Несравненный. Том 1. Страница 14

Возможно, Фэн Сяо и не желал ему смерти, а лишь хотел любыми средствами выпытать у него правду, но тратить для такой цели столь редкий яд – все равно что рубить цыпленка огромным тесаком, одно транжирство.

Но господин из чертога Явленных Мечей никак не мог предполагать, что много лет тому назад Цуй Буцюю уже приходилось испытать на себе действие сего благовония. Тогда он промучился, дыша этим ароматом, целых десять дней, едва не умер, но все равно сумел сохранить ясность рассудка и не подчинился тому, кто устроил ему эту пытку. Даже его учитель Фань Юнь, узнав обо всем, был поражен до глубины души и заметил, что воля Цуй Буцюя была столь сильна, что, если бы не слабое здоровье, он легко овладел бы любыми боевыми искусствами в совершенстве.

Есть те, кому с рождения предрешено стать людьми выдающимися, само Небо взирает на них не без зависти. Цуй Буцюю не суждено было стать прославленным мастером боевых искусств, но своими способностями он все равно превосходил большинство всех людей, живущих на свете. Любая мука для него была лишь очередной тренировкой, испытанием, дабы закалить волю, ибо он знал: хоть и тяжко мыть да просеивать, но, когда ветер унесет весь песок, останется золото.

Цуй Буцюй медленно сомкнул веки.

Торги уже не за горами, а он был уверен, что Фэн Сяо не станет выжидать больше десяти дней и наверняка навестит его раньше.

Торги палат Драгоценного Перезвона начались четыре дня тому назад и через день уже должны были закончиться. В первые дни обычно продавали лекарственные снадобья и шелка, все редкие диковины и драгоценности, привлекавшие всеобщее внимание, оставляли на конец. И хотя сделок уже заключили предостаточно и многие уже отправились домой, набив сундуки, немало осталось и тех, кто дожидался последнего дня торгов: пусть денег на покупку редкостей и не хватит, так удастся хоть взглянуть на них одним глазком да немного просветиться, а значит, путешествие за тысячу верст было не зря.

– Однако что? – потерял наконец терпение Фэн Сяо и едва заметно свел брови, глядя на подчиненного. Пэй Цзинчжэ так и не проронил ни слова, хотя лицо его и так выдавало все без утайки.

Фэн Сяо был недоволен: расследование шло далеко не так быстро и гладко, как хотелось бы, а потому Вэнь Лян с остальными задержанными по-прежнему оставались под стражей в уездной управе. Палаты Драгоценного Перезвона не смели противиться воле столичного чиновника, однако не прошло и дня, чтобы люди не пришли к Фэн Сяо просить за Вэнь Ляна. Второй господин, впрочем, никого принимать не пожелал. Цуй Буцюя он всецело поручил Пэй Цзинчжэ, а сам лично присутствовал на торгах и пристально наблюдал за происходящим. Однако Цинь-ши так и не объявилась – похоже, она давным-давно затерялась в людском море, а вместе с ней – и следы нефрита Небесного озера.

Фэн Сяо знал: если камень и появится, то не иначе как в последний день торгов, однако сколько бы он ни размышлял, его не покидало чувство, будто он что-то да упускает, и оттого его грызла тревога.

С тех самых пор, как он считай что возглавил чертог Явленных Мечей, удача сопутствовала ему, а те помехи, что возникали на пути, и трудностями назвать было сложно. Ему давно уже не попадалось столь запутанного дела, к тому же Фэн Сяо преследовало ощущение, будто все происходящее – игра в сянци, где фигурки переставляет невидимая рука, а он, наблюдая со стороны, даже и не заметил, как сам очутился пешкой посреди доски…

Фэн Сяо на миг замер: важная мысль вертелась у него в голове, но то и дело ускользала, прежде чем он успевал ухватиться за нее.

– Вы велели, чтобы даос вдыхал благовоние Безысходности пять дней, но я побоялся, что из-за слабого здоровья он столько не выдержит, и не решился использовать так много. Сегодня я заходил проведать его – он уже был не в себе. Тогда я облил его колодезной водой, дабы привести в чувство, и допросил, но он по-прежнему твердит, что не имеет никакого отношения к Цинь-ши. Потому ваш подчиненный полагает, что сей Цуй, должно быть, и вправду невиновен.

Если Пэй Цзинчжэ ошибался, то настоятель должен быть из тех, о ком говорят, что у них железные кости и медное сердце. Другими словами, уж если даже благовоние Безысходности не развязало ему язык, то воля его, должно быть, поистине непреклонна.

Но разве такое возможно?

Не встречалось еще на памяти Пэй Цзинчжэ людей, даже среди мастеров боевых искусств, кто бы не молил о пощаде после того, как дышал этим смертельным ядом несколько дней кряду. Что уж говорить об этом чахоточном?

– Где он? – коротко спросил Фэн Сяо.

– Лежит в восточном крыле, – ответил юноша.

Второй господин нахмурился.

– Его что, освободили?

Пэй Цзинчжэ горько усмехнулся:

– Господин, думаете, все такие стойкие, как вы? Кто сможет остаться в здравом уме после того, как несколько дней вдыхал благовоние Безысходности? У него горячка, жар не отступает, он даже говорить не в силах. Не знаю даже, выживет ли вообще.

Фэн Сяо тихо хмыкнул.

– Он еще будет нам полезен. Если ему не станет лучше, придется прибегнуть к снадобьям, чтобы поддерживать в нем жизнь.

Пэй Цзинчжэ истолковал слова господина так, будто тот собирается и дальше истязать несчастного:

– Лекарь говорит, что даос сейчас истощен как телесно, так и душевно, и новых пыток не выдержит!

Фэн Сяо промолчал.

В сопровождении Пэй Цзинчжэ он направился в восточное крыло проверить Цуй Буцюя. Тот и впрямь пребывал в глубоком забытьи. За несколько дней щеки настоятеля заметно впали, кожа побледнела пуще прежнего, а на тыльной стороне рук, покоящихся поверх одеяла, отчетливо проступили голубоватые жилки. Казалось, больной не вынес мучений и лежит на смертном одре.

Остановившись у постели недужного, Фэн Сяо долго вглядывался в его лицо. Спящий будто почувствовал обжигающий взгляд второго господина: брови его едва заметно нахмурились, сон стал беспокойным.

– Господин, быть может, стоит вывести яд из его тела? – шепотом спросил Пэй Цзинчжэ. – Иначе, боюсь, ему не справиться.

Фэн Сяо покачал головой и, подперев подбородок рукой, продолжил разглядывать Цуй Буцюя. Ему казалось занимательным наблюдать, как тот из последних сил сражается с наваждением.

Немного помолчав, Фэн Сяо вдруг сказал:

– Как думаешь, может он быть из управы Левой Луны?

009

Управа Цзоюэ, управа Левой Луны, получила свое имя благодаря знакам в правой части иероглифа «Суй», а потому любой, завидев название, сразу понимал, что управа эта имеет к императорской династии непосредственное отношение.

Взойдя на престол, Ян Цзянь, некогда пожалованный титулом гогуна Суй, почтил его в названии нового государства и девизом провозгласил «Кайхуан» – «Первый во всем». На втором году его царствования, спустя полгода после учреждения чертога Явленных Мечей, незаметно появилась и управа Левой Луны. Как и чертог, она не подчинялась ни трем министерствам, ни шести ведомствам, но и в ведении императора не была: управа служила лично его супруге.

Императрица Дугу разделяла с мужем все тяготы управления страной и преданно трудилась на благо государства, притом была милостива – удивительно, как один человек собрал в себе столько добродетелей!

Императорскую чету называли совершенномудрыми отнюдь не из лести или пустой учтивости. Дугу Цзяло обладала поистине громадной властью, превосходя любую из императриц прошлых династий, даже саму Люй-хоу. Учредив особую службу, дабы иметь возможность лично вести некоторые дела, она совершила небывалое. Дело было в особенном отношении к ней супруга: Ян Цзянь обожал жену, благоговел перед ней и… боялся ее.

Потому со дня своего основания управа Левой Луны ничуть не уступала могуществом чертогу Явленных Мечей. Собирая сведения и узнавая чужие тайны, служащие управы беспрепятственно перемещались по всей стране, но надобно помнить, что император с императрицей любили друг друга, а потому соперничать с мужем за главенство Дугу Цзяло не хотела. Она знала свое место и, очерчивая круг обязанностей управы Левой Луны, поручала ей лишь те сложные дела и запутанные случаи, которые касались школ боевых искусств и вольницы-цзянху.