Товарищ Йотунин (СИ). Страница 24

— Ага, мозгоправ, в натуре, — согласился урук: совсем неподалеку случились какие-то, вполне цивильного вида, граждане, и Зая Зая предпочел включить уличный режим общения.

К местному менталисту идти не хотелось — мало ли, что тот сможет прочитать в памяти моей среди обрывков чужой! К тому же, для него это ведь работа конкретно по профилю!

— Не журысь, — орк ободряюще хлопнул меня по плечу. — Это ж доктор. Почти свой, почти родной, медицина, понимать надо!

Вариантов не осталось: пришлось идти. В крайнем случае, как-нибудь отоврусь…

В холл кабинета — оказавшегося, кстати, скорее небольшой клиникой — вошли вдвоем, и нас обоих пустили внутрь.

— Не досмотрели, — удивился я. — Эээ… Вон же, вроде, охранник…

— Сторож тут для вида, — поделился со мной урук. — Шмонать непривычен: лепила местный ходит под серьезными пацанами. Помнишь Шавкатика?

Я неопределенно мотнул прической: вроде как, кивнул.

— Вот под ним и ходит. Тот, кстати, как раз снага… Мелкая шпана, стало быть, не полезет, люди серьезные — тем более, нечего им тут делать.

Подошли к слегка обшарпанной — бывшей белой — стойке регистрации.

— Здравствуйте, девушка, — обратился я к юной человечке, наряженной в белый халат. Под халатом из одежды не наблюдалось больше ничего, и я засмотрелся на ложбинку между двух… Хм.

— Имею намерение записаться на прием!

— Вам сказочно повезло! — и глазками этак хлоп, хлоп. — Доктор Гурбашев обычно так занят, так занят! Однако, только сегодня и только для вас…

— Ты это, к делу давай! — прервал поток девичьего красноречия Зая Зая. — Когда, где, чо-почем?

— Да как нефиг, — будто спал некий морок, и юнница обратилась той, кем и была: усталой теткой средних лет, правда, удачно приодетой и подкрашенной. — Консультация, терапия, групповая терапия, медикаменты?

— Пока консультация. Для начала, — выбрал я.

— Это будет стоить, — юная тетенька назвала цену. — Купоны не берем, только деньгами.

Я выложил на стойку заранее приготовленную стопку монет: прейскурант висел почти на самом видном месте.

Справа и чуть выше, на месте самом видном уже окончательно, оказался портрет немолодого мужчины, остро глядящего в душу посетителю из-под сурово сдвинутых бровей. Вроде, это и был нынешний, теоретически невозможный на местности, царь…

Прострекотал печатник.

— Подпишите, — строго потребовала регистратор. — Вот тут, тут и еще здесь.

Я вчитался в текст.

— Ага, — решил я через минуту, и, конечно, сразу сообщил о своем решении. — Тут я подпишусь, информированное согласие… Здесь тоже, персональные данные…

В глазах тетеньки сверкнуло напряженное предвкушение.

— В этом же месте… — потянул я, — сама подписывай!

Предвкушение сменилось некоторой даже злобой — тщательно скрываемой, но мне заметной.

Пункт, который я отказался подписывать, прямо и недвусмысленно гласил следующее: я, мол, такой-то и такой-то, приобретаю подписку на полный курс услуг, стоимостью… Денег получалось даже больше, чем у меня имелось вообще — включая квартирные ухоронки.

— Ну не хотите — как хотите, — справилась с собой женщина. — Тогда вам вон в ту дверь…

Доктор Гурбашев вызывал чувства, и были те чувства — смешанными.

Мне никогда не нравились люди — мужчин это, конечно, касается в первую очередь, женщин — несколько погодя — слишком трепетно относящиеся к собственной внешности.

Доктор Гурбашев был именно из таких: все в нем было слишком.

Слишком идеальная, волосок к волоску, прическа — такого свойства и качества, что напоминала, натурально, парик. Слишком аккуратные, особенно — для конца рабочего дня — пиджачная пара и сорочка. Излишне верно подобранные запонки, зажим для галстука и настольный письменный прибор в тон последним…

Между тем, хороший доктор — если он действительно хорош, почти никогда не выглядит настолько замечательно. Человек, по настоящему увлеченный своей внешностью, мало обращает внимания на окружающих — в том числе, на пациентов, действительных или вероятных.

Обнаружен был и еще один важный нюанс: доктор Гурбашев совершенно точно не был чистокровным хэ-эс-эс. Передо мной сидел полукровка, или, скорее, квартерон человека и какой-то из условно орочьих рас. В этой связи несколько даже прилизанная внешность выглядела особенно раздражающей — по крайней мере, для меня.

«Ладно», — подумалось мне в качестве итога рассуждений. «Может, в этом мире все как-то иначе…»

— Здравствуйте. Присаживайтесь, — доктор скосил глаза на бликующий экран счетника, — Йотунин. На что жалуетесь?

— Здравствуйте, доктор, — столь же вежливо, пусть и не выдержав идеально — и тут тоже! — участливого тона, поздоровался я. — Жалуюсь… Ретроградная амнезия, скорее всего.

— Вы уверены, что точно понимаете значение этих слов? — доктор поглядывал на меня со слабо скрываемым превосходством во взоре. — Это довольно сложная и точная терминология…

— Мы с Вами, доктор, в некотором роде, коллеги, — я постарался внести ясность. — Конкретно я — тружусь в главном городском морге.

О том, что работаю в сем почтенном заведении я всего один день, да вовсе не доктором, я, конечно, упоминать не стал. Еще, кстати, задумался вот о чем.

Казань — не город, она — сервитут, что бы это слово ни означало.

Однако вот морг, отчего-то, городской…

Доктор за это время всмотрелся мне куда-то в глубину глаз, или, скорее, затылок — я и сам так все время делаю, когда нужно выиграть в гляделки.

Я рефлекторно поднял пару щитов — в ожидании, конечно, щекотки под черепом — первого признака ментального проникновения, не сказать — атаки.

Не последовало, примерно, ничего.

— Ну, дорогой вы мой чело… Тролль, — на ходу поправился доктор. — Амнезия — вещь такая! Науке известно о том, что хорошо, когда ее нет, и плохо, когда она есть!

— Спасибо, доктор, что внесли ясность, — я постарался сдержать ерничающий тон. — Наверное, стоит пройти, для начала, какие-нибудь тесты?

— Тесты — это уже диагностика. Как часть лечения, — умудренно сообщил мне Гурбашев. — У нас с Вами сейчас консультация… Первичная! Время опроса и общих рекомендаций… Вот, например, когда Вы впервые осознали у себя амнезию? Помните симптомы?

«Да ну, нахрен», — грубо, пусть и про себя, понял я. Этот, с позволения сказать, доктор…

В моем мире такие тоже встречались — очень редко. Докторами, правда, они себя именовали еще реже.

Назваться психологом — всего лишь нарваться на общественное, не очень интенсивное, порицание… Все же, психология — не наука, психолог — не специалист.

Самозваный же доктор рисковал уже куда сильнее: уголовный кодекс РСФСР, статья двести двадцать первая, «Незаконное врачевание» — до пятнадцати лет, между прочим, строгого режима!

Интересно, а как дело обстоит в этом мире?

Впрочем, я был практически уверен: все нужные документы у доктора, который не доктор, имеются. И у клиники имеются, и у распоследнего уборщика — или, скажем, сторожа.

Дело выглядело поставленным на широкую ногу и приносящим приличный доход — не знаю, правда, как последнего удалось добиться… Вряд ли доктор Гурбашев, или, к примеру, реальный хозяин кабинета стал бы рисковать по столь пустяшному поводу.

— Кажется, Вы не сможете мне помочь, доктор, — последнее я выделил голосом, да так, что иронию в моих словах заметил бы даже дебил в медицинском смысле. — Очень жаль. Я пойду.

Внешний лоск слетел с доктора Гурбашева буквально в единый миг.

— Вали-вали, — посоветовал мне хозяин кабинета. — Грамотный.

— И свалю, — согласился я. — Но для начала… Ты мне кое-что должен.

— Облезешь, — налился дурной злобой лже-доктор.

— Возможно, — почти согласился я. — В свой черед!

И рванулся вперед, и ухватил оппонента за идеальную прическу, и рванул парик на себя.

Ой… Не парик.

— Ааааа! — зверино заорал доктор. — Ааааа! Ыыыы!

Сложно, знаете ли, удержать эмоции, когда с тебя только что сняли — пусть и не до конца — скальп.