Значимые (ЛП). Страница 62

— Если бы это означало, что я закончу первым, ей было бы всё равно. – Он с трудом продолжает. — В любом случае, когда я узнал, что она сделала, я удалил фотографии из группы, но было уже слишком поздно. Все водители видели это и спасли его, а репутация Моники была уже разрушена. В тот же день кулак Аарона ударил меня по лицу. – Он качает головой. — Хуже всего то, что в нашем мире трахать и записывать на видео женщин, с которыми мы трахались, или даже делиться ими – обычное дело, – говорит он, уставившись в пол, когда на моем лице появляется выражение отвращения.

— Почему ты тогда не сказал правду? В этом нет никакого смысла.

Его взгляд встречается с моим, он нервно кусает губы, не решаясь что-то сказать.

— По той же причине, по которой ты не хочешь рассказывать Аарону об этом придурке.

Стыд. Вина. Страх причинить боль человеку, которого ты…

— Я влюбился в Монику. И до сих пор влюблён. – Он пытается сдержать улыбку, поджимает губы и нервно теребит край пиджака. — Я знал, что в какой-то момент она меня возненавидит. Я никогда не заслуживал её, поэтому ей было проще ненавидеть меня, чем потом разбить мне сердце. – У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как дерзкий Луис Хармил разрывает себя на части, способный любить другого человека больше, чем себя. Его история – правда. Я помню его ревность, когда впервые встретила Монику в вестибюле с Аароном. То, как он смотрел на неё, как на привидение, позже в тот же день. На церемонии награждения он поссорился со своей матерью.

— Почему ты рассказал мне правду?

— Потому что, Чужачка, ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы уже составить обо мне мнение. И в кои-то веки приятно, что кто-то смотрит на тебя не так, как на придурка-плейбоя. – Он пытается улыбаться и шутить, но прячется за маской. Как и все мы. Луис одинок. — Поддерживать свою репутацию не так просто, как кажется. Я всем обязан своим родителям. Они вложили в меня всё. Знаешь, когда люди любят тебя, они многого от тебя ожидают, и в большинстве случаев я их обманываю.

— Ты заслуживаешь лучшего, Луис. И то, чего ты достиг сегодня, не благодаря им. Это ты участвуешь в гонках на этой машине, а не твои родители. Ты тоже заслуживаешь счастья.

Я наклоняюсь, чтобы обнять его и выразить свою поддержку, но он не решается обнять меня в ответ.

— Твой парень убьет меня, если увидит, что ты обнимаешь меня.

— Нет, если ты расскажешь ему и Монике правду.

Он начинает расслабляться и обнимает меня в ответ – не переступая черту. Сегодня вечером мы оба поделились секретом, чтобы защитить того, кого любим, от нас самих. Возможно, в нашем одиночестве мы создали новую дружбу. Невероятную.

— Моника заслуживает лучшего, а Аарон не из тех, кто прощает. – Он откашливается. — Хоть мне и неприятно это признавать, он хороший парень. По крайней мере, лучший, благодаря тебе.

— Он такой и есть. И ты не должен разочаровываться в Монике. Будь достоин её.

— Элли. Какого хрена?!

Мы оба подпрыгиваем, когда слышим разъяренный рык и захлопывающуюся за ним дверь.

Аарон.

Чёрт.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Мой свет во тьме

Аарон

— Элли. Какого хрена?! – рычу я, наблюдая, как моя девушка находится в компрометирующей позе с этим ублюдком Луисом. Я искал ее Бог знает сколько времени, и застукал в гребаной старой библиотеке с человеком, которого презираю больше всего на свете? Они оба смотрят на меня широко раскрытыми глазами, и я не задумываюсь дважды. Мое лицо перекашивается от гнева, кулаки сжимаются, кровь приливает к телу.

— Аарон. Это не то, что ты...

Слишком поздно. Я хватаю Луиса за воротник и прижимаю его к стене. Элли продолжает умолять меня отпустить его, но я не могу. Этот ублюдок набросился на нее, и я врежу ему с удвоенной силой, как тогда, когда он обидел мою невестку.

— Аарон! Остановись! Он не сделал ничего плохого! – Элли хватает меня за руку, пытаясь вразумить, но я крепче сжимаю горло Луиса. Он даже не смеет сказать ни слова, потому что хорошо меня знает. Одно слово может поджечь меня, а моё терпение довольно ограничено.

— Что ты делал с моей девушкой?

Он смотрит на Элли, словно ждёт, что она заговорит. Та качает головой, отказываясь. Какого чёрта? Ее губы дрожат, а взгляд мечется между мной и Луисом.

— Если ты сейчас же не объяснишь мне, что происходит, клянусь, я ударю тебя кулаком по лицу, – срываюсь я на Луиса.

— Прекрати! Отпусти его.

Взгляд Элли смягчает мою ярость, она смотрит на меня, как на травмированную лань. Я отпускаю Луиса и, прищурившись, жду от нее объяснений. Она кивает Золотому мальчику, который смотрит на нас обоих, прежде чем уйти.

— Луис вроде как спас меня.

— Спас тебя? Какого черта ты вообще здесь делала? – Я повышаю голос, но когда она бросается, чтобы крепко обнять меня, положив голову мне на грудь, понимаю, что что-то не так. Я расслабляюсь и нежно глажу ее по спине.

— Ты должен пообещать мне, что не будешь действовать импульсивно, хорошо? – Я киваю, хотя мы оба знаем, что «не действовать импульсивно» – не моя сильная сторона, особенно с ней. Я мудак-защитник.

И вот я выслушиваю всю историю.

Этот чёртов Стефан пытался надругаться над моей девушкой. Зачем я вообще оставил её сегодня одну? Одно можно сказать наверняка: Стефан – покойник.

Я направляюсь к выходу из библиотеки, чтобы найти его, не обращая внимания на крики Элли, которая просит меня ничего не делать. Ещё как сделаю. Она моя, а он избивает такую красавицу, потому что он садист. Я ищу его на торжестве, но меня отвлекают люди, которые пытаются со мной заговорить. К счастью, когда они замечают убийственный взгляд в моих глазах, то не беспокоят меня. Наконец, я нахожу Стефана, который мило беседует с какими-то старыми миллиардерами. При виде него мне хочется уничтожить этого микроба.

— Стефан, – он поворачивается ко мне, узнавая, кто я. Сглатывает, его глаза наполняются страхом, когда он видит ярость в моём взгляде. Я не могу сдержать ухмылку, когда подхожу к нему и хватаю за пиджак. — Я как раз собирался с тобой поговорить. Следуй за мной.

Не то чтобы у него был выбор. Я усиливаю хватку и выталкиваю его наружу. В это время ночи в саду за домом никого нет. Подаю знак Томасу, чтобы он не мешал нам. Держу пари, он этого не одобрит, но знает меня достаточно, чтобы понимать, что единственные приказы, которые он может мне отдать, – это те, которые выполняются. И не всегда.

— Ты будешь держаться подальше от Элли. Я знаю, что ты с ней сделал, и могу пообещать тебе, что ты за это заплатишь. – Я сохраняю самообладание, но мой низкий голос достаточно его пугает. Я в два раза выше его, в два раза мускулистее, в два раза сильнее, чем он.

— Ты не можешь меня ударить. На этом мероприятии полно важных людей. Ты ничего не можешь сделать.

Я расхохотался. Может, он и юрист, но не дурак. И я определённо не из тех, кто подчиняется правилам, я из тех, кто их устанавливает.

Я бью его кулаком в лицо, брызгает кровь, раздаётся хруст. Сломанный нос. Он падает на землю. Его глаза вылезают из орбит, он в замешательстве и ужасе — кажется, он наконец понимает, что за человек перед ним. Я сделаю всё ради Элли. Включая убийство этого куска дерьма. Он оскорбил мою красавицу, он пытался её уничтожить, и я этого не допущу.

В этот момент я рад быть таким же монстром, как мой отец. Я поднимаю его за шиворот, заставляя встать на цыпочки.

Я слышу, как Элли бежит в нашу сторону и, задыхаясь, останавливается позади меня, прежде чем замечает двух свидетелей, прогуливающихся по саду. Мне всё равно.

— Ты больше не тронешь её. Я обещаю, что отправлю тебя в тюрьму, чёртов ублюдок, – рычу я, когда он кривит губы в отвращении, не в силах вырваться из моей хватки.