Значимые (ЛП). Страница 61

— Отпусти меня, Стефан, или, клянусь, я расскажу правду всем присутствующим здесь сегодня вечером. Твоей матери. Твоей компании. Всем.

Он злобно смеется. И он прав – об этом знает только Аарон; мне слишком стыдно признаться в том, что он со мной сделал. Никто никогда мне не поверит. Даже моя собственная мать не поверила. Будучи искусным манипулятором, он знает мои недостатки. Но, возможно, я смогу обыграть его в его же игре.

— Ты не сделаешь этого, мы оба это знаем, – он хватает меня за руку, сжимая её, чтобы причинить боль. Я хочу, чтобы он сделал это. Оставил след на моей коже. Тогда у меня было бы доказательство. Доказательство, которое приведёт к его падению.

— Красивое платье. Но я знаю, что под ним.

— Только мой парень знает, а ты и вполовину не такой, как он, – я прищуриваюсь, я буду провоцировать его, пока он не совершит ошибку, которая освободит меня от него. Мне всё равно, если он причинит мне боль, я хочу отомстить. Хочу доказательства, что это не было у меня в голове. — Я даю ему всё, чего не хотела делать с тобой, – я облизываю губы. Ублюдок.

Его челюсть напрягается, когда он снова толкает меня к полке, и несколько книг падают на пол, ударяясь о нас при падении.

— Значит, ты можешь сосать член ЛеБо, а не мой? – Я молчу и горжусь собой, ожидая его реакции. Но когда он не замечает маску страха на моём лице, улыбается. — О, моя сладкая. Так предсказуемо. – Он ослабляет хватку, чтобы не оставить синяков, и начинает манипулировать мной. — Я всё ещё преследую тебя по ночам. Ты никогда меня не забудешь. Когда ты трахаешься с ним, думаешь о моём члене. – Он говорит эти разрушительные слова, чтобы пристыдить меня, думая, что контролирует, но я больше его не слышу.

Он не может до меня достучаться. Это моё завершение. Это была не я. Это была не моя вина. Стефану невыносимо видеть меня счастливой, когда он несчастен и одинок. Он унизил меня – не из-за меня, а потому, что он никогда не верил в себя, поэтому он использовал свой контроль, чтобы приручить меня. Чтобы казаться значительнее. Сильнее. Счастливее. Но в одиночестве он не может постоять за себя. Он страдает от комплекса неполноценности. Я всегда была слишком хороша для него.

— Ты не можешь жить в согласии с самим собой, – бормочу я себе под нос, прежде чем оттолкнуть его. — Я никогда не буду твоей, Стефан.

Он хмурит брови, явно недовольный моей свободой. Я начинаю уходить от него и от прошлого, когда он прижимает меня к полке. На этот раз грубо, не заботясь о том, причинит ли мне боль.

— Я возьму то, что ты ему дала, шлюха. – Я чувствую его алкогольное дыхание на своей щеке, его глаза щурятся от глубокой ненависти.

Пытаюсь пнуть его в его маленький член, но он резко поворачивает моё запястье, заставляя меня взвыть от боли, и закрывает мне рот рукой. Я слышу только своё сердцебиение, когда Стефан заставляет меня гладить его через штаны. Я бы никогда не поверила, что он сделает это на публике, и теперь мне страшно. Я толкаю его, пытаюсь пнуть, отойти, но он крепче сжимает меня, причиняя боль, чтобы я подчинилась его желанию. Воспоминания возвращаются ко мне, и у меня стынет кровь от страха. Я чувствую, как кружится голова. Я чувствую себя такой глупой. Его сильная хватка на моём запястье останавливает циркуляцию крови. Продолжаю двигаться, но он всё равно контролирует меня. Пожалуйста. Нет.

Он сжимает другой рукой моё горло, заставляя хватать ртом воздух. Получает удовольствие, душа меня. Я никогда себе этого не прощу. А Аарон? Я потеряю его, он возненавидит меня. Я не могу потерять Аарона.

Я вижу размытую тень, которая хватает Стефана за плечо и бросает его на пол. Перевожу дыхание, зрение проясняется, и я замечаю Луиса, который стоит над Стефаном на полу. Должно быть, он последовал за нами сюда.

— Ты в порядке, Элли? – обеспокоенно спрашивает он, готовый ударить Стефана кулаком. Я киваю, не могу позволить Аарону узнать о том, что чуть не случилось. Луис переводит взгляд на Стефана и хватает его за воротник. — Если я ещё раз увижу тебя рядом с нами, я и мои люди выбьем из тебя всё дерьмо, пока у тебя не останется зубов. Понял, придурок? – Он толкает его к двери, и Стефан трусливо убегает в коридор. Он мог причинить боль женщине, но о том, чтобы причинить боль мужчине, не могло быть и речи.

Я сижу на столе, пытаясь прийти в себя, моё сердцебиение замедляется, но нервы всё ещё на пределе. Я была глупа, встретившись со Стефаном наедине. И теперь я в ужасе. Я в ужасе от того, что снова увижу его и никогда не смогу сказать о нём правду. Мне стыдно. Я чувствую себя уязвимой. Что бы случилось, если бы Луис не пришёл? Сегодня Стефан сделал шаг, которого никогда не делал, и теперь я больше не чувствую себя в безопасности. Я дрожу всем телом, когда чувствую руку Луиса на своём колене, когда он садится рядом со мной.

— Элли? Что случилось? – его взгляд с беспокойством скользит по мне.

— Ничего. Пожалуйста, не говори Аарону, – умоляю я, пытаясь не обращать внимания на слёзы, которые душат меня изнутри.

Если бы Аарон узнал, это нанесло бы ущерб, с которым я не готова столкнуться.

Правду, которую я не готова раскрыть после того, что случилось.

Луис кивает.

— Не скажу. Но если он узнает, что собирался сделать этот придурок, ты понимаешь, что он не простит тебя за то, что ты скрыла это от него?

— Я знаю, но не хочу, чтобы у него были неприятности. Стефан не стоит того, чтобы Аарон лишился будущего. – Я не знаю, могу ли доверять Луису, но у меня нет другого выбора. — Зачем ты мне помог? Ты меня ненавидишь.

Я поправляю платье и распускаю волосы.

— Я не испытываю к тебе ненависти. – Я приподнимаю бровь, когда он вздыхает. — Говорил же тебе, я не придурок.

— Не придурок, который помогает мне разобраться с этим придурком, но придурок, который публикует компрометирующие фотографии Моники, – бормочу я, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что никогда не публиковал эти фотографии?

Я смотрю на него, широко распахнув глаза. Его изумрудные глаза потемнели, лицо стало серьезным.

— Почему я должна тебе доверять?

— Ты и не должна, но я говорю правду, – печально добавляет он. — Раз уж я храню один из твоих секретов, ты храни один из моих. Ты ведь никогда не расскажешь Монике, обещаешь?

Я киваю, и серьёзность его тона почти пугает меня. Он делает глубокий вдох, прежде чем заговорить, как пациент с психотерапевтом.

— Я был пьян на трассе. Моника потеряла своего жениха, и мы уже переспали. Я видел, как она и Аарон, который в то время был моим лучшим другом, стояли довольно близко и обнимались. – Он фыркает, прежде чем уставиться в стену перед собой, словно заново переживая это событие. — Я чертовски ревновал. А потом Моника сказала, что любит Аарона. Я сорвался и расстался с ней. Теперь я знаю, что они любят друг друга как брат и сестра, но тогда я уже был напряжён из-за соперничества с ним. Это было слишком для меня.

По какой-то причине я верю словам Луиса. Я понимаю, какой разрушительной может быть ревность.

— В любом случае, в тот вечер я был в баре и напился, глядя на её фотографии. Я отключился и потерял телефон. – Он сглатывает. — Когда очнулся, был дома у родителей, мама нашла мой телефон. – Он одаривает меня улыбкой, полной отвращения, глядя на меня несколько секунд – ровно столько, чтобы я успела заметить его разбитое выражение лица и мокрые глаза. Он тут же отводит взгляд, и моё сердце начинает сочувствовать ему, собирая осколки воедино.

— Твоя мама поделилась фотографиями?

— Да, поделилась. Мои родители не оценили, что я трачу время на девушку, когда должен сосредоточиться на гонках. Они ненавидели Аарона и тот факт, что он занял моё место. – Он кипит от негодования, сжимая пальцами край стола.

— Но она же твоя мать. Она знала, что из-за этого у тебя будут проблемы?

Я в замешательстве смотрю на него и думаю, как у всех нас могли быть такие отвратительные родители.