому назад, а с тех пор, как Цинь-ши покинула Люгун, минуло четыре года, если не больше. Я не думаю, что он имеет хоть какое-то отношение к нашему делу, но примечательно, что как раз около двух месяцев назад императорский двор принял окончательное решение выступить против тюрок.

– Значит, вы с самого начала хотели лишь вызнать, кто он таков? – осенило Пэй Цзинчжэ. – Но если он и вправду из управы Левой Луны, разве мы не наживем себе врагов?

Пусть управа Левой Луны и чертог Явленных Мечей дружбы никогда не водили, но, как ни крути, и те, и другие были правительственными чиновниками. А теперь вышло так, что свой своего не признал – нехорошо получится, ежели отношения из-за этого обострятся. Тем более благодаря их особому положению связь со столицей удавалось поддерживать без перебоев даже в такой глуши: ничего не скроешь.

Но Фэн Сяо не разделял опасений подчиненного.

– Врагов так врагов, – невозмутимо откликнулся он. – Меня и так многие терпеть не могут, одним ненавистником больше, одним меньше – какая разница? Думаешь, им не хочется опередить нас в расследовании убийства посла, дабы все заслуги достались им?

В новую столицу, Дасин, император со всеми чиновниками перебрался совсем недавно – сразу после того, как город заселили простые жители. Дело в том, что прежняя столица уже нескольким поколениям жителей казалась слишком тесной, а улочки ее – слишком узкими. К тому же в дожди ил забивал стоки, и город затапливало. Потому заняв трон, Ян Цзянь тотчас повелел возвести недалеко от старой столицы новую. Не прошло и двух лет, как строительство завершилось. Император Суй, однако, на этом не остановился: объявил всеобщее помилование и по просьбе подданных начал скупать рукописи, оказавшиеся в разных уголках страны в смутные времена, и после создал государственное собрание книг, дабы древние труды не канули в небытие и сохранились для потомков.

Все его деяния были исполнены добродетели и свидетельствовали о том, что правитель новой династии – поистине просвещенный государь. Теперь же Ян Цзянь вознамерился пойти войной на тюрок и окончательно усмирить волнения на севере. Никто не смел усомниться в его решимости. Три министерства и шесть ведомств тотчас погрузились в хлопоты, чертог Явленных Мечей и управа Левой Луны также получили соответствующие приказы. Все силы были брошены на разработку плана военных действий, ведь тот, кто проявит себя в предстоящем походе лучше остальных, удостоится наибольших почестей. А управа Левой Луны всегда стремилась опередить во всем чертог Явленных Мечей: разумеется, о том, чтобы упустить столь замечательную возможность над ним возвыситься, не могло быть и речи!

Цуй Буцюй закашлялся во сне.

Пэй Цзинчжэ бросил взгляд на больного. Прежде ему и в голову бы не пришло, что тот может оказаться кем-то из управы Левой Луны, а потому судьба несчастного его не слишком-то заботила, но теперь юноша невольно проникся сочувствием.

– В таком случае вашему подчиненному следует вывести яд из тела монаха? – уточнил он.

От такого вопроса Фэн Сяо аж в лице изменился – на нем явственно читалось: «Какой же ты дурак!» Впрочем, вслух он этого не сказал:

– Зачем же выводить яд? Он упорно не сознавался, чем сам вынудил меня прибегнуть к благовонию Безысходности. Что бы этот даос ни рассказывал о себе – помни: он лжет. Не позволяй водить себя за нос. Покамест здесь, в Люгуне, мое слово – закон.

Уголок рта Пэй Цзинчжэ беспокойно дернулся.

Иной раз он забывал, что второй господин не отличается добросердечием, и хорошим человеком его при всем желании не назвать – но тот умел об этом напомнить.

Фэн Сяо и Пэй Цзинчжэ беззастенчиво обсуждали Цуй Буцюя прямо у его постели – а того мучили кошмарные сновидения.

Впереди – длинная дорога. Она казалась бесконечной, и по обеим сторонам то и дело вырастали колючие кустарники. Они тянулись к щиколоткам и крепко опутывали ноги. Цуй Буцюй упрямо продолжал путь и голыми руками вырывал колючие побеги. Из ладоней вовсю струилась алая кровь, но стеблей меньше не становилось: один сменялся другим, снова и снова. Шипы вонзались в плоть, с каждым движением проникая все глубже, каждый шаг отдавался в голове пульсирующей болью. Однако Цуй Буцюй ничем не выказывал своих страданий и продолжал вырывать колючие стебли, словно и вовсе ничего не чувствовал.

С самого детства он отличался упорством – уж если решал что сделать, то всегда осуществлял задуманное, какую бы цену ни приходилось заплатить. Сколько бы трудностей ни ждало на пути – ничто не могло его остановить. Вот и сейчас он вознамерился во что бы то ни стало узнать, что ждет его в конце пути, и какие-то колючки не могли этому помешать.

Взмах, другой – и стебли наконец рассеялись прахом. Но не успел Цуй Буцюй даже взглянуть на свои окровавленные руки, как перед ним вдруг вырос дом.

То была старая усадьба, чья история насчитывала несколько сотен лет.

До Великой Суй северные земли не знали покоя и много раз переходили из рук в руки. Однако род, владевший этим домом, неизменно оставался на месте. То был большой род, подобный ветвистому древу, потомки его были многочисленны, и обладал он такой силой, с которой жители Поднебесной не могли не считаться.

Двери были заперты, но на крыльце стояли двое: один – седовласый старик, величественный, строгий и суровый, другой – молодой мужчина с короткими усами и бородкой, как раз в том возрасте, когда молодые люди обычно становятся самостоятельными. На руках он держал спеленутого ребенка и обращался к старику с просьбой:

«Отец, дайте ему имя!»