Там, где обитает чудовище… (СИ). Страница 18

— Милорд… — шепнула девушка. — Я не…

— Я знаю, ты пока ничего не понимаешь. Но я-я-я-я…— на мужском лице мука, Генес прикрывает на мгновение ресницы, дергается кадык, и мужчина резко распахивает глаза с четким приказом: — Как твой призыватель, черная леди, я приказываю тебе вспомнить всё и предстать пред ответом, сколько раз на самом деле ты умирала и впоследствии отбирала жизни у грешников, ныне Ясень-Ра, урожденная Расель-Дефабиано!

Услыхав подобное, Ясень ошеломленно ахает и затравленно отшатывается, когда в ее сторону змеятся две алые ленты, проникая под защиту и безжалостно впитываясь в тело:

— Что?..

И вдруг на девушку накатывает дурнота, пространство кренится и стонет, Ра выгибается с криком, раскрываются в стороны тонкие руки, из груди выплескивается жирной кляксой чернота, ударяясь в стенки кокона и сгорая в защите. Женскую фигурку оплетает шевелящийся клубок из алых извивающихся нитей, превращая девушку в себя настоящую, как если бы ей было столько же сколько и Аиду, временно осязаемую, из плоти и крови.

Вместе с тем возвращаются воспоминания.

Они лихорадят и кружат, вновь топят в вине, пороке и чистой ярости мщения.

… Она — его орудие мщения. Их обоюдный тяжкий и горячо желаемый грех.

Отовсюду раздались тревожные шепотки, убедительно рассказывая, делясь, напоминая о прошлом, заставляя девушку поверить, а главное, вспомнить, и она вспомнила всё.

Вспомнил и он, что самолично запечатал в омуте памяти.

Вспыхнуло трескучее рыжее пламя на дне глаз мужчины и женщины.

Расель видела туманными дымками: как сурово огласил родной отец свою волю, пожелав отдать дочь в чуждые земли, и ни дня не скорбел, когда изображение отданной-проданной дочери погасло на родовом древе, оборвалась тонкая хрупкая жизненная нить, и будь оно так! Ведь у него еще оставалось одиннадцать дочерей, одной больше, одной меньше — не столь важно. Главное, есть наследник. Долгожданный мальчик. А сгинула бедняжка Расель, значит, ей туда и дорога. Возвели пустую могильную плиту и забыли юную принцессу Бостоны.

В начало же этой жуткой истории легла извращенная, запятнанная похотью, кровью и низменными желаниями человеческая суть; Ясень… Точнее, Расель не хотела оставлять своего не менее юного жениха, к которому успела крепко привязаться и пригреться в тепле заботы и всепонимания юного лорда, всем сердцем не желала ехать вместе с его семьей в городской особняк, сгораемая в адском пламени плохих не на шутку тревожащих предчувствий, да только на желания и мнение Расель наплевали, посчитав детской несерьезной блажью. Он обещал примчаться к ней как только сможет, как только сдаст вступительные экзамены в академии, назначенные тем же днем, но не смог, экзамены затянулись.

На беду хрупкой невинной душе, положил похотливый глаз на девичье тело прибывший погостить старый милорд Серой Твердыни — ныне до основания разрушенной крепости на западе городка; он не собирался трогать ее в ту ночь, хотел всего лишь понаблюдать, может быть приласкать и очень удивился да обрадовался, когда «жертва», будто намеренно бегущая в его сети, поднялась в сумерках за стаканом теплого молока. Жестокая скотина посчитало то знаком свыше, знаком праведности его извращенных блудливых желаний, якобы — юная принцесса сама виновата, она завлекала его мнимой робостью, тонкими открытыми запястьями и нежной кожей, значит, он в своем праве! Не зря лорд Твердыни таскает всегда при себе сонные капли, в тот раковой день они снесли ему хорошую службу.

К несчастью, слуги неправильно поняли весточку лорда и вместо покоев в хозяйском крыле подготовили в гостевых, обещая исправить оплошность следующим утром, тем и воспользовался старый лорд, умыкнув девушку в свои покои, подчинив тело магией, и замешкался в завязках штанов в нетерпении поскорее сорвать невинный цветок.

На языке Расель осел свой тогдашний безмолвный дикий вопль; от животного ужаса, неверья и конечного осознания вспыхнули магические печати, инициируя дар прежде времени, ломая неготовые к мане магические хрупкие каналы в юном теле. За секунды вырвавшийся вне контроля огонь перекинулся на мебель, заполнил легкие удушливый дым. Старый лорд, мгновенно поняв произошедшее, сбежал под мысленный обреченный вой принцессы, оставляя ту подчиненной его магии, связанной и беспомощной.

Неправда… Неправда, что собственная магия не может нанести вред. Еще как может. Расель-Дефабиано умерла первой. Задохнулась дымом от собственного огня. Огонь забрал жизни всех Генесов, не проснувшихся от сонных капель предателя. Пошатнулся практически напрочь загубленный род.

Целые сутки горел городской особняк Генесов.

Узнав о свершившемся, юный Аид поспешил в городской особняк, магией сбивая с ног ринувшихся к нему навстречу городских стражей. Ворвался в воняющее тленом нутро некогда величественного замка, пустил вперед маячок, безошибочно находя сначала останки невесты, затем и родителей, на брата несчастного не хватило…

Цепляясь непослушными пальцами за углы и стены, юный милорд, пошатываясь, будто пьяный, и постаревший на несколько лет от невыносимого горя, выполз наружу, падая под обрушившимся с неба на землю дождем на колени. Птицы испуганно вспорхнули к посеревшему небу от громогласного, напитанного непосильной болью крика истерзанной души.

Той же ночью погрязший в отчаянье и нестерпимом желании все исправить молодой и теперь уж единственный наследник Генесов обратился к древним запрещенным фолиантам его рода, ведь тот первый чернокнижник был его далеким предком. Без зазрения совести читал ужасные речитативы над мертвыми телами родных, а где-то в лесу недалеко от старого домика бедной торговки погибала от мора десятилетняя сирота горожанка.

Двое суток звенел запечатанный мертвый особняк Генесов чернодельем, да только не восстал из мертвых никто. Так думал Аид. Разозленный лорд спрятал проклятые дневники, запечатал собственные воспоминания, стыдясь попытки возродить страшный ритуал. Тем временем двое суток назад в тело умершей девочки вселился двуликий мстительный дух Расель, вернулась к живым мертвая девочка. Днем — совершенно обычная горожанка, а ночью — мстительный призрак, дух темной половины и сама возродившаяся черная леди.

В то время, пока светлая половина приживалась в хрупком теле да горела в болячке, темная вершила свой суд. Первым издох милорд Серой Твердыни, подавился собственным языком во время трапезы. Смерть бы посчитали естественной, если бы не медленно ползущий, спускающийся на Грот странный и будто даже живой плотный туман, а также фиолетовые следы пальцев на челюсти жертвы.

Затем погибло несколько городских стражников — в ночи они пытались утащить в проулок бредущую домой женщину и расплатились сполна отрубленными руками. Темная половина Расель — звезда мщения, проклятьем летала над городом, жадная до порочной крови. Еще с десяток людей поквитались за свои грехи в разное время да подохли в невеяном порчей хворном море; в момент взросления Ясень несколько раз Ра и сама погибала, когда запоздно спешила с рынка домой и попадала то в руки заезжего мясника, то воришек.

Следующими жертвами возмездия уже известной черной леди, чей силуэт видело несколько невольных свидетелей, стали наследник Алой и его доведенные им же самим до безумия девки — горничные, каких молодой наследник Алой частенько насильничал. Положил он глаз и на новенькую Ясень, да выждал несколько недель, наблюдая за девушкой голодной собакой. Они пришли за Ра в ночи. Служанки напали внезапно, скрутили конечности и завязали в узлы, затем пришел и он сам. Смотрел на связанную девушку с липким фанатичным обещанием. Щелкнула тяжелая пряжка ремня и… проснулась леди, безжалостно отбирая жизни людей, что хуже самых страшных тварей.

С девичьих губ в нынешнем времени сорвался тихий всхлип; тело плавно спустилось, на прохладный пол ступили обнаженные ступни. Аид мгновенно поднялся, увлекая свою мертво-живую невесту в крепкие объятия, прижал ласково, бормоча слова успокоения, усадил на мягкую шкуру.